Обследовав важнейшие подземные мечети, я пришел к тому же выводу, что и Астафьев. Никаких следов присутствия несториан — ни внутри мечетей, ни в некрополях.

Несторианские миссионеры не остановились в Мерве, но проникли гораздо дальше на восток. Уже в 635 г. н. э. они достигли Чанъаня (Сианя), в то время столицы Китая, а около 1000 г. — Монголии. Первым обращенным монгольским племенем стали кераиты, чьи земли простирались от теперешней Центральной Монголии далеко на юг в пустыню Гоби. Предание гласит, что в 1007 г., когда кераитский хан во время охоты был застигнут снежным бураном и сбился с пути, св. Сергий явился ему и пообещал спасти его, если тот примет крещение. После чудесного спасения хан послал гонцов к архиепископу Мерва, который отправил двух священников крестить его и его народ, насчитывавший 200 000 человек. Этот хан, который с тех пор сам исполнял обязанности священника, положил начало средневековой легенде о пресвитере Иоанне.

Превращение действительно существовавшего ке-раитского хана в мифического могущественного монарха священника-произошло на историческом фоне крестовых походов. После первоначальных побед крестоносцы потерпели свое первое поражение в 1144 г., уступив мусульманам графство Эдесса на юго-востоке Турции. Стали очевидны их изолированность и то, что они безнадежно уступают противнику в численности. Срочно потребовались союзники. Так что неслучайно епископ Отто из Фрейзинга сообщал всего лишь год спустя после падения Эдессы о христианском монархе, который победил мусульманские армии в Азии и желал освободить Палестину [22]. Чтобы убедить европейских правителей послать дополнительные войска в Палестину, канцлер императора Германии Фридриха Барбароссы изготовил фальшивый документ, так называемое «Письмо пресвитера Иоанна» к императору Византии Мануилу I Комнину в 1160 г.

Пресвитер Иоанн, конечно, был мифом, а первый крещеный хан кераитов остался в истории анонимным (уточнение: в крещении он получил имя Маргуз, т. е. Марк, и стал именоваться впоследствии Маргузом I. — Примеч. пер.).Но в Монголии действительно было несколько принявших христианство несторианского толка правителей и племен. Это были: большинство воинственных найманов на западе, в меньшей степени — ойраты и меркиты на севере, онгуты на юге, тунгусские племена на востоке и кераиты в центре страны. В XII веке два кераитских хана, носившие явно христианские имена — Маргуз, (Марк; по-видимому, имеется в виду Маргуз III) и Хурджакус (Кириакос, или Григорий) преуспели в объединении нескольких монгольских племен, предвосхищая труды всей жизни Чингизхана. Но наиболее могущественным из монгольских правителей-несториан был хан Тогрул, правивший в 1175–1203 гг., племянник хана Хурджакуса, который держал под своей властью большую часть современной Монголии. Малоизвестен тот факт, что более 10 лет Чингизхан был вассалом несторианина Тогрула. Учитывая это, миф о монархе-священнике, спешащем на помощь находящимся в затруднении крестоносцам, приобретает некоторые черты реальности. Но, как писал Марко Поло, Чингизхан восстал, когда Тогрул отказался отдать ему в жены свою дочь, и убил его в сражении.

Сохранились ли какие-либо архитектурные доказательства существования монгольских христиан? Я не особенно на это надеялся, так как монголы строили очень мало основательных жилых домов, а зданий культового назначения — и вовсе никаких вплоть до 1235 г. Их несторианские церкви представляли собой шатры, и духовные лица кочевали вместе с остальными членами племен.

Что касается церквей, мне известно было о двух исключениях. Одно из них, в современной Внутренней Монголии (руины и некрополь Олонсюм, северную столицу онгутов между XIII и XIV веком), мне удалось исследовать. Вторая церковь известна по дорожному отчету францисканского монаха Виллема (Гийома) из Рубрука, который останавливался в Каракоруме, столице империи монголов, по поручению Людовика IX Французского в 1254 г. Он описывает не только отдельные церкви-юрты, но и выстроенный на фундаменте храм Каракорума. Правда, немецко-монгольская экспедиция несколько лет производила раскопки в Каракоруме, но так ничего и не нашла.

