– Хм-м, не забыть спросить Девлина, воют ли вампиры на солнце.

Джеймс скрипнул зубами.

– Не смей при мне упоминать о Девлине Монро! Я достаточно ясно выразился? А теперь о деле. Насколько я понимаю, ты ворвалась в мою спальню, чтобы сообщить о своем решении выйти за меня?

– Я ворвалась в твою спальню, чтобы сообщить, что тетя и дядя уже строят свадебные планы, по крайней мере строили, пока я не заявила, что не позволю тебе принести себя в жертву и выйду замуж за того, кто действительно меня хочет.

– Не произноси его чертова имени.

– Хорошо. Он приехал сегодня утром с визитом;

Оказалось, что Джейсон разыскал его в клубе и предупредил, что женитьба на мне сведет его в могилу.

Можешь поверить, что Джейсон наплел ему, будто я убью его, если он не расстанется со своими любовницами? Да-да, именно так и сказал: убью. И еще добавил, что знает меня с того времени, когда мне исполнилось три года, и, следовательно, вполне точно осведомлен обо всем, на что я способна. И спросил Девлина… ой, прости, не хотела упоминать его имени, - собирается ли тот идти по пути супружеской верности до той минуты, пока не сыграет в ящик. Девлин сказал, что очень смеялся. А потом поинтересовался: действительно ли я способна его прикончить, узнав об измене?

– И что ты ответила?

– Объяснила, что изуродую его, как бог - черепаху.

– А он что сказал?

– Снова посмеялся, объяснил, что в этом случае ни один джентльмен его круга не осмелится жениться на мне, несмотря на мое богатство, поскольку мои требования к супружеской верности, безусловно, неприемлемы. Исключение может быть только одно: если джентльмену грозит банкротство. Но в подобных случаях мужчина готов пообещать все на свете, лишь бы заполучить желаемое, то есть абсолютно все, включая - о ужас из ужасов! - верность. Даже перспектива насильственной смерти не помешает ему поклясться в чем угодно. Ну а потом, разумеется, все клятвы будут забыты, и новоиспеченный муж поведет прежнюю разгульную жизнь;

Таков наш свет. Но это не правильно Джеймс, просто ужасно.

– Но не все же так! Насколько я знаю, мой отец ни разу не нарушил обета верности. Впрочем, и мать тоже.

– Полагаю, то же самое можно сказать о тете Мейбелле и дяде Саймоне. Правда, вряд ли это благодаря стойкости дяди Саймона в вопросах плоти. Скорее подобные страсти мешали бы изучению листьев.

Как по- твоему?

– Поверить не могу, что ты опять умудрилась забить мне голову всякой чепухой. Ты выйдешь за меня, Корри?

– Нет.

– Почему, черт возьми?

– Я никогда не выйду за того, кто меня не любит.

– Хочешь сказать, что обвенчалась бы с Девлином, поклянись он, что будет тебе верен?

Корри, похоже, задумалась. У него руки чесались удушить ее.

– Ты откажешь ему, черт бы его побрал!

– Хорошо, откажу.

– И я клянусь, что не стану тебе изменять.

Корри вздохнула.

– Думаю, что Дев…, то есть наш вампир ошибался, когда сказал, что любой мужчина пообещает что угодно, лишь бы добиться желаемого. Ты этого не сделаешь.

Я знаю тебя, как собственную ладонь. Ты никогда бы не лгал в таких важных делах.

– Никогда.

– Джеймс, послушай, ты благородный человек, слишком благородный, на свою беду, но тут уж ничего не поделаешь. Проблема в том, что я не хочу выходить замуж. Это всего лишь мой первый сезон, да и то пробный. Я едва начала вести разгульную жизнь, постигать основы флирта. И чересчур молода, чтобы идти к алтарю, особенно по столь абсурдной причине. Да и ты еще не созрел для брака, признай это. Меньше всего ты думаешь…, думал о браке, до того как все произошло.

– Я не собираюсь ничего признавать.

– В таком случае я беру назад свои слова о твоей честности.

– Ладно, шут с тобой. Я не собирался жениться. Господи, мне всего двадцать пять. И если ты говоришь о разгульной жизни, то я еще далеко не перебесился. Но я готов от всего отказаться. Потому что честь - прежде всего. И перестань ныть. Принимай все дак должное.

– Но мы не сделали ничего дурного!

