После принятия Нюрнбергских законов и первой поправки к ним законодательная деятельность, направленная против евреев, несколько сократилась. Этот период относительного «затишья» продолжался около двух лет и объяснялся следующими обстоятельствами. Во-первых, в 1936 году в Германии должны были состояться зимние и летние Олимпийские игры. Соответственно, откровенная антиеврейская политика была временно снята с повестки дня. Но это был лишь тактический, а не главный фактор. Главным же было то, что Гитлер и вся нацистская верхушка стояли перед сложной дилеммой: антиеврейское законодательство ущемляло и унижало евреев, превращая их в угнетенное национально-этническое меньшинство, но одновременно оно же создавало легальные основы их проживания в рейхе, предоставляя им определенный, пусть и несовместимый с немцами, официальный статус. Именно это и вызывало сомнения у нацистов по поводу правильности данного пути: следует им вообще мириться с существованием евреев в рейхе или нет? Поэтому в середине 30-х годов нацистское руководство в этом вопросе как бы находилось на лерепутье. Однако чем прочнее было положение режима внутри страны и на международной арене, тем чаще нацистских вождей посещали мысли о возможности «решения еврейской проблемы» иным, более радикальным способом.

Тем не менее и в эти годы продолжалось «творческое развитие» нацистского расового законодательства. С момента издания Нюрнбергских законов (сентябрь 1935 года) до сентября 1937 года было издано 348 антиеврейских законов, постановлений и указов, а в период с сентября 1937 года и до «Хрустальной ночи» (ноябрь 1938 года) было опубликовано 1234 таких нормативных акта, причем последние постановления были гораздо жестче тех, что принимались в предыдущие два года. Атмосфера кипучего антисемитизма вновь охватила государственные и партийные структуры рейха.

В течение 1937–1938 годов по всей стране проводились многочисленные мероприятия, направленные на подчеркнутое противопоставление евреев неевреям. Инициатива в принятии антиеврейских нормативных актов принадлежала, как и прежде, руководящим инстанциям Третьего рейха. В этом «нормотворчестве», однако, появились новые моменты. Целый ряд документов был подготовлен в центральном аппарате НСДАП. Фактически нацистская партия, занимаясь законодательной деятельностью, выступала как самостоятельный субъект права. И это вполне соответствовало политическим реалиям Третьего рейха. Ведь НСДАП была не просто правящей, а государственно-правящей партией, чьи структуры пронизывали все звенья немецкого правительственного аппарата. Соответственно, директивные указания партии касались не только ее членов, но и всех граждан Германии.

Так, 8 января 1937 года начальник штаба при заместителе фюрера по партии Мартин Борман направил директиву № 5/37, запрещавшую немецким гражданам рейха («имперским гражданам»), принадлежавшим к «арийской расе», пользоваться услугами еврейских врачей, провизоров и похоронных обществ, принадлежавших евреям. «Арийцам» разрешалось прибегать к помощи врачей-евреев только в исключительных, экстремальных случаях, когда жизни пациента угрожала непосредственная опасность, а вызов «арийского» врача из-за недостатка времени мог привести к необратимым последствиям для жизни «арийского» пациента. Распоряжение касалось не только лиц, занятых в производстве, но и пенсионеров, несовершеннолетних и иждивенцев. Одновременно признавались недействительными любые свидетельства, включая свидетельства о временной нетрудоспособности в связи с заболеванием, свидетельства о смерти, справки об оказании срочной врачебной помощи, аптечные рецепты и т. п., выдаваемые еврейскими врачами, провизорами, юристами и сотрудниками похоронных бюро. Понятие «еврейский врач» предписывалось трактовать в соответствии с нормами имперского Закона «О защите немецкой крови и чести» от 15 сентября 1935 года. Эта директива была дополнена соответствующим циркуляром министра внутренних дел рейха, составленным на официальном партийном бланке НСДАП.

3 апреля 1937 года появился циркуляр Мартина Бормана № 43/37 о недопустимости поселения руководящих функционеров партии в гостиницах, отелях, а также в домах, принадлежавших евреям.

22 мая 1937 года вышел очередной партийный циркуляр № 64/37 о мерах по недопущению размещения представителей НСДАП, находящихся с официальными визитами за границей, в гостиницах и отелях, хозяевами которых были евреи.

В 1938 году антиеврейское законодательство продолжало ужесточаться. 16 июня 1938 года было опубликовано новое, третье по счету распоряжение о порядке применения Нюрнбергских законов 1935 года (так называемая «Третья поправка»). Оно породило новую волну указаний, предписаний и циркулярных распоряжений различных ведомств рейха по расовой тематике. Одновременно увеличивалось и число ограничений на общение и контакты немцев с евреями. Например, сотрудникам служб безопасности запретили ночевать в еврейских гостиницах и пансионах (16 июля 1938 года); были введены ограничения на почтовые отправления для евреев, на обратной стороне почтовых отправлений, предназначенных для немцев, появилась надпись: «Не для евреев» (31 августа 1938 года); евреев обязали всегда иметь при себе удостоверение личности (23 июля 1938 года); на заграничных паспортах евреев была вытиснена буква «J» (5 октября 1938 года). 27 июля 1938 года было принято правительственное постановление о переименовании улиц, названных в честь евреев. 17 августа был издан указ, согласно которому, начиная с I января 1939 года, евреям запрещалось давать своим детям «исконно немецкие имена», причем к любому имени еврейского ребенка полагалось добавлять второе имя — «Израиль» для мальчика и «Сарра» — для девочки. К концу 1938 года было ограничено право евреев появляться в общественных местах города Берлина. Кроме того, после «Хрустальной ночи» было полностью прекращено обучение еврейских детей в общих школах (15 ноября 1938 года).

Новая антиеврейская законодательная волна была организована нацистами с иезуитской хитростью. Практически ни один из вышеназванных нормативных актов не причинял евреям непосредственного экономического или физического ущерба. Однако они создавали совершенно определенный общественный климат, воздвигали стену психологического отчуждения между евреями и остальным населением страны. Разрывались человеческие связи, евреи Германии оказывались в культурной, политической и бытовой изоляции. Составной частью этой камлании стала и развернувшаяся травля австрийских евреев после аншлюса Австрии в марте 1938 года.

Можно только представить себе, сколько личных человеческих трагедий породило нацистское расовое законодательство. Документальное свидетельство одной из них сохранилось в архивах СД. Наивная, если не сказать больше, жительница Берлина фрау Эльза Катц, подписчица газеты «Фёлькишер Беобахтер», в 1938 году, когда по всей Германии прокатилась волна судебных процессов над «еврейскими осквернителями немецкой крови», когда в национал-социалистской прессе дня не проходило без погромных антисемитских статей, решила посоветоваться со своей газетой по следующей личной проблеме. «Мой сын, — писала она в газету, — является полуарийцем. Он обручен в течение уже 5 лет, но жениться не имеет права. Вопрос: может ли он со своей невестой продолжать жить в незарегистрированном браке, или же они должны разорвать обручение? Помогите мне, пожалуйста, я — мать и очень переживаю за своего сына. Мы уже 3 года являемся подписчиками „Фёлькишер Беобахтер“.

Газета проявила не только чуткость, но и поразительную оперативность, тотчас же переслав письмо фрау Эльзы Катц в службу безопасности СД. Разумеется, с просьбой „высказать свою точку зрения для подготовки ответа нашей читательнице фрау Катц“. О том, как успокоила материнские тревоги читательницы газета „Фёлькишер Беобахтер“, повествует внутренний документ реферата П 112 Главного управления службы безопасности по этому поводу. Он заслуживает отдельного цитирования: