Это поручение пробудило в нем фантазию, усмехнулся он. Экстрасенсы и фокусники, иллюминация и внешняя привлекательность здешней эфемерной жизни. Как разобраться, что настоящее среди всех этих иллюзий?

Единственным настоящим мгновением за весь этот странный день был поцелуй на колесе обозрения. И он был слишком настоящим, чтобы забыть о нем.

Бен знал, что будет думать об этом поцелуе. И снова и снова спрашивал, почему, черт возьми, он позволил втянуть себя в это сумасшедшее дело.

Энди расхаживала по крошечной гостиной дома, который они снимали вместе с Розалин, время от времени останавливаясь, чтобы выглянуть в окно на пустынные ночные улицы. Она не видела ничего подозрительного, но это не очень-то успокаивало. Страшило ее то, чего она не моглаувидеть.

— Энди, пожалуйста, сядь и попробуй расслабиться. Своим беспрестанным хождением ты действуешь мне на нервы.

Энди повернулась к Розалин.

— Извини. Наверное, я все еще на взводе после того, как ты меня сегодня напугала.

— Право, дорогая, ты напрасно так беспокоишься обо мне. Я прекрасно могу позаботиться о себе сама.

— Хотелось бы поверить в это, — ответила Энди, тем не менее подошла к Розалин и уселась рядышком на потертый диван. — Но нам обеим известно, что на твой особый дар не всегда можно положиться, когда дело касается тебя самой. Ты говорила мне, что «видишь» гораздо отчетливее, когда речь заходит не о тебе, а о других.

Розалин покачала головой.

— Иногда я слишком много говорю.

— Или слишком мало. Ты точно рассказала мне все, что произошло сегодня вечером?

— Да. Все. — Тон Розалин не оставлял никаких сомнений в ее искренности. — Это было довольно странное чувство, и оно очень быстро прошло. Я почти убеждена, что это просто следствие того, что я сегодня переутомилась. И пропустила обед. Возможно, у меня понизилось содержание сахара в крови или еще что-то.

— Ты не должна относиться к еде столь легкомысленно, Розалин. Работа так изнуряет тебя. Тебе нужно восстанавливать силы.

Розалин усмехнулась.

Энди со стоном закрыла лицо руками.

— Я опять навязчива, да? Просто не могу избавиться от привычки заботиться обо всех окружающих.

— Обо всех, кроме себя.

Энди уронила руки.

— Теперь с этим покончено. Я целиком и полностью отвечаю за собственное благополучие — впервые в жизни я совершенно независима. И очень этим довольна.

— Мм…

— Это правда, — уловив недоверие, подтвердила Энди. — Я ни за что не вернусь к той жизни, которую вела прежде.

— Не вернешься, — согласилась Розалин. — К той жизни. Но ты будешь не одна.

Энди нахмурилась от ее тона: таким тоном Розалин изрекала свои предсказания.

— Я теперь не одна, — отмахнулась Энди. — У меня есть ты и другие друзья из парка.

Розалин мило улыбнулась.

— Тебе нужно больше. И ты это получишь.

— Розалин… — неуверенно запротестовала Энди. Розалин рассмеялась и переменила тему:

— Ты хорошо провела время с Бенджамином?

И это называется «переменила тему». Надежда Энди не оправдалась, по крайней мере ей так показалось. При мысли о том, что Бен, возможно, имеет какое-то отношение к таинственным намекам Розалин, ей стало не по себе.

— День прошел неплохо, — согласилась она, тщательно подбирая слова. — Бен расспрашивал о парке, я отвечала на вопросы. Мы зашли на фестиваль, посетили аттракционы, прокатились на колесе обозрения. А еще Бен все время что-то жевал. Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь ел столько, сколько этот человек, — Энди весело покачала головой. — Просто загадка, как ему удается сохранять форму.

— У него действительно прекрасное телосложение, правда? Могучая грудь, широкие плечи, упругая…

— Розалин!

И снова в комнате зазвенел мелодичный смех Розалин.

— Возможно, я старею, Энди, но со зрением у меня все в порядке.

— Ты не старая.

Покачав головой, Розалин встала.

— Иногда я чувствую себя старой. Кажется, мне пора на боковую. Завтра утром смена Джорданны, так что посплю всласть. Если к твоему уходу я еще не проснусь, увидимся в парке.

