– Что это, любезнейший Андрей Владимирович, было? – растерянно спросил Мюллер.

Словно не он был профессором, академиком, автором многих работ в самых разных областях, а именно Кречетов.

Впрочем, начальник экспедиции не только блистал полковничьими погонами, но и был участником многих дальних путешествий, и являлся действительным членом Императорского Географического общества, человеком известным в научных кругах.

– Вы меня спрашиваете, Карл Иванович? – вопросом на вопрос ответил полковник.

– Бесовское наваждение, – убежденно пробасил отец Александр и с чувством перекрестился.

Широкие ноздри священника хищно раздувались, как будто их обладатель чуял добычу. Черная с изрядной проседью борода батюшки была привычно всклокочена, глаза зорко оглядывали мир из-под густых бровей, отыскивая шутника с рогами и хвостом, устроившего форменное непотребство.

Только четвертый человек, есаул Буйволов, выглядел абсолютно невозмутимым и флегматичным. Подумаешь, туман! Ну, фиолетовый, густой, как патока, так что с того?

Здоровый, крепкий и внешне спокойный офицер со столь подходящей ему фамилией в ширине плеч превосходил даже крупного священника. Он и на поясе носил клыч – кавказский клинок, раза в полтора тяжелее положенной сабли, причем вытворял с ним такое, словно это была тростинка.

– Скажете тоже, батюшка! – Мюллер снял пенсне и старательно протер их свежим носовым платком. – Если бы бесовское! Тут явно некий природный феномен, который мы имели случай наблюдать.

– И ощущать тоже, – вставил Кречетов.

Четверо всадников повернули головы назад, туда, где у выхода из ущелья клубился странный туман фиолетового цвета.

Из сплошной непроглядной пелены пешком один за другим показались казаки, и каждый из них вел в поводу по паре заводных, тяжело груженных лошадей вдобавок к своему скакуну.

Один, два, третьим шел молоденький студент Воздвиженский, взятый профессором в экспедицию, а теперь, по случаю болезни профессорского слуги, помогавший своему научному руководителю в бытовых мелочах.

Четыре, пять… Последним, шестым, вышел Бестужев, второй офицер их маленького авангарда. Должен же кто-то быть замыкающим, проследить, все ли в порядке, не отстал ли кто в том киселе, что наполнил ущелье. Да не просто наполнил, а явно не давал передвигаться, словно был не воздухом, а жидкостью.

Люди и кони выглядели уставшими, будто путь по ущелью продолжался очень долго, только Бестужев продолжал крепиться, старался казаться бодрым, пусть аристократическое лицо было потным, а на щеках чуть пробивалась щетина, и в его взгляде проскальзывало привычное гвардейское высокомерие.

В памяти всех было свежо невольное отчаяние, когда лошади встали, не в силах сделать дальше ни шагу, или же просто боясь, и пришлось спешиваться, вести четвероногих товарищей за собой. Хотя, вести – не совсем точное слово. Каждый шаг давался путешественникам с огромным трудом, даже дышать было трудно, изменившийся воздух не желал проникать в легкие, будто в самом деле полностью изменил привычные свойства. Отец Александр поднимал массивный крест, бормотал молитвы, Буйволов явно порывался стянуть с плеча винтовку, принимая туман за врага и надеясь одолеть его пулей, а что делали остальные было невидно за сплошной фиолетовой пеленой.

Но – вышли. Да и странно было бы отступить из-за какой-то мути. Достаточно с них проводника. Местный житель, подрядившийся проводить экспедицию, увидав творящееся в ущелье, побелел, отказался идти дальше наотрез и все испуганно лепетал на своем языке что-то о происках шайтана, и о том, что попавшие в такой туман сгинут без следа. Никакие уговоры, как словесные, так и с обещаниями удвоить денежную сумму, не помогли, и пришлось уточнить дальнейший путь, и двигаться дальше одним.

Кречетов хотел что-то сказать, но его опередил густым басом отец Александр:

– Возблагодарим Господа за помощь, оказанную нам во мраке!

Офицеры и казаки привычно сдернули фуражки. Лишь Воздвиженский скептически улыбнулся, но посмотрел на тоже обнажившего голову профессора, и был вынужден последовать общему примеру.

Эх, компания не та! Сплошные держиморды, которым ни в жизнь не понять нормального человека! Если даже Карл Иванович вынужден вести себя среди них точно так же, что остается делать простому студенту?

Воздвиженский, может, и сделал бы что-нибудь наперекор, однако почувствовал – не стоит. Хотя бы в благодарность за то, что включили в состав авангарда, а не оставили вместе с основной экспедицией позади. Но вдруг ушлют? С них станется…

Молитва была краткой.

– Аминь! – пробасил отец Александр, и путешественники перекрестились и вернули головные уборы на положенное место.

Туман в ущелье продолжал клубиться, но, оставшись позади, отныне он казался лишь красочным и диковинным зрелищем. Да и только. Ничего, развеется, как развеиваются любые туманы. Просто какой-то каприз местной погоды. Вон и небо затянуто хмарью. Не тучами, дождя явно не будет, какой-то густой дымкой, напрочь скрывающей солнце.

За ущельем простор расширялся, узкий туннель превращался в ограниченную скалами ложбину. В полуверсте виднелось озеро, с одной стороны упиравшееся в гору, зато с другой имевшее проход, поросший какой-то травой и кустарником. Водная гладь тянулась куда-то вдаль, и отсюда не было видно противоположного берега.

– Странно, вы не находите, любезнейший Андрей Владимирович? Проводник ни о каком озере не поминал, – покачал головой Мюллер.

– Может, не счел заслуживающим внимания, – отозвался Кречетов.

Взгляд полковника оставался пристальным, однако по губам блуждало подобие улыбки. Как у человека, неожиданно получившего то, что он и не рассчитывал получить.

– Ладно, поехали. После будем разбираться, – Кречетов первым легко запрыгнул в седло.

– В самом деле, – часа через два темнеть начнет, – то ли ему, то ли себе напомнил профессор, следуя примеру.