– Обещаю танцевать с тобой, пока не протрешь дырки в подошвах.

– Полагаю, дядюшка Саймон обещал то же самое моей тетке. У нее нет ни одной дырки в подошвах, Джеймс, зато есть листья. Много-много листьев. Как-то она призналась, что в медовый месяц дядя Саймон позволил ей засушить три листочка в книге. Однако наклеивал этикетки самолично, не доверив ей столь важной работы. Господи, Джеймс, какой кошмар!

– В наш медовый месяц я не стану заставлять тебя засушивать листья.

– А что же ты будешь делать в наш медовый месяц?

Джеймс прикусил язык. Опять эти неуместные вопросы!

– Понимаешь, есть вполне общепринятые вещи, которыми занимаются в медовый месяц. Да ведь ты все знаешь о сексе, Корри.

– Ну, далеко не все. Хочешь сказать, что предпочел бы секс изготовлению гербариев? Или лучше читать трактаты об орбитальном вращении Сатурна в облаке космической пыли?

– Нет. Для меня Сатурн перестанет существовать.

Для любого нормального мужчины космос прекратит существование на весь медовый месяц, если только он не смотрит на звезды, отражающиеся в глазах новобрачной. Видишь ли, большинство мужчин думают только об одном. А в медовый месяц они могут…, ну, не важно.

Джеймс запустил пальцы в волосы.

– Черт знает что, ты ждешь обещания каких-то невиданных порочных игр? Хорошо, я собираюсь сорвать с тебя одежду и ласкать, пока не ослабеешь от усталости и не захрапишь.

– Джеймс, ты тут много чего наговорил. Но самый конец, то есть храп, звучит совсем не романтично.

– По правде сказать, я знаю, что ты не храпишь. Скорее мурлычешь. И вот что: я позволю тебе бесконечно флиртовать со мной.

– Мужья не флиртуют с женами.

– Да ну! Речь истинно мудрого оракула!

– Мне надоел твой сарказм, Джеймс Шербрук. Я не так глупа. И знаю, что тетя Мейбелла в большинстве случаев готова не поцеловать, а лягнуть дядю Саймона.

– Видела бы ты моих родителей! Только на прошлой неделе, зайдя за угол, я застал отца, прижимавшего мать к стене и целующего ее шею. А ведь они женаты целую вечность.

– Прижимал к стене? Правда?!

– Правда. И я бы с удовольствием последовал его примеру. Затащу в самую темную часть сада и попробую, какова на вкус твоя шейка. И все это в аромате цветущего ночного жасмина. Мы прекрасно поладим, Корри. А теперь, поскольку я сейчас потеряю сознание от слабости, скажи "да" и оставь меня с миром.

– Ты меня не любишь.

– Очень сомневаюсь, что Девлин Монро признался тебе в любви, - вырвалось у Джеймса.

– Не признался. Но сказал, что находит меня усладой. Это его истинные слова. Не пойми меня не правильно. Быть усладой - весьма соблазнительно, но не это важно в браке.

– Ты так ему и сказала?

– О да. Но он возразил, что это прекрасное начало, не так ли, и я ответила, что именно так, но что все это идеальная преамбула, скажем, к пикнику или прогулке в парке, но не к браку.

Она отказала Девлину, отослала его прочь, решительно отвергла.

Джеймс ухмыльнулся, слабея от облегчения.

– Я попросила его задуматься над нашими отношениями всерьез, и тогда я, возможно, благосклонно отнесусь к его предложению.

Джеймс встрепенулся. Как жаль, что у него в последнее время голова плохо работает. Но он так устал и хочет одного: броситься на постель и проспать до ужина.

– Мы знаем друг друга, Корри, и не только знаем, но и любим, по крайней мере большую часть времени.

– Но ты совсем не любил меня, когда Дарлинг едва не столкнула тебя с обрыва.

– Хочешь правду, Корри? О том дне у меня сохранилось только одно воспоминание: о твоей попке в моей ладони…, когда я шлепал тебя.

У нее мигом пересохло во рту.

– М-моей попке? Ты…, ты помнишь о моей попке?

– Ну конечно. У тебя прелестная попка, Корри.

Если выйдешь за меня, я всегда смогу раздеть тебя, уложить на спину и обтереть мокрой салфеткой, снова и снова, что-нибудь напевая. Интересно, кожа у тебя такая же белая, как у Девлина?