Энди тоже встала.

— Розалин, обещай, что скажешь мне, если что-нибудь почувствуешь, о человеке, который тебя ищет… или о Бене, — задумчиво добавила она.

— Если я почувствую какую-то опасность, угрожающую мне или тебе, обязательно скажу, — пообещала Розалин. — А насчет Бена — что ж, он сам расскажет тебе все, что нужно. Думаю, скоро.

— Что?

Розалин улыбнулась.

— Всему свое время, дорогая. Спокойной ночи.

Скользнув поцелуем по щеке Энди, она прошла к себе в спальню.

Энди уже достаточно хорошо узнала Розалин, чтобы понимать, что та отвечает на вопросы только в том случае, если считает нужным. Признавая свое поражение, девушка тихо проговорила ей вслед:

— Спокойной ночи. Приятных сновидений.

Сама же Энди сомневалась, что сможет заснуть.

Ей не давали покоя тревога за Розалин и мысли о Бене, все усиливающееся к нему влечение.

Под неразборчивые вопли Мика Джаггера Бен заставил себя выполнить еще пять отжиманий. Затем, рухнув на пол, сорвал с головы наушники и бросил их на лежащий рядом плейер. Дыхание было учащенным, обнаженный торс блестел от пота, но Бен сомневался, что заснет, если снова ляжет в постель. Пять утра, а сна ни в одном глазу. Пробудился он тридцать минут назад, проспав всего четыре с половиной часа. Вероятно, придется этим ограничиться. Впрочем, ему никогда не требовался долгий сон.

Вот только что ему делать до той поры, пока не настанет время завтракать и идти в парк? Ведь до его открытия еще целых пять часов.

Минут пятнадцать Бен фантазировал, чем бы ему заняться. В его мечтах обязательно присутствовала Энди Макбрайд. В конце концов Бен решил принять душ. Холодный.

После душа он трезво рассудил, что вряд ли Энди пожелает разделить его фантазии после того, как узнает, кто он такой и что его сюда привело. А Бен собирался обязательно сказать сегодня правду.

Это дело превратилось для него в сугубо личное, и он предоставит Энди право решать, можно ли известить ее помешанных родственников о ее местонахождении.

Бен начинал чувствовать себя в парке как дома, словно работал здесь. Махнув абонементом, он поздоровался с контролером у входа. Затем стал прочесывать территорию парка, ища клоуна с волосами всех цветов радуги и шоколадно-карими глазами. Бен нашел Энди возле зверинца, при полных клоунских регалиях. Она разгуливала перед клетками, раздавая воздушные шарики и веселые улыбки восторженной детворе. Бен некоторое время постоял в стороне, наблюдая за Энди и восхищаясь ее шутками. Но только он собрался выйти из укрытия, как к ней подошел худой блондин в широкополой фетровой шляпе, бледно-розовой рубашке и серых плиссированных слаксах на розово-серых подтяжках. Блондин, к преувеличенному восторгу клоуна, начал жонглировать тремя яблоками.

Жонглером — помнится, его зовут Блейк — был тот самый тип, который вчера вечером пытался не пустить его в шатер гадалки, тот, который слишком пристально смотрел на Энди. Бен подошел к ним поближе.

Блейк разыгрывал целое представление, высоко подбрасывая яблоки и с низким поклоном вручая их Энди. Та с серьезным видом приняла все яблоки и взамен дала Блейку ярко-красные шарики. Прикоснувшись к шляпе, Блейк двинулся дальше, насвистывая мелодию из диснеевского мультфильма и приветствуя гостей парка.

Бен решил, что ему не так уж много потребуется, чтобы невзлюбить этого парня.

Как только Энди освободилась от поклонников, Бен подошел к ней.

— Доброе утро.

— Доброе утро. Ты сегодня рано. Новые интервью?

— Нет. Я хочу поговорить с тобой. Когда у тебя сегодня найдется время?

— В два у меня обеденный перерыв. Но к трем я уже должна быть в гримерной, чтобы приготовиться к выступлению.

Бен решил, что часа будет недостаточно для того, чтобы поведать Энди о поисках, предпринятых ее родственниками, и своем участии в них. Но ему не хотелось упускать возможность пообедать вместе с ней, и он сказал: