— Как долго ты ещё намерен будешь пихать и толкать меня и делать вид, что я твоя собственность, которая не может постоять сама за себя?

Даниэль усмехнулся, снимая куртку и бросая её на крошечный диванчик в углу гостиной.

— Ровно до тех пор, пока ты не прекратишь делать глупости и станешь хоть чуточку благоразумнее, — он прошёл в прилегающую к гостиной кухню, и я двинулась следом, на ходу придумывая то, как остудить его пыл относительно того, что он считал, что моя жизнь и судьба в опасности из-за моей глупости.

— Я вообще поражаюсь, как ты дожила до полутора тысяч лет, с твоей потрясающей способностью оказываться в центре заварушки.

Его голос глухо раздавался из холодильника, в котором Стан рылся в поисках еды, и я еле сдержалась, чтобы со всей силы не ударить по дверце, зажимая Дэна между ней и холодильником.

Наконец, он распрямился, доставая пачку бекона и упаковку яиц.

— О том, умеешь ли ты готовить, я даже не спрашиваю, — попытался он пошутить, на что получил только мой холодный взгляд.

Он надел передник и подошёл к плите, ставя на неё сковородку и принимаясь готовить себе ужин.

— А ты не задумывался о том, что я подвергаюсь сейчас такой опасности только по той причине, что один невозможный Охотник решил, что имеет право распорядиться моей судьбой? — философски изрекла я, наводя его на вполне логичный вывод.

Дэн хмыкнул, разбивая на сковородку яйца, вдобавок к уже жарящемуся бекону.

— Ну, если бы этот самый Охотник так не решил, на данный момент распоряжаться бы тебе было уже нечем.

Вот откуда у него такая потрясающая способность одной своей фразой выбивать из-под ног всю уверенность в моей правоте, заставляя в самом деле чувствовать себя просто глупышкой?

Я ничего не ответила, только прошлась по гостиной, рассматривая фотографии, висящие на стенах. В основном на них был запечатлён Флор с Анной, его женой. Охотники убили её несколько лет назад и поговаривали, что это сделал именно отряд Стана. Я прошла дальше, с удивлением обнаружив на одной из стен мой портрет, каким-то чудесным образом оказавшийся здесь. Это фото было сделано, примерно год назад, когда мы праздновали мой тысяча пятьсот третий день рождения, и я уже даже не знала сейчас, у кого из братьев в случае чего искать этот снимок. А Флорин знал, и даже нашёл и повесил здесь, в том домике, который они так любили с Анной.

Я повернулась, поймав изучающий взгляд Дэна, но он почти сразу же отвернулся, сосредотачивая своё внимание на яичнице, стоящей прямо перед ним.

— Сразу после ужина мы пойдём в душ, а потом я посплю и мы двинемся дальше, — произнёс он непререкаемым тоном.

— Что значит пойдём в душ? — не понимая о чём он, спросила я, — Вместе?

Он отправил в рот приличный кусок яичницы и, прожевав её, поднял на меня взгляд ярко-голубых глаз.

— Слушай, а это отличная идея, — без намёка на шутку проговорил он, и снова сосредоточился на еде.

Едва Дэн покончил с ужином, удивив меня тем, что после еды он собственноручно вымыл за собой тарелку, мы поднялись на второй этаж и Охотник быстро обежал взглядом помещение, удостоверяясь в том, что всё кругом чисто.

— Душ вон там, — он указал рукой в направлении небольшой душевой кабины в углу, — Иди, я подожду.

Я бросила на него недоверчивый взгляд, почему-то отчётливо осознавая некое разочарование от несбывшегося предвкушения, и стала ожидать, когда он выйдет, чтобы я смогла спокойно раздеться. Но, похоже, Стан не собирался этого делать, во всяком случае, его поза говорила о том, что он ещё и намерен полюбоваться на то, как я буду обнажаться перед ним. Он опёрся плечом о стену, сложив руки на груди, и с явным любопытством взирал на моё замешательство.

