Джеймс снова лег на спину, прислушиваясь к урчанию в животе. Сумеет ли он добраться до кухни? Видимо, нет. А значит, придется пока забыть о еде. Главное, он дома, в собственной постели, с голоду не умрет и, что важнее всего, жив.

Минуты через три дверь спальни открылась. Вошла мать в прелестном темно-зеленом пеньюаре и с небольшим подносом в руках. Джеймс не поверил своим глазам.

– Неужели я умер и попал на небо? Как ты…

Александра поставила поднос на столик и, помогая ему сесть, пояснила:

– Петри улегся в гардеробной с открытой дверью.

Я попросила разбудить меня в тот момент, как он услышит, что ты пошевелился. Петри так и сделал. Я принесла восхитительный куриный бульон и теплого хлеба с маслом и медом. Что ты об этом думаешь?

– Я бы женился на тебе, не будь ты моей матерью.

Александра рассмеялась и зажгла свечи.

– Помню, как я в детстве болел. Не знаю точно чем.

Но ты всегда была рядом. Я проснулся среди ночи, и ты стояла надо мной со свечой в руке, а распущенные по плечам волосы казались язычками пламени. Ты показалась мне ангелом.

– Я и есть ангел, - снова засмеялась Александра, целуя сына. - Ты выглядишь лучше, и глаза прояснились. А теперь я тебя покормлю.

Она подвинула стул и села рядом с постелью, проследив, чтобы сын доел все до конца. Отложив ложку, Джеймс вздохнул, откинулся на подушки, закрыл глаза и пробормотал:

– Когда я проснулся, первой мыслью было: куда подевалась Корри?

Александра закашлялась.

– Она спасла мне жизнь, мама. Честно говоря, не думаю, что у меня было много шансов сбежать от этой троицы.

– Она всегда была девочкой предусмотрительной, - согласилась мать. - И абсолютно тебе преданной.

– А я и не ценил этого, пока не грянула беда. Представляешь, увидела, как меня похитили, и, не колеблясь, прыгнула на запятки. Можешь ты этому поверить?

– Собственно говоря, да.

Джеймс улыбнулся, не открывая глаз.

– Да, ведь ты и отец всегда горой стояли друг задруга. И ты тоже вскочила бы на запятки, верно?

– А может быть, нагнулась, достала пистолет, который ношу за подвязкой, и пристрелила бы злодеев.

– Думаешь, что рассмешила меня? Нет, я вполне могу представить, что ты палишь из пистолета. - Джеймс вздохнул и потянулся. - И еще перед глазами так и стоит трехлетняя Корри. Такая, какой я впервые ее увидел. Ты держала ее за руку, когда знакомила с нами.

Не забуду, как она перевела взгляд с Джейсона на меня, потом снова на Джейсона и тихо выговорила, глядя на меня огромными глазами: "Ты - Джеймс".

– Да-да, она немедленно бросила меня и направилась прямиком к тебе, откинув голову, чтобы получше тебя рассмотреть. По-моему, тебе тогда было десять лет.

– Она ни за что не хотела меня отпускать, а я ужасно смущался. Куда бы я ни повернулся, повсюду была эта маленькая фея. Сидела у моих ног и гладила мои пальцы.

– А помнишь, как Джейсон пытался ее обмануть, уверяя, что он - это ты?

– Она лягнула его. Он погнался за ней, шутя, конечно, но тут она заметила меня и попыталась взобраться мне на колени.

– Джейсон был так уверен, что перенял все твои ужимки. Но ее не одурачишь, - хмыкнула Александра.

– А мисс Джульетта Лоример не смогла нас различить.

– Ах да, Джульетта, - пробормотала Александра, старательно изучая свои поношенные зеленые туфли. - Прелестная девушка, не находишь?

– Да, и танцует хорошо, походка легкая. Кроме того, она замечательно красива. Но беда в том, что это мог быть не я, а Джейсон, и она не увидела бы разницы.

– Пока тебя не было, они с матерью приезжали три раза. Нас не было дома, так что их принимал Джейсон.

Он сказал, что Джульетта очень расстроилась, узнав, что он - не ты.

Джеймс обдумал сказанное, поразмышлял недолго: одолела усталость. Он кривовато улыбнулся, пробормотав:

– Спасибо, что не дала умереть с голода. - И легонько всхрапнул.

Александра поцеловала сына, выпрямилась и долго смотрела на него, благодаря Господа за то, что в его жизни была Корри Тайборн-Барретт.

– Кто ты?!

– Фредди, милорд, новый грум Шербруков, - пояснил мальчик, выпячивая грудь: настоящий подвиг при почти несуществующем торсе. - Неудивительно, что вы Меня не помните при такой-то горячке!

Видя, как горд новоявленный грум своим положением, Джеймс улыбнулся тощему мальчишке в ливрее Шербруков, который не побоялся добраться до Лондона, чтобы сообщить его родителям, где находятся он и Корри.

– Теперь я вспоминаю тебя, Фредди. Почему ты здесь?

– Да я уж больно волновался, милорд. Вот и поднялся наверх убедиться, что вы сумели выкарабкаться, как мне сказали внизу. Все очень довольны, что вы с нами, милорд. Лучшее, что я сумел сделать в жизни, - это отыскать большой дом ваших родичей, сказать, где вы, хотя при этом из меня чуть печень не вырезали. И взгляните только, что из этого получилось! Посмотрите на меня хорошенько, милорд. Ну не шикарный ли вид?

Пощупайте эту шерсть! Мягкая, как ребячья попка, милорд.

– Да, выглядит очень мягкой, а ты просто великолепен, Фредди. Прости, что не сразу узнал тебя, но очень хорошо помню, что ты сделал для меня и Корри. Спасибо.

– Не стоит, милорд, но вы были так больны, что я боялся привезти ваших родичей на похороны. Но нет, вы ухитрились за шиворот вытащить себя из гроба. Это все мисс Корри. Она вас спасла. Упорная барышня, ничего не скажешь, ни за что не хотела отходить от вас.

Так и сидела рядом.

– Правда, что тебя едва не убили по дороге в Лондон?

– Перехватили на дороге. Целая банда молодых негодяев, которым стукнуло в голову прибить меня, просто так, ради забавы. Только вот мне было не до веселья. Отобрали деньги, которые дала мисс Корри, хотя я спрятал их в башмак. А они все равно нашли. Но я удрал от них и добрался сюда, пусть и едва ковылял. И Уилликом сразу понял, что мне нужно передать его сиятельству что-то важное, и тотчас же отвел меня к нему.

– Я высоко ценю твою храбрость, Фредди.

Фредди кивнул, думая о пяти фунтах, которые он теперь хранил в кармане, а не в башмаке, пяти фунтах, подаренных графом. И как приятно было чувствовать эту бумажку, тихо шуршавшую о мягкую шерсть костюма, который Уилликом называл ливреей. Красивое слово "ливрея". Ему так нравится его выговаривать.

Фредди потер чистые ладони о шерстяные брюки.

– Ваш отец говорит, что мистер Уилликом заказал мне шесть костюмов. Шесть! Представляете?!

– Нет, - медленно выговорил Джеймс. - Не могу представить.

Он думал о своем дядюшке Райдере, который собирал по всей стране несчастных, обездоленных, униженных детей, воспитывал их, растил, давал образование и, главное, любил. Что сказал бы Фредди о дядюшке Райдере?

В спальню вошел Джейсон, и Фредди немедленно улизнул, все еще поглаживая тонкую шерсть ливреи.

– Как насчет того, чтобы послать Фредди к дяде Райдеру? - спросил Джеймс.

– Нашего довольного жизнью грума с шестью новыми ливреями? Вряд ли он захочет ехать, Джеймс. Бедняга так счастлив, что попал в большой город, и постоянно трещит о том, как своими глазами видел Тауэр, где раньше выставляли головы преступников. Неужели не понимаешь? Теперь он чего-то добился. И очень гордится собой. Ему не нужен Райдер.

– Но он там получит образование.

Джейсон улыбнулся:

– Он скорее всего станет ныть и жаловаться, но я позабочусь, чтобы Уилликом нанял учителя и держал нашего ливрейного грума в классной комнате не менее двух часов в день. Я пришел сказать, что нас навестили мисс Джульетта Лоример и ее матушка, которые жаждут тебя видеть.

Однако Джеймс покачал головой, прежде чем Джейсон успел договорить:

– Я еще даже не успел побриться.

– Зато теперь мисс Лоример сумеет нас различить.

– Что верно, то верно. Нет, передай леди, что я завтра днем заеду с визитом.

Джейсон направился к двери.