Тут все закивали. Ну, конечно же, леопард. Вот уже несколько месяцев, как ходят слухи по деревне, что видали леопарда, вселяя ужас в тех, у кого маленькие дети. Если белые люди пришли, чтобы убить леопарда, то от этого будет хорошо всем — уж не леопарду, конечно, всем остальным. Тот белый, что убьет его, сможет сделать себе плащ из его шкуры, и жителям деревни будет спокойней. Единственный в их деревне, кто побеждал леопарда, был вождь Тахомен, но это случилось двадцать лет тому назад, когда тот был молод. Хоть он и надевает порой шкуру леопарда, но ее уже за столько лет изгрызли личинки и всякие насекомые, и теперь она уже на вид такая, что ее и носить стыдно.

Так как всем хотелось, чтоб леопард стал причиной прихода белых людей, все понадеялись, что так оно и есть. Надежда быстро переросла в общее согласие, а око в убеждение, так что скоро все всем стало ясно, кроме одного: кто покажет пришельцам место, где лучше всего охотиться на леопарда.

Лес поведал Кику, что белым людям не интересен леопард, но он не сказал ей, что им интересно. Может быть, она не дослышала лес или, может, лес и сам не знает. Может, лес белых людей далеко; надо долго ждать, пока ветер долетит с одного конца долины на другой, — пока что-то дойдет. Словом, Кику до поры решила повременить.

И тут они услышали сильный треск и звяканье, сопровождаемые нестройным топотом по тропе. Двое белых в ботинках и третий, без ботинок, но, как и те, что в ботинках, по лесу ходить не привыкший, шли к деревне. Жители были удивлены и даже немного встревожены. Несколько женщин, схватив детей, поспешили с ними скрыться в своих хижинах. Другие, подхватив детей, наоборот, выбежали наружу, чтобы лучше рассмотреть, что происходит. Теперь треск уже сопровождался глухими гортанными голосами, произносившими слова на непонятном жителям деревни языке.

— Эта тута де-та, саа, — сказал один голос.

— Думаю, они все ж таки спрятались в заросли, — уверенно произнес другой. — Мозги у местных, Уоллис, устроены иначе, чем у наших работяг. Доказано, что и кровь у них значительно жиже, значит, и соображают они как во сне. Ага, а это что такое?

— Похоже, мы набрели на место их обитания, Гектор.

Жители растерянно уставились на троих мужчин, выходивших на поляну. Двое ужасно высокие, белокожие, одетые по-чужеземному. Один, рыжеволосый и рыжебородый, имел наиболее угрожающий вид. На другом был зеленый костюм из шерсти-альпака и белый шлем. Третий, темнокожий адари в одеянии из цветастой материи, держал в руке длинную палку и с надменным видом поглядывал вокруг.

— Сидеть на места, — произнес он, окидывая жителей деревни презрительным взглядом. — Кто у васа дикаря вождь?

— Погоди-ка, Джимо, — сказал рыжий. И выступил вперед: — А ну, эй вы все, послушайте, — прогрохотал он. — Мы пришли сюда, — он указал пальцем на землю, — выращивать кофе. — Он указал на кофе, который один из изумленных жителей деревни в этот момент пил из деревянной чашки. — Если будете на нас работать, и работать усердно, вам будут хорошо платить.

Наступила короткая пауза.

— По-моему, он хочет выпить кофе, перед тем как идти убивать леопарда, — сказал Байана.

Жители облегченно закивали. Да, да!

— Я отведу вас туда, где зверь, — робко произнес Байана.

Убедившись, что белые его не поняли, он указал на тунику из леопарда на Тахомене, сделал вид, что запускает копье, и с надеждой добавил:

— Пети-мети?

— Говоришь «пети-мети»? Прекрасно! — крякнул Гектор. — Я знал, что с этими ребятами мы сможем договориться.

И он принялся знаками изображать человека, рубящего дерево, что могло также походить на забивание дубиной смертельно раненного леопарда.

И вот уже другой юноша решил оспорить право Байаны вести белых людей к леопарду.

— Я! Я! Я отведу вас к леопарду! — вскочив на ноги, вмешался он в разговор.

Указывая на себя пальцем, этот принялся энергично изображать, что убивает леопарда дубиной.