Ну, что же, поиграем в игру на его поле, но со своим сводом правил. Я как можно обольстительнее улыбнулась ему, на что получила удивление и недоверие, растёкшееся по дну его чертовски красивых глаз, и стала медленно и размеренно снимать с себя одежду, понемногу открывая его взгляду своё великолепное тело. Взгляд Дэна вцепился в открывающуюся его взору картину и загорелся блеском с явной долей похоти. Я сняла свитер и джинсы, как можно выгоднее выставляя себя на обозрение. Чего я добивалась этим, кроме того, чтобы проучить Дэна, я и сама не знала, но получила от самой себя то, чего никак не ожидала — меня обуяло желание, с которым мне всё труднее становилось бороться. Оставшись в одном белье, я завела руки за спину, делая вид, что мне никак не расстегнуть крючки бюстгальтера, и подходя спиной к замершему Даниэлю. Едва его горячие пальцы коснулись моей обнажённой спины, неловко расстёгивая застёжки бюстгальтера, как меня обуяла дрожь, скорее всего сродни какому-то ознобу. Я подавила в себе желание прислониться к Стану, позволяя его рукам блуждать по моему телу и, бросив на него лукавый взгляд из-за плеча, откинула бюстгальтер в сторону и, отойдя прочь на пару шагов, принялась так же медленно стягивать с себя трусики, выставив на его обозрение самую аппетитную часть моего тела. К сожалению, мне было не увидеть выражение его лица в этот момент, но я понимала, что скорее всего, подвела его терпение к грани.

Всё так же не оборачиваясь к нему, я раздвинула двери, ведущие в душевую кабинку и вошла внутрь. Не успели створки дверей съехаться за моей спиной, как горячие руки Дэна смяли моё тело, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности и прижимая к себе. Он всё ещё был одет, и, от прикосновения к шершавой ткани его одежды, моё тело распалилось от желания. Я протянула руку и включила воду, которая обрушилась на нас горячим потоком, мгновенно делая одежду Дэна мокрой. Он яростно вжимал меня в своё возбуждённое тело, скользя губами по шее, слизывая вместе со вкусом кожи капли воды и мой аромат. Прикусывал мочку уха, заставляя дрожать от желания, пронзившего меня в эту секунду так остро, что мне казалось, поднеси ко мне спичку, она вспыхнет только от того жара, который я испытывала сейчас. И даже сплошные потоки воды, льющиеся из душа, не смогли бы помешать воспламенить её. Дэн сделал ещё один шаг вперёд, распиная меня на стенке душевой кабины и лихорадочно скользя по моему телу горячими руками. Я попыталась повернуться в его руках, потому что именно в эту секунду мне хотелось, чтобы я видела его глаза, не подёрнутые мутной пеленой горячечного бреда, а затуманенные огнём яростного желания, которое я так отчётливо ощущала в районе своей попки.

Дэн позволил мне сделать это, но всё равно тут же прижал меня к себе, а его рот настойчиво смял мои губы знакомым и незнакомым одновременно поцелуем. Я яростно отвечала ему, на этот раз не обременённая ощущением внезапности, как это было в отеле, и срывала с него одежду, промокшую и многократно утяжелившуюся. Руки гладили его спину, иногда вонзая в неё ноготки, на что я слышала лишь его довольные стоны. Я стала целовать его шею, грудь, живот, постепенно опускаясь перед ним на корточки, пока его руки не легли мне на затылок, подталкивая вниз, но когда мой взгляд наткнулся на шрам от ожога, виновницей которого я и была, я удивлённо вскинула глаза, всматриваясь в лицо Дэна. Шрама почти не было — лишь тонкая полоска, чуть розоватая и абсолютно гладкая. Видя моё замешательство, Даниэль поднял меня вверх за плечи и, взяв ладонью за щёку, провёл большим пальцем по моей нижней губе.

— В чём дело? Если ты никогда не делала этого, то и не нужно, — прошептал он, снова ловя мои губы, с целью испить с них новый поцелуй.

— Нет, дело не в этом, — ответила я, отстраняясь, и заглядывая ему в глаза, — Твои шрамы от ожога и от пули, — я бросила взгляд на его плечо, по которому никак нельзя было сказать, что оно было настолько жестоко ранено, — Они затянулись за рекордно короткий срок.

Даниэль выпустил меня из объятий и отодвинулся, вставая под душ и игнорируя заданный ему вопрос.

— Если ты закончила, выходи. Я буду минут через пять. — И снова продолжил мыться, как ни в чём не бывало.