Здесь было землетрясение, после чего разлилась река и утопила тех, кто выжил под развалинами. А потом начал действовать трупный яд, людей валили эпидемии. Неудивительно, что теперь здесь трудно встретить человека.

То землетрясение могло бы стать сенсационным, но в этот район не заглядывают журналисты. А местные власти в своих отчетах напирали на масштабы разрушений, а не на число жертв. Жертвам все равно, а под разрушения были выбиты астрономические объемы стройматериалов. По реке потянулись караваны с американскими цементными мешками. Складываешь такие мешки один на другой, потом просто заливаешь водой — получается бетонная стенка. Что-то я не заметил новостроек, сказал Гранцов. Аэродром, сказала Татьяна. Они построили аэродром. Кому были нужны новые дома, те погибли. Кто жил в деревянных бараках, так и остался в них. Индейцы ушли еще глубже в лес. А губернатору был нужен аэродром, чтобы к нему в национальный парк прилетали тысячи туристов со своими долларами.

Это было пять лет назад. За пять лет, конечно, можно построить современную взлетно-посадочную полосу. Но для этого нужна техника и люди. Техники здесь не было. Люди погибли. Откуда же взялся этот аэродром?

Его построили сумасшедшие, сказала Татьяна. Те, которые живут в лесном лагере.

Только сумасшедшие могли затеять такое. И только сумасшедшие могли воплотить затею в жизнь.

Нет, подумал Гранцов, это не просто психи. Он вспомнил, как уверенно держала винтовку в руках та бритоголовая тетка. Может быть, это ее тетрадку он перечитывал сейчас? Такие дневники ведут в разных сектах, это помогает очищать сознание. Да и начальству легче контролировать процесс. Добраться бы до этого начальства…

Кто-то же сделал их такими! Были люди как люди, со своими радостями, со своими слабостями. Но со своими, неповторимыми. А теперь все стерлось, отшлифовалось, и три одинаковые фигуры в одинаковых нелепых балахонах снова возникли перед Гранцовым, и он снова похолодел от необходимости убить их.

Стоп. У тебя не было вариантов, сказал он себе. Посмотри на Татьяну. Она жива только потому, что ты убил их.

Он посмотрел на Татьяну, и увидел, что она смотрит не на дорогу, а на него.

— Ты что-то сказал? Я не расслышала.

— Мне нужен факс, — неожиданно для себя ответил Гранцов. — Здесь можно где-нибудь найти факс?

— Прямо сейчас? — деловито спросила Татьяна.

— Неужели есть? В машине?

— Здесь недалеко работают экологи из Калифорнии, у них есть связь. Это мои друзья, — добавила она. — Я могу их попросить. Наверно, пятидесяти долларов хватит. У тебя есть пятьдесят долларов?

— А можно местными? — спросил Гранцов, заглянув в бумажник. — Хоть все отдам. А доллары могут еще пригодиться.

— Можно и местными, — она быстро пересчитала яркие бумажки. — Правда, надо признать, мои друзья тоже предпочитают доллары.

Чтобы добраться до экологов, пришлось пересечь брод под самым водопадом и долго ехать по каменистому берегу. Наконец впереди показались две ярко-зеленые круглые палатки и спутниковая антенна на мачте, увенчанной американским флагом. От берега почти до середины реки были выдвинуты деревянные мостки, обвитые разноцветными кабелями. Гранцов огляделся и не обнаружил дизель-генератора. Понятное дело, экологи. Наверно, на этих мостках у них была своя экологически чистая ГЭС.

Калифорнийские друзья оказались двумя семейными парами. Татьяна принялась щебетать с женщинами на гнусаво-картавом наречии, где мелькало только одно знакомое слово — «крэйзи». Мужчины предложили Гранцову растворимый кофе. Узнав, что он русский, они спросили его, пьет ли Ельцин. Ельцин пьет, сказал Гранцов, а по Невскому проспекту ходят белые медведи. «Oh, really?» — