— Могу гарантировать, что эти… э-э… семь правил помогут завоевать друзей и сделать так, чтобы коллеги смотрели на вещи вашими глазами. С их помощью это… — она коснулась губы кончиком языка. — Легче ловить мух на мед, чем…

У глаз Бру медленно собрались морщинки, а улыбка раздвинула его губы. Пенелопа сглотнула. Этот человек способен заставить ее сердце бешено колотиться, не дотрагиваясь до нее и пальцем. Она заморгала и попыталась — безуспешно — отвести взгляд.

Стараясь сдержать бившую ее дрожь, Пенелопа продолжала:

— …э-э… чем ловить их… на уксус, — неуверенно пробормотала она, не в силах избавиться от взгляда темных завораживающих глаз.

— Правда. — Фаззи кивнул и почесал бороду. — Никогда не думал об этом.

Стараясь казаться невозмутимой, Пенелопа рассмеялась.

— Что ж, на этом и закончим.

— Спасибо, мисс Уэйнрайт, — искренне сказал Ред, прижимая к груди листки бумаги. — Я все это прочитаю и завтра еще у вас кое о чем спрошу.

— Буду ждать вопросов, Ред.

— Я проверю, как ты выучил все, завтра утром по пути на западный выгон, — пообещал ему Фаззи, вынимая из кармана губную гармонику.

Пенелопа, улыбаясь, принялась собирать свои пособия. Импровизированный урок закончился, и «ученики» отправились умываться перед сном. Фаззи расположился у костра и начал наигрывать какую-то меланхолическую мелодию.

Бру — Пенелопа этого не знала — велел всем оставить радиоприемники и плейеры дома. Но и это не спасло его от музыки здесь, вдалеке от цивилизации. Кажется, все его попытки помешать ей обречены на провал. Как бы он ни старался ей насолить, она все выдерживала. Все проблемы она превращала в испытания и преодолевала их. Вся соль жизни уходила на соленья.

Он ненавидел ее за это.

И обожал ее за это.

В воздухе слегка похолодало, отметил Бру, машинально почесывая собаку за ухом. Сегодня ночью будет холоднее, чем обычно. Может быть, надо достать для Пенелопы еще одну попону? Хорошо, что они расположились возле старых дубов. Под их широкими и густыми кронами будет где укрыться. Не мешает и дров в костер подбросить, подумал он. Со стоном поднялся на ноги и подошел.

— Похоже, будет дождь.

Она ахнула, словно он ее напугал, и обернулась.

— Правда? — Она отодвинула свою папку, чтобы Бру мог сесть рядом.

— Ну, не сейчас. — Он лег на спину и приподнял голову, чтобы видеть Пенелопу. — Может быть, завтра.

Подняв взгляд, Пенелопа задумчиво смотрела на золотисто-оранжевый закат.

— Как ты это определяешь?

— Не знаю, — он пожал плечами.

Она улыбнулась.

— Ты многое можешь.

— Ты тоже.

— Нет. — Ее щеки слегка порозовели. — Не так, как ты. Ты все можешь делать. И хорошо делать. Например, где ты так хорошо научился танцевать?

Бру фыркнул:

— Уж это не моя заслуга, это точно.

— Не твоя? — удивилась Пенелопа. — Твоего отца? — в ее голосе звучала откровенная симпатия.

— Нет, моей сестры. Пэтси — наша семейная танцовщица. Когда мы еще были детьми, она каждую удобную минуту заставляла меня упражняться. Мои братья все были… Как она вас называла? — громко спросил он, весело поглядывая на братьев, сидевших вокруг костра с картами в руках.

— Чего? — спросил Бак, отвлекаясь от карт и глядя на старшего брата.

— Увальни, — наконец вспомнил Бру и довольно кивнул Пенелопе. — Вот как.

— Ну-ну, — заворчал Мак, бросая карту, — у нас просто хватило соображения увильнуть от сестричкиных танцевальных уроков.

Заговорщически подмигнув, Бру придвинулся к Пенелопе.

— Нет, — шептал он ей на ухо. — Увальни, — и указал на братьев.

Пенелопа заулыбалась. Ей очень нравились дружеские отношения, установившиеся между ними. Как в семье.

— Все равно, если Пэтси что-то задумает, она своего добьется. Проще сдаться сразу, чем бороться с Пэтси. Она очень упряма. Похожа на мою мать. — Бру наклонился к Пенелопе еще ближе. — И на тебя.

— Да?

— Это комплимент.

