Проблема состояла, однако, в том, что Бог точно знал степень моей вины, поэтому я не мог лгать его посреднику.

— Не знаю, почему сожалею, — мямлил я. — Не знаю даже, сожалею или нет. Но ведь дело сделано, не так ли?

Исповедник оставил вопрос без внимания.

— Какого свойства похищенный товар? Что вы собираетесь с ним делать?

Я уже говорил, что могу врать правдоподобно лишь в том случае, если верю в свой рассказ, но возможность расстаться с зарытыми пятью килограммами кокаина казалась мне настолько нелепой, что я моментально лишился дара речи. Исповедник заметил это.

— Ладно. Давайте кратко обсудим вопрос о человеке, чью жизнь вы погубили, и сразу перейдем к последнему пункту вашего списка. Та женщина, которая погибла вчера вечером, о причастности к смерти которой вы говорили: вы убили ее?

Я прикрыл рот рукой и размышлял. Убил ли я ее? Был ли я тем демоном, который послал ее душу в ад? Пустота, которую я ощущал, когда задавал себе этот вопрос менее часа назад, превратилась в вакуум, где таилось нечто роковое. Сейчас вакуум заполнялся плотным, темным ужасом. Совесть вызвала в памяти банду и удачный побег, теперь же мне предстояло моральное испытание. Правду знали я, совесть и Бог, поэтому то, что я должен был сказать, не имело значения. Я глубоко вздохнул.

— Нет, я ее не убивал, — был мой ответ.

Отрицание повисло на ширме как мерзкий заразный плевок. Разделенные ширмой, мы наблюдали, как он сползает во мрак. Затем священник вздохнул.

— Для чего вы пришли сюда?

— Исповедоваться, — солгал я. — Освободить свою грудь от всего этого…

— Вы лжец, — прервал меня сердито священник. — Возможно, вы пришли сюда за прощением, но не для исповедания. Можно обмануть меня, но не Бога, Который все понимает и видит. У вас нет намерения бросить грешить, вы не испытываете никаких угрызений совести из-за совершенного. Вы хотите оправдать свои проступки, сделать свои преступления средствами для достижения цели, полностью греховной…

— Погодите, — возразил я. — Разве вам не надлежит отпускать грехи вместо того, чтобы огорчать меня еще больше? Разве не надлежит вам выслушать меня бесстрастно и дать мне возможность очистить свою совесть?

— Вы думали, что все будет так просто? Вы думали, что сможете выплеснуть свое бремя грехов на пол церкви и уйти с высоко поднятой головой? — Он рассмеялся горьким смехом. — Когда за вами придет Бог, вам лучше быть готовым к этому. Вам лучше встать на колени и ждать.

Возможно, этот невидимый священник полагал, что мы соревновались или состязались на скачках. Мы оба торговали товарами, обещавшими вечное блаженство, только мои товары были дешевле и доступнее. Как бы то ни было, он, видимо, питал ко мне неприязнь.

— Нельзя ли мне выдать благословение или что-то в этом роде?

Он снова рассмеялся или, может быть, зарыдал.

— Нет, я не могу благословить вас.

Священник сделал глотательное движение, я слышал, как он провел гладкими руками по своей щетине. Он протяжно вздохнул и удерживал дыхание, словно тщательно подыскивал нужные слова. Когда заговорил, был спокойным и сдержанным.

— Я сообщу вам кое-что, с этим вы сможете уйти. Это хорошо влияет на детей и людей, глухих к морали. Думаю, это вам поможет. Перед тем как что-нибудь сказать или сделать, каков бы ни был мотив, остановитесь и спросите себя: что скажет Иисус?

— Что же Иисус скажет?

— Вы поймете, — ответил он мягко. — Вы уже понимаете. Что скажет Иисус? Это сразу же приносит облегчение, не так ли?

— Тогда что скажет Иисус прямо сейчас? — допытывался я.

Священник на минуту задумался.

— Не буду гадать, что Иисус скажет, но полагаю, что Он порекомендует вам покинуть эту церковь и довериться Его благодетельным рукам. Он скажет, что однажды приведет вас с честным намерением отречься от своего греховного прошлого в другую церковь. Ступайте, я буду молиться за вашу бессмертную душу.

Это было сверх того, что я ожидал.

Я вышел из дверей церкви смятенный и уничиженный. Чувствовал себя червем, тараканом, мелким грызуном — и в то же время одним из творений Божьих. Держась ближе к стенам, спустился вниз по улице к площади и глянул из-за угла в сторону диско-бара.

