— Поблагодарить? За похищение Эндрю? За то, что затащил вас в царство гигантских насекомых?

— За спасение. Без вас мы бы оттуда не выбрались.

— Без меня вы бы там вообще не оказались. Это я ваш должник навеки. И твой тоже, Эндрю. — Уэбстер сунул руку в карман. — Пора выплачивать свой долг. Начну хотя бы с этого. — Он вытащил из кармана кроваво-красный металлический предмет и протянул его мальчику.

— Мой ножик!

— Он лежал на лестнице. Я видел, как ты с ним играл вчера, вот и подумал, что он тебе пригодится.

Эндрю проверил, как открываются лезвия, и сказал:

— Большое спасибо, майор Уэбстер.

— Не за что, Эндрю.

Тобиас Пейн стоял в своем саду и курил — жена не терпела в доме табачного дыма. В очередной раз взглянув на часы, он понял, что, если все шло согласно плану, БРЭВИСа больше не существует.

Не исключено, что ему придется ответить на кое-какие вопросы касательно эффективности его работы. Почему он не смог обеспечить производство столь востребованного вида вооружения? Куда ушли выделенные средства? И, наконец, главный вопрос: когда производство насекомых будет возобновлено?

Но работа над секретными программами имела свои преимущества: в определенных пределах он мог действовать абсолютно самостоятельно, не давая отчета никому. Он мог сам решать, куда следует направить финансовые потоки. Он мог уничтожать джунгли. Он мог убивать людей.

Но что за странное чувство надоедливо маячит на периферии его сознания и заставляет глубже обычного затягиваться любимым «Уинстоном»? Уж не ощущение ли вины? Такого просто не может быть, если приказы убивать давно стали для него рутиной.

Нет, вина здесь ни при чем. Им владело чувство куда более неприятное. Это было мерзкое, словно липкое объятие, сознание своего поражения. Его облекли доверием, а он это доверие не оправдал, как в бытность свою в университете не всегда соответствовал высоким требованиям к своему социальному статусу.

А почему? Ну конечно же из-за этого ничтожества Бишопа. Пусть он и брат его жены, но все равно полный идиот. Сколько раз Пейн ни устраивал его на приличную должность, Бишоп неизменно проявлял некомпетентность. Добившись для него руководящего поста в БРЭВИСе, Пейн по крайней мере надеялся, что Бишоп больше не будет отравлять семейные рождественские торжества своими потугами на юмор и острым запахом пота.

Пейн еще раз глубоко затянулся. Теперь-то он избавился от этого типа. Шарлотта, конечно, будет переживать, но все равно это к лучшему. Теперь он сможет сосредоточиться на БРЭВИСе-2, новом и значительно лучше оборудованном. И с ним все будет в полном порядке, потому что во главе этой базы встанет не такое жалкое создание, как Стивен Бишоп.

Нет уж, на сей раз он лично займется этим делом и обеспечит успех. Теперь-то он сможет показать Стерну, на что способен Тобиас Пейн.

Итак, за дело.

Он сделал последнюю затяжку и щелчком отправил окурок в ближайшую клумбу.

Несколько квадратных километров тропического леса, которые тысячи лет никто не тревожил, исчезли с лица земли за долю секунды. Взрыв вызвал цепную реакцию, которая, наплевав на природу, наплевав на историю, во мгновение ока превратила в ничто эти тысячи лет природы и истории.

По мере продвижения гидродинамического фронта радиация стремительно разогревала все вокруг. Волны теплового излучения со скоростью тысяча километров в час распространялись от эпицентра взрыва, где температура достигала миллионов градусов, гоня перед собой стену огня, которая уничтожала все на своем пути. Даже камни и земля мгновенно обращались в пар и распадались на атомы.

Затем огненный шар с ревом устремился вверх, в грибообразное облако, напоминающее нахмуренный череп, которое нависло над землей, словно созерцая результаты взрыва.

Когда дым рассеялся, БРЭВИС обратился в огромную пустую полусферу, пульсирующую радиацией. Тишину нарушал только отдаленный треск пламени.

В последующие недели какие-либо изменения здесь были связаны только с погодой. Земля почернела от дождей, ветер закручивал белесые вихри пепла, принесенного из джунглей, солнце освещало абсолютно мертвое пространство.

С сезоном дождей муссон принес сюда влажную грязь.

В отсутствие деревьев шквалистым ветрам и ливням ничто не мешало. Потоки воды заполняли кратер, и вскоре он превратился в озеро пузырящейся жижи.

Рваные облака создавали полумрак, в котором было трудно рассмотреть, как из бурлящей от дождевых струй воды вырастает тонкий серый прозрачный стержень. Он тянулся вверх, становясь все толще, и наконец вознесся над поверхностью воды на три метра.

Потом он замер в воздухе. Вода скапливалась на его конце, и капли ее падали вниз, в жидкую грязь, рождая жирные, чавкающие звуки.

Через некоторое время словно плавник акулы разрезал поверхность озера, и еще один стержень из покрытой кожистой оболочкой плоти присоединился к первому.

И вот во тьме, заглушая ровный шум дождя, повис первый яростный крик.

Оно хотело есть.