Смутившись, Пенелопа сменила тему, попросив Бру рассказать что-нибудь о своей юности. Его братья то и дело вмешивались, описывая забавные случаи из жизни в доме Брубейкеров. Пенелопа хваталась за живот, хохотала до слез и умоляла их замолчать, пока она не лопнула. Фаззи рядом наигрывал на губной гармонике, а три брата наперебой рассказывали ей свои байки. Солнце медленно сползло за горизонт и скрылось, оставив лишь роскошную гамму красок на небосклоне.

Увлеченные беседой, Бру и Пенелопа даже не заметили, что уже поздно. На землю опустилась ночь, и мужчины один за другим заползли в свои спальные мешки. По ту сторону костра Шеф уже выводил носом рулады.

— Надеюсь, я так не храплю, — сказал Бру, прислушиваясь к звукам, доносившимся из мешка Шефа.

— Ты — нет.

Повернувшись, Бру удивленно поднял бровь и недоверчиво посмотрел на нее.

— А ты откуда знаешь?

— Просто я сплю чутко, и эта… какофония, если угодно, меня время от времени будит. Серьезно, я могу закрыть глаза и сразу сказать, кто храпит.

— Не верю.

— Точно, — похвасталась она.

— Тогда это талант. — Бру шутливо взъерошил ей волосы и вдруг замер, не замечая ничего вокруг. Прошла целая вечность, пока он наконец погладил ее пальцем по щеке. — Пора ложиться спать.

— Да, — у нее дрожал голос.

— Уже поздно.

— Ага, — выдохнула она.

— Завтра рано вставать.

— А-га. — Пенелопа изо всех сил соображала, подыскивая подходящую тему для продолжения разговора. Приподнявшись, она посмотрела на него: — Бру…

— Что?

— Я подумала, не могли бы мы завтра после ужина немного попрактиковаться в стрельбе?

Его подбородок дрогнул, и он, медленно покачивая головой, долгим взглядом посмотрел на нее.

— Если только… — Пенелопа пожала плечами, — ты не возражаешь.

Закинув руку наверх и потерев загривок, Бру улыбнулся какой-то своей мысли.

— Нет, я совсем не против. — Вытянув ноги, он поднялся и протянул Пенелопе руку. — Признаться, я сам хотел тебе это предложить.

— Правда? — обрадовалась Пенелопа. — О'кей, тогда… спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — промурлыкал Бру, сжимая ее ладонь.

Из-за костра донесся громкий вздох.

— Ты что, даже не поцелуешь ее на ночь? — спросил Фаззи таким громким шепотом, что слышно было за километр.

Мак, Бак и Ред захихикали и зафыркали в своих спальных мешках и подняли такую возню — ни дать ни взять дети в школьном лагере. Один только Шеф мирно похрапывал.

— Ты слышала, что он сказал? — шепнул Бру.

— Нет…

— Я должен поцеловать тебя на ночь.

— Меня? — пискнула Пенелопа.

— Ну не его же, — усмехнулся Бру.

Пенелопа хихикнула.

— Нет, — прошептала она, оглядев троих зрителей, которые лежали в тени, опершись на локти, и не скрывали своего интереса к происходящему. Почувствовав необычайную уверенность в себе, Пенелопа снова хихикнула. — О'кей. — Она подставила Бру щеку для поцелуя.

Все зрители засвистели и зашипели. Шеф недовольно фыркнул и заворочался.

Усмехнувшись, Бру взял Пенелопу за руку и повел в тень, за фургон.

— Эй, — протестующе окликнул их Фаззи, — вы куда?

— Я собираюсь поцеловать леди на ночь. — Бру обнял Пенелопу и прислонился спиной к фургону. — Так что, джентльмены, спите спокойно.

Ночной воздух наполнился разочарованными вздохами и стонами, перемешивающимися с пением сверчков. Потом все стихло. Бру сжал лицо Пенелопы в ладонях и наконец нашел губами ее губы.

И прежде, чем Бру закончил целовать свою учительницу по имиджу, дубовая роща, где они разместились, наполнилась дружным храпом их спутников.

— Стой, Пенелопа.

Пенелопа остановилась при звуке голоса Бру — чересчур спокойного, — донесшегося из-за ее плеча. Это было следующим вечером, после ужина. Пенелопа была в отличном настроении. Кто бы мог подумать, что занятия стрельбой могут быть такими увлекательными?

— Не двигайся.

— Захват заложника? — она хихикнула. — Но у меня же нет никаких ценностей. Разве что, — она задумчиво потерла лоб, — моя добродетель? Ну, — весело спросила она, отбрасывая назад распущенные волосы — ее заколку пару дней назад раздавила лошадь, — может, ты мне скажешь, в чем дело?