Тибет, перед этим завоевав и разорив Ладакх. 19 ноября 1841 г. тибетская армия нанесла сокрушительное поражение захватчикам, избавив западный Тибет от страшной судьбы.

На рассвете следующего дня мы двинулись на северо-запад, минуя многочисленные маленькие чортены и стены мани-камней [46]. Примерно через два часа мы достигли места, которое называется Дарбоче, где установлен огромный флагшток, увешанный сотнями разноцветных молитвенных флажков, церемония по обновлению которых проводится каждую весну, в полнолуние четвертого лунного месяца. Этот шест символизирует космическое древо жизни и ось мира, два взаимосвязанных понятия, пришедшие из добуддистской религии Бон.

К востоку от Дарбоче располагается одно из мест небесного погребения горы Кайлаш — кладбище 84 махасиддх, тантрических учителей, обретших сверхъестественные силы. Еще несколько десятилетий назад небесные погребения были наиболее привычной формой похоронной церемонии в центральном и западном Тибете, поскольку там практически невозможно достать дерево, а земля долгое время остается промерзшей. Тело расчленяется на несколько частей, плоть отдают хищным птицам, кружащим вокруг кладбища. Череп и кости перемалывают, затем смешивают с цампой — смесью из обжаренной ячменной муки и чая с маслом — и также скармливают птицам. Церинг рассказал нам, что родители иногда приводят туда детей, чтобы показать им преходящую суть человеческого бытия. Восточный ветер донес до нас ужасный запах разлагающейся плоти, и мы поспешили дальше, миновав 13 чортенов, разрушенных во время «культурной революции».

Хотя подъем был весьма пологий, Эрик все замедлял шаг, и дыхание его стало тяжелым. Он признался, что всю ночь его мучили галлюцинации, а теперь он слышит голоса: явные симптомы острой высотной болезни. Хотя Эрик более 20 лет мечтал совершить хорувокруг горы Кайлаш, о дальнейшем восхождении на более чем 1 000 м для него и речи не шло. Ему пришлось вернуться в Дарчен, где наготове были кислородные подушки. С тяжелым сердцем я отправил разочарованного Ли сопровождать Эрика в обратный путь, чтобы убедиться, что он получит надлежащую медицинскую помощь.

Мы шли еще около получаса, как вдруг из-за большого камня выскочил какой-то человек и быстро зашагал мне навстречу. На поясе у него был длинный кинжал. Накануне я видел его в Дарчене, и мне сказали, что он из Кхама, в Восточном Тибете. Я слышал, что разбойники еще бродят вокруг горы Кайлаш, грабя одиноких паломников. Помню, как читал о переделке, в которую попал японский паломник Экаи Кавагути в этих местах в 1900 г.:

К счастью, Норбу сразу объяснил мне, что этот кхампа был вовсе не бандитом, а просто хотел присоединиться к нашему маленькому каравану. Я с радостью согласился. Еще через полчаса к нам подошла женщина с восьмилетней дочкой и младенцем, которого она несла в корзине, привязанной за спиной. Она тоже слышала о нашем отъезде из Дарчена и хотела использовать шанс совершить хоруне в одиночестве, поскольку здешняя непостоянная погода часто портится без всякого предупреждения. Когда мы сделали привал, она рассказала, что совершает паломничество не только за себя, но и ради больной пожилой женщины, которая ей за это заплатила. Духовные блага, обретенные в результате хоры,ей предстояло разделить со своей «нанимательницей».

Вскоре мы уже переходили через замерзшую горную речку Лxa-Чу, чтобы добраться до монастыря Чуку-Гомпа, или Ньенри-Гомпа, едва заметного на расстоянии, поскольку он зрительно сливается со скальным фоном цвета ржавчины. Этот второй на маршруте хоры монастырь был основан в XIII веке на священном для бонпо месте. Его название означает «гора (ри) астрального божества (Ньен)», это божество почитается бонпо как могущественное и опасное. Вид из монастыря на западный склон горы Кайлаш — один из самых впечатляющих на всем маршруте хоры. Свен Гедин, совершавший обход горы в 1907 г., писал:

К сожалению, внутрь монастыря монахи меня не пустили. Правда, их мотивы вполне объяснимы: всего за несколько недель до того в монастырь проникли грабители и вынесли несколько ценных статуй. Скорее всего, они были наняты беспринципными коллекционерами, как это часто случается в Непале.

Вернувшись к берегу Лxa-Чу, мы встретили пожилую монахиню из Лхасы, которая поджидала нас. Она проделала весь путь в 1000 км пешком. Наиболее благочестивые паломники не просто проходят хору, а измеряют путь своими телами. Они надевают специальные деревянные «рукавицы» и толстые фартуки для защиты от каменистой поверхности дороги. Позже я несколько раз видел таких паломников в Восточном Тибете. Простираясь ниц на земле, вытягивая перед собой руки, они проводят линию на уровне пальцев. Затем поднимаются, доходят до этой линии, складывают руки над головой и вновь простираются на земле — и так снова и снова, проходя немыслимые расстояния. Хора вокруг горы Кайлаш требует от таких паломников особенных усилий, так как им предстоит справиться с чрезвычайно крутым спуском с перевала Долма-Ла, высота которого свыше 5000 м.

Наша группа представляла собой весьма разношерстную компанию: я, двое местных из Дарчена, двое паломников, два ребенка и монахиня. И хотя мы шли одной дорогой, в одном физическом пространстве, духовно и мысленно мы находились в разных мирах. Я созерцал и оценивал окружающий ландшафт с точки зрения эстетики и религии. Для дарченцев это было вполне обычное место, которое они видели каждый день. А для пилигримов оно было исполнено духовного символизма и связано с Буддой, богами и прославленными монахами. Для меня Кайлаш был красивой горой, хорошо смотрящейся на фотографиях; для них — воплощенной мандалой, дворцом Демчога. Возможно, единственное, что между нами было общего, — это сознание нашей незначительности в бесконечной цепочке маленьких, как муравьи, паломников, с усилиями преодолевавших путь вокруг горы.

За монастырем Чуку речная долина стала уже, и Кайлаш скрылся из вида за угрожающе нависшими гранитными стенами. Вдруг появилась и быстро сгустилась непроницаемая вуаль высоких облаков, обещая снегопад. Мы ускорили шаг и через два часа добрались до монастыря Дрира-Пхук, принадлежащего, как и Чуку, школе Друкпа-Кагьюпа. Самой главной достопримечательностью Дрира-Пхук является пещера мастера Кагью Готсангпы, который медитировал там с 1213-го по 1217 г. и составил первое руководство по хоре для паломников. Недалеко от монастыря перед нами снова вырос массивный северный склон Кайлаша. Я просто онемел, а паломники бросились ниц перед почти вертикальной 1800-метровой каменной стеной. Как и на северном склоне горы Эйгер в швейцарских Альпах, лед не намерзает на центральной части крутой стены, и ее черный камень даже зимой остается непокрытым. До позднего вечера я любовался этой огромной пирамидой изольда и гранита; только начавшийся снегопад сумел, наконец, загнать меня в ближайшую пещеру.