— Отлично! — прогремел рыжий. — Похоже, у нас уже объявился первый дровосек. А вы, сэр? Да? И вы?

Еще несколько юношей уже шагнули вперед, готовые выступить внушительной группой, чтобы все получили щедрую награду только за то, что проводят белых людей к леопарду.

— Видите, Уоллис? — сказал рыжий, поворачиваясь к своему спутнику. — Перед вами результат простейшего воздействия на мозги дикарей. Вот он, универсальный язык Коммерции, который вмиг сокрушит границы между разными народностями! Впэчатляэт, а вас?

— Безусловно, — неуверенно произнес другой белый. — Э-э-э… но не надо ли пояснить им, что мы эту землю купили? Что мы теперь, так сказать, их хозяева?

— Сомневаюсь, что их примитивный ум способен такое понять. — Гектор обеими руками указал на лес: — Лес… вон там… рубить! — прокричал он.

Группа охотников истолковала его призыв так, будто от них требуется подсказать, искать ли леопарда в этом направлении, на востоке. Многие с улыбкой закивали, одобряя выбор Гектора. Другие, думая, что на самом деле леопарда надо искать на западе, считали, что стоит все-таки поискать именно в том направлении. К тому же, заметили они первым, вряд ли белый человек обрадуется, если его заведут в такую даль, а после окажется, что зря.

Сторонники похода на восток возражали, что было бы очень неучтиво при первой же встрече показывать белому человеку, что тот ничего не смыслит: правильнее будет с ним согласиться, пусть даже он явно ошибается. Начались долгие споры, в ходе которых сторонники восточного направления нащупали неоспоримый аргумент: если белые люди будут направлены на запад и там действительно окажется леопард, то они скоро уйдут. В то время как если их направить на восток, как предлагают другие, понадобится потом организовывать еще и экспедицию на запад, и тогда, скорей всего, белым придется снова заплатить «пети-мети».

Джимо сновал между молодыми людьми, раздавая карточки. Каждая, пояснял он, разделена на тридцать дней. Каждый день надо рубить деревья и помечать в карточке, и когда карточка заполнится отметками, им заплатят. Юноши из группы охотников отлично понимают, что он говорит: эти билетики — доказательство того, что тебя как лучшего выбрали охотиться на леопарда. Несколько избранных пустились в пляс, буйными прыжками и приседаниями изображая смерть леопарда.

— Ишь ты! — вскричал рыжий. — Мы тут всего ничего, а как мы их здорово завели! Так и лощину в два счета очистим!

— Похоже, вы правы, — кивнул другой.

Кику наблюдала за всеми этими приготовлениями с нарастающим чувством тревоги. Ей показалось, что эти белые люди на самом деле ведут разговор о рубке деревьев, а не о том, чтоб убить леопарда. Но не это тревожило ее, жители деревни и сами рубили лес, если нужна живая древесина для постройки хижин. Нет, беспокоило Кику то, что, глядя на этих двоих белых, она ясно видела, что оба они, каждый по-своему, находились под властью каких-то чар. И если глаза ей не изменяли, у одного эти чары были навеяны мощной силой любви.

В ту ночь молодые мужчины деревни устроили ритуальный танец, чтоб явилась удача в охоте за леопардом. Чем больше шуму, тем больше надежды, что айанаауслышит и благословит их дело, и, воодушевленные изрядным количеством пенящегося пива, они старались горланить и вопить как можно громче.

— Господи, ну и гудеж! — ворчал Гектор в своей походной кровати за полмили от деревни. — Неужели не соображают, что завтра им работать?

— Что будем делать, если не выйдут?

— Выйдут, выйдут. Вспомните, как они встрепенулись насчет пети-мети.

— Вы правы. — Роберт на мгновение умолк в своей походной кровати. — Не правда ли странно, что они до сих пор сами не пытались выращивать кофе?

— Странно? Нисколько. С чего бы это? До нас сюда никто и не являлся, некому было показать, как это делается.

— Но ведь их образ жизни весьма далек от фермерства? — не унимался Роберт. — По крайней мере, от того, чем занимаются у нас. По-моему, у них нет ни малейшего желания, чтобы… окультуривать джунгли. Мне просто интересно, почему. Может, потому, что, однажды попробовав, они увидели, что этого делать не надо. Понимаете… будто они знают то, что нам неведомо.