Заявление прозвучало настолько мелодраматично, что Адам невольно улыбнулся.

– Думаешь, я шучу?

– Нет… извините. Вы имеете в виду сына синьоры Доччи?

– Ты слышал об Эмилио?

– Только то, что его убили немцы во время войны.

Фаусто раздавил в пепельнице сигарету.

– Да, так говорят.

Зацепиться за эту последнюю реплику Адам уже не успел.

– Вон! – потребовала синьора Фанелли, приближаясь к ним с грозно поднятой щеткой.

Фаусто повернулся, чтобы встретить опасность лицом к лицу.

– Летиция, ты чудесная женщина. Будь я побогаче, постарался бы взять тебя в жены.

– Ох, ох, – проворковала синьора Фанелли. – Так вот, сегодня ты стал еще беднее. Три бутылки вина.

– Я заплачу, – сказал Адам.

– Он заплатит, – подхватил Фаусто.

– Нет, не заплатит, – возразила хозяйка.

Порывшись в карманах, Фаусто выгреб несколько мятых бумажек и положил их на стол.

– Всем спокойной ночи. – Он слегка поклонился. – Фаусто здесь больше нет.

С его уходом в зале стало тише и как будто темнее.

Синьора Фанелли принялась убирать стулья.

– Фаусто, Фаусто, – устало вздохнула она. – Вы только не принимайте его слишком уж всерьез – у него сейчас что-то вроде депрессии.

– Почему?

– Коммунисты не слишком удачно выступили на выборах в мае. Набрали всего двадцать два процента, бедняги. – В ее голосе отчетливо прозвучало наигранное сочувствие.

Похоже, двадцать два процента считались здесь чем-то незначительным.

– Вы не коммунистка? – спросил Адам.

– Коммунизм для молодых и голодных. Посмотрите на меня.

Он с удовольствием отпустил бы комплимент, на который она напрашивалась, но нужные итальянские слова затерялись.

– Фаусто не молод, – сказал Адам.

– Фаусто родился идеалистом. Это не его вина.

Уходить не хотелось. Он посидел бы еще, поболтал ни о чем, полюбовался игрой ее стройных, обтянутых платьем бедер. Но она отправила его наверх – с бутылкой минеральной воды и твердым наказом выпить ее перед тем, как лечь спать.

Не получилось.

Вернувшись в комнату, Адам хлопнулся на матрас и стал прокручивать в голове небольшой приятный сценарий. Последним, что осталось в памяти перед тем, как он провалился в тяжелое пьяное забвение, был Гарри, вломившийся в комнату в тот самый момент, когда синьора Фанелли сбросила с плеч изумрудно-зеленый шелковый халатик.

Прогулка до виллы Доччи не помогла – в голове не прояснилось, и боль всего лишь переместилась из лобной части в затылочную, где и обосновалась, как подсказывал богатый опыт, до конца дня. Жара под безоблачным небом быстро набирала силу, и к тому времени, когда он добрался до пункта назначения, рубашка уже промокла насквозь и прилепилась к спине.

Адам изначально приготовился к тому, что решение дастся трудно и ему еще долго придется убеждать себя и бороться с сомнениями. Однако все произошло совершенно естественно, когда он даже не закончил обход сада.

Что-то в этом месте было не так, и именно в этом таилась непонятная привлекательность сада, его притягательная сила. Тайна не кричала в уши, не заявляла о себе во весь голос, не требовала немедленных ответов – ее зов звучал тревожащим шепотом где-то в затылке.

В документах указывалось, что Флора умерла в 1548 году, через год после завершения строительства виллы Доччи, но почему же ее муж ждал почти тридцать лет – почти до собственной кончины, – чтобы заложить сад в память о супруге? Кроме того, в самом саду бросались в глаза кое-какие аномалии, элементы не то чтобы диссонирующие, но несколько не соответствующие общему настроению и тону. Зачем, например, понадобилось возводить ту триумфальную арку с выгравированным в итальянской форме именем Флоры? Само это венчающее насыпь сооружение выглядело нелепо и помпезно, как какая-то реклама. Ни одна другая деталь сада не заявляла открыто о своей цели. Скорее, все здесь скрывало ее, прятало за символами, метафорами и аллегориями.