Однако в 250 км от Каракорума я все же напал на след неуловимой, давным-давно исчезнувшей Восточной церкви. Это таинственные каменные руины Хух-Бурд-Сюме, расположенные на маленьком островке посреди озера Сангин-далай-нуур. Озеро частично заросло камышом; узенькая дамба, облепленная тиной, вела к руинам. Вокруг них воздух звенел от птичьих голосов, но самих развалин не было видно в утренней дымке. Все это напоминало бёклиновский «Остров мертвых», где мертвеца в белом саване везут к омытому луной острову в форме амфитеатра, в центре которого к небесам тянутся черные кипарисы.

На острове находятся руины трех строений из уложенных друг на друга плоских каменных плит. Изнутри толстые стены скреплены глиной. Восточное здание — пятиметровая башня квадратного сечения с амбразурами в стенах. Западное — одноэтажное строение с центральным залом, по бокам которого расположены по четыре комнаты. Третье здание, в котором было по крайней мере два этажа, минимум семиметровой высоты, имело форму греческого креста с лучами равной длины. По оси с запада на восток расположены два окна, вход — с юго-востока, а северо-западный конец глухой.

Каково было назначение этих развалин? Монгольские археологи полагают, что дворец был выстроен в XVII столетии на месте гораздо более древнего храма или монастыря (примерно XI–XII века.). Возникает вопрос: что это мог быть за монастырь? В это время буддизм еще не закрепился в Монголии, да и в любом случае крестообразный план фундамента вполне чужд буддистской архитектуре. В те дни большинство монгольских племен почитало бога неба Тенгри и бесчисленное множество младших божеств, в чью честь, тем не менее, не строились никакие постоянные святилища. Если предположительно выстроенный позже дворец соответствовал первоначальному плану, то возникает гипотеза о несторианском происхождении храма. Я счел эту гипотезу правдоподобной, поскольку Хух-Бурд-Сюме находится в самом сердце земель кераитов-несториан. Но окончательно его секрет раскроют лишь будущие раскопки.

Покидая остров, я чувствовал, что могу никогда не узнать решение загадки Хух-Бурд-Сюме. Исследования не ведут к окончательным выводам — только ставят все более далекие цели, сменяющие друг друга в бесконечной последовательности.

Подлетая к столице Монголии Улан-Батору, обнаруживаешь первые признаки тех противоречий, которые характерны для страны в целом. После часа полета над зелеными лугами и голубыми озерами кочевнического северо-запада Монголии на горизонте появляется нависшее над столицей облако смога. На земле нас с Терезой приветствовали электростанции и бетонные громады заводов, изрыгающих дым и копоть. Небо было исчерчено паутиной проводов, а обочины ведущей из аэропорта в город дороги завалены мусором. Однако среди серого однообразия советской архитектуры заметны были признаки кочевой монгольской культуры, упрямо цепляющейся за жизнь. Между скучившимися в окраинных районах блочными домами 1950—1960-х гг. есть целые участки, на которых сотни герое(юрт) выстроились длинными рядами, окруженные деревянными изгородями. Многие жители города предпочитают летом, а некоторые — и круглый год, жить в традиционных национальных жилищах, а не в прагматичных бетонных коробках. В других районах Улан-Батора есть кварталы одноэтажных деревянных домов, по улочкам которых разъезжают конные телеги, груженные продуктами, — передвижные лавки, предлагающие покупателям молоко, мясо и овощи. Однако стрелы строительных кранов, взметнувшиеся над окраинами и центром города, — свидетельство того, что эта любопытная архитектурная «чересполосица» скоро отойдет в прошлое.