Кучки фигур в переулке справа не имели значения, это был верный знак того, что копы ушли. Я поискал на площади Мерфи. Он тоже ушел. Машина находилась в полминуте ходьбы, ключи я держал в руке. Проследовал по краю площади вокруг бара, обещая себе в качестве приза возможность покурить. Когда я проковылял мимо парней в переулке, они посмотрели на меня мрачно и подозрительно, затем вернулись к своей беседе, увидев, что я не собираюсь портить им радость общения. Дрожавшей рукой я всунул ключ в отверстие замка на дверце машины и прошептал слова благодарности, когда дверца открылась. Втиснулся внутрь салона и включил зажигание. Когда я увеличил число оборотов двигателя, машина взревела безумной по высоте тональностью перуанской музыки, почитаемой Кровавой Мэри. Я тоже был близок к безумию. Переключился на первую скорость и выехал из ряда припаркованных машин. А потом помчался из Матамороса в благословенную темноту гор, держа потрескавшимися губами контрабандную сигарету и гадая, что бы сказал Иисус.

При виде причудливого, фантастического ландшафта, покинутого на прошлой неделе, показалось невероятным, что я мог отойти от него мыслями так далеко и тем не менее, скрываясь ото всех, вернулся сюда, в машине Мэри и находился менее чем в десяти километрах от зарытого кокаина. Подберу упаковку и направлюсь прямо на побережье. Если поспешу, смогу сбыть кокаин в баре «Бульдог» до его закрытия и уговорить Триггера, чтобы он проводил меня до аэропорта Малаги. Я поставлю машину на долговременную стоянку, вернусь на попутке вместе с барменом, похожим на сатира, в Торремолинос, побуду у него, пока не заживет мое лицо. Это будет легко, и я заслужил такую легкость. Нажал на кнопку извлечения и выбросил из приемника кассету Мэри за окно. Не все, добытое у подножия Анд, годилось для хранения. Настроился на частоту ФРА, но услышал только звук помех, похожий на шум спешно отъезжающего по гравию автомобиля Альберто.

Гельмут как-то сказал мне, что секрет успеха состоит в последовательном достижении краткосрочных целей. Интересно, какой из его краткосрочных целей была Луиза? Эта мысль задела лишь на мгновение. Гельмут ушел в историю: что случилось, то случилось. Сейчас моей первейшей задачей было овладение кокаином. Краткосрочные цели на извилистом пути к их реализации достигались довольно легко. Во-первых, доехать по лощине до заброшенного имения. Во-вторых, отрыть кокаин. В-третьих, уехать на побережье. В-четвертых, бросить машину Мэри на долгосрочной стоянке. В-пятых, остановиться в доме Триггера. Скажу ему, что захотелось провести несколько дней на пляже. В-шестых, подождать, пока мое лицо приобретет нормальный вид, затем реализовать пару упаковок по десять граммов, чтобы стимулировать приобретение наличности. В-седьмых, арендовать машину или, может, мотоцикл. Мотоциклы казались забавнее, машины — безопаснее. В-восьмых, заказать гостиничный номер в Фуенгироле или Торре с удобно расположенным платным телефоном. В-девятых, нанять агентов для продажи кокаина. Туристы, разъезжающие на арендованных мотороллерах, мало представляют себе, что они покупают. То, что качество порошка, который они покупают на свои отпускные деньги, вдвое выше того, что они приобретают дома, редко замечается. Они знают, чего хотят, и хотят того, что знают, а я более чем счастлив угодить им. Кокаин похож на яичницу-болтунью: некоторые любят есть ее с добавлением сливок, другие требуют соуса, а третьи посыпают перцем. Подай им единственное яйцо, приготовленное в виде яичницы-болтуньи на масле, количество которого уместится в чайной ложке, и, независимо от качества блюда, они вернут его обратно. Они хотят заморозки: я добавляю им долю прокаина. Хотят возбудиться: я добавляю им долю стимулирующего средства. Хотят за свои деньги получить внушительную дозу: я добавлю им пятьдесят процентов лактозы, безвкусного и достаточно плотного порошка, обычно используемого в детском питании. Маленькая упаковка порошка с добавкой, которую они аккуратно помещают в свои бумажники и рюкзаки, покидая комнаты и выходя на многолюдные улицы, во многом будет походить на обычный музыкальный альбом: пара хитов и семьдесят процентов туфты. Все же это было лучше, чем тот суррогат, который они употребляли. При всей моей щедрости — все же они были в отпуске — я мог обратить эти пять килограммов в пятнадцать и отложить определенное количество порошка для образцов и личного потребления.