В глубине души Адам признавал, что к предпочтению сада в сопоставлении с виллой его подталкивает и еще одно, более прагматическое соображение: наличие папки с документами, подобранными отцом синьоры Доччи. Документы эти предлагали готовую модель для работы, своего рода лекало для будущей курсовой, образец, который нетрудно дополнить и расширить с минимумом усилий. Да, материалы изложены коротко и сухо, но они выверены и точны. И в тексте, и в примечаниях содержатся многочисленные ссылки на источники или книги, найти которые можно в библиотеке. Понадобится всего лишь несколько дней, чтобы сначала детально все сверить, а потом оценить значимость и потенциал для дальнейшего использования.

Вилла подарила долгожданное отдохновение от зноя. Первой, кого он встретил, была Мария, раздававшая указания двум страшноватым уборщицам и хмурому Фосколо, выполнявшему обязанности разнорабочего.

Адам расположился в кабинете. Светлый и просторный, он занимал северо-западный угол здания, сразу за библиотекой. Окна выходили на заднюю террасу. В отличие от других комнат, обставленных скупо и просто, кабинет был заполнен мебелью, картинами, книгами и всякой всячиной, как будто все столь знаменательно отсутствующее в остальных помещениях каким – то образом собралось здесь.

На стене, над камином, висел небольшой портрет Федерико Доччи, о котором синьора Доччи упомянула накануне. Это был приятный мужчина средних лет, с резкими, едва сглаженными возрастом чертами. Он сидел на высоком стуле, положив руки на книгу, и в окне у него за спиной виднелись уходящие к далекому морю холмы. В наклоне головы и твердом взгляде темных глаз ощущались жесткость и властность, но на широких, полных губах играла тень улыбки – казалось, он посмеивается над самим собой. Противоречие это лишь добавляло мужчине привлекательности.

Большой застекленный стеллаж красного дерева заполнял стену за письменным столом. На нижних полках стояли книги, в большинстве своем на тему этрусков. Немалое место было отдано трудам по антропологии. Здесь присутствовали тексты на нескольких языках – итальянском, французском, английском и голландском. На верхних полках нашли приют самые разнообразные и весьма необычные предметы, преимущественно археологические находки: глиняные фигурки, орудия из бронзы, обломки керамики, фрагменты каменных скульптур и тому подобное. На самой верхней обнаружились два черепа, их пустые глазницы казались за стеклом глубокими озерцами тени.

Открыв дверцу и поднявшись по принесенной из библиотеки приставной лесенке, Адам оказался лицом к лицу с жуткими экспонатами. Черепа были не человеческие – хотя и имели с ними немалое сходство – и принадлежали каким-то приматам. Сравнимые по размерам с человеческими, они заметно отличались от последних. Череп слева был уже и менее угловат. Его сосед поражал длинными клыками, выдающимися скулами и костным гребнем, пересекающим череп от уха до уха и соединяющимся в верхней точке с двумя наростами, идущими от края глазниц.

Приподнявшись на цыпочках, Адам поднес руку к черепу и провел пальцами по бороздкам.

И тут же услышал шаги.

Повернувшись, он увидел Марию, входящую в кабинет с террасы. Брошенный ею укоризненный взгляд наверняка согнал бы его с лесенки, если бы он уже не спускался.

– Очень интересно, – виновато пробормотал он, кивая за спину.

– Кофе будете?

– Да, спасибо.

Мария остановилась и повернула к двери в библиотеку.

– Orangotanghi. – Она бросила короткий взгляд на черепа.

– О… да…

Едва за ней закрылась дверь, как Адам уже схватился за словарь.

Он все правильно понял.

Несмотря на предложение приготовить кофе, Мария с заметным облегчением восприняла известие о том, что кормить гостя ланчем не требуется. Около трех часов она снова появилась в кабинете с сообщением, что Адама желает видеть хозяйка.

Синьора Доччи сидела в постели, протирая лицо и шею свежим фланелевым полотенцем. Рядом с ней, на кровати, стояла печатная машинка с неоконченным письмом, надежно зажатым стальными челюстями.