– Ничего подобного, - прошептала Корри. - Я не жалкая и не оборванка.

Джеймс, качая головой, посмотрел вслед бабке. Пожалуй, впервые за всю жизнь он осмелился выступить против нее, а она даже не заметила. И сейчас он чувствовал, что потерпел поражение.

Поразмыслив, Джеймс понял, что, если бабка вдруг вздумает извиниться перед кем-то за свое хамство, значит, настал конец света. И все же, подумать только, так нагло напасть на Корри и мать!

– Мне очень жаль, Корри, но если тебе от этого будет легче, могу сказать, что с матушкой она обращается куда более жестоко.

– Но я не понимаю! Почему она так злится на твою бедную мать?

"Когда же старая летучая мышь протянет ноги?" - подумала она, но благоразумно прикусила язык.

– Она ненавидит всех невесток, не говоря уже о собственной дочери, моей тете Синджен, - отмахнулся Джеймс. - Любая женщина, переступающая порог Нортклифф-Холла, становится ее врагом. Исключение одно: тетя Мелисанда. Странно только почему? Ведь ко всем остальным она ревнует!

– Может, потому, что ты и Джейсон очень похожи наледи Мелисанду? Удивительное, но совершенно непонятное сходство.

Джеймс поморщился.

– Верно. Кстати, тебя действительно зовут Кориандр?

Корри принялась внимательно рассматривать потертые и поцарапанные сапожки.

– Так мне сказали.

– Какое несчастье.

– И не говори.

Джеймс вздохнул и осторожно положил руку ей на плечо.

– Ты не кажешься оборванкой.

Втайне он считал, что выглядит она еще хуже самой последней оборванки, если это только возможно, но слова бабки сразили беднягу. А ведь он знал Корри всю жизнь и, как ни странно, чувствовал за нее ответственность Почему, и сам не знал. Просто перед глазами стояла улыбающаяся во весь рот малышка, с которой ручьями стекала вода. Она казалась куда мокрее лягушки, которую протягивала ему в дар. Бесценный дар. Только для него.

Корри удивленно моргнула, теребя старый коричневый жилет, вне всякого сомнения, принадлежавший когда-то конюху.

– А кем я кажусь?

Джеймс замер. Ему вдруг захотелось зарыться в счета имения за последние десять лет. Вычислить цену овса и ячменя на будущие двадцать. Собственноручно пересчитать овец на восточном пастбище.

Все, что угодно, лишь бы не отвечать.

– Ты не знаешь, что сказать, верно? - медленно выговорила она.

– Ты выглядишь собой, черт возьми. Как Корри.

Не как эта чертова Кориандр. Твои родители, кажется, перепили бренди, прежде чем дать тебе такое имя.

– Я спрошу тетю Мейбеллу, хотя они с мамой никогда особенно не ладили. Тетя Мейбелла не называла меня иначе, как Корри. Однажды в детстве я играла со своей собачкой Бенджи, и все шло прекрасно. Но Бенджи чуть-чуть запачкался, сбежал от меня и ворвался в дядину библиотеку. Он немного покатался на письменном столе и погрыз два листа, которые дядя держал под сушильным прессом. И вот тогда он в первый раз выкрикнул мое полное имя. - Она помолчала, глядя сквозь стекло в сад. - Не знаю только, на кого он тогда разозлился.

– Корри, забудь все оскорбления. Я поговорю с отцом. Он единственный, кто способен немного приструнить бабку. Я слышал, как он говорил дяде Райдеру, что дед, вне всякого сомнения, выбросился из окна, только чтобы сбежать от нее.

– А, не важно. Впредь я просто постараюсь держаться от нее подальше. А сейчас мне пора. Прощай, Джеймс.

И девушка вышла из стеклянных дверей конторы в сад. Если она будет бродить там достаточно долго, наверняка наткнется на обнаженные статуи, совокупляющиеся в различных позициях. В юности он и Джейсон Проводили там долгие часы, хихикая и тыча пальцами в наиболее пикантные детали. Но с тех пор повзрослели и смотрели на все это совершенно другими глазами. Насколько он знал, Корри никогда не бывала в той части обширных садов имения.

– Нет, Корри! - завопил он. - Возвращайся! Я велю принести чай с кексами! Присоединяйся!

Девушка обернулась, помедлила и неохотно пошла назад.

– А какие кексы?

– Лимонные с кунжутом. Мои любимые.

Она взглянула на свои сапоги, снова подняла глаза и уставилась в какую-то точку за его левым плечом.

– Спасибо, но мне нужно домой. До свидания, Джеймс.

И вылетела из комнаты.

В саду немало тропинок, ведущих к выходу. Она, разумеется, не станет бродить по саду. И уж точно не натолкнется на статуи.

Джеймс нашел отца в спальне. Одного.

Он, морщась, бинтовал руку.

– Что случилось, отец?

Дуглас растерянно дернулся, повернулся и облегченно вздохнул.

– Джеймс! Я думал, это твоя мать! Ничего страшного, просто какой-то идиот прострелил мне руку.

Джеймс даже согнулся от пронзившего тело страха и поспешно сглотнул. Но страх уже завладел всем его существом.

– Плохо дело, - пробормотал он. - Папа, мне это не нравится. Где Пибоди?

Джеймс вот уже много лет не называл его папой. Дуглас завязал узлом полоску полотна, оторванную от сорочки, затянул зубами, повернулся и выдавил улыбку.

– Все в порядке, Джеймс.

А поскольку Джеймс выглядел испуганным, подошел ближе и прижал к себе своего бесценного мальчика.

– Со мной все в порядке. Только щиплет немножко, ничего особенного, и не из-за чего волноваться. Надеюсь, твоя мать никогда об этом не узнает.

Джеймс ощутил исходившую от отца силу и сразу приободрился. Он вдруг осознал, что ничуть не ниже отца, человека, на которого всю жизнь смотрел снизу вверх, видел в нем Бога, всемогущее существо. И вот теперь оказалось, что они одного роста.

– Ты видел, кто это? - пробормотал он.

Дуглас взял сына за руки и отступил.

– Я объезжал Генри в низине. Откуда-то раздался выстрел, а Генри, как всегда, воспользовался предоставившейся возможностью и сбросил меня. Клянусь, чертова скотина смеялась надо мной, неподвижно лежавшим в кустах, куда я, к счастью, приземлился. Потом я, конечно, огляделся, но не нашел никаких следов. Вполне возможно, это был браконьер. Несчастный случай, только и всего.

– Нет! - отрезал Джеймс, глядя отцу в глаза. - Непорочная невеста была права. Нас ждет беда. Где Пибоди?

– Я только сейчас избавился от него. Послал в Истбурн за особым сортом помады. И даже придумал название: специальный восстановитель волос Фоли.

– Но у тебя прекрасные волосы.

– Не важно. Главное, что Пибоди с ума сойдет, не отыскав помады. Так ему и надо: вечно сует нос в мои дела.

Джеймс глубоко вздохнул.

– Я хочу взглянуть на твою руку. Джейсон прав: кто-то на тебя охотится. Нужно немедленно что-то предпринять.

Но сначала мне нужно убедиться, что рана не тяжелая.

Дуглас поднял брови, но, увидев ужас в глазах сына, понял, что необходимо его успокоить.

– Хорошо, - пожал он плечами и позволил Джеймсу развязать только что стянутый бинт.

Джеймс долго изучал кровавую борозду, пропахавшую плоть отца.

– Кровь почти остановилась - заметил он. - Нужно промыть рану и позвать Холлиса. Пусть тоже посмотрит. У него есть какая-то мазь.

Еще бы! У Холлиса было все, в том числе и гнусно вонявшее снадобье, которое, по его настоянию, он сам наложил на рану графа.

– Хмм, - протянул он, закончив процедуру, - подайте мне бинт, мастер Джеймс.

Джеймс послушно протянул очередную полоску чистой ткани. Руки старика дрожали. Из страха за отца?

Нет, Холлис никогда ничего не боялся.

– Холлис, сколько вам лет?

– Мастер Джеймс?

– Э…, не возражаете, если я захочу узнать ваш возраст?

– Я ровесник вашей достопочтенной бабушки, милорд. Впрочем, возможно, она на год старше. Но мало найдется охотников говорить на такие темы, особенно если речь идет о леди, которая одновременно является вашей хозяйкой.

– Это означает, - смеясь вставил Дуглас, - что Холлис старше тех греческих статуй в саду.

– Совершенно верно, - согласился Холлис. - Ну вот, милорд, готово. Повязка крепкая и надежная. Хотите несколько капель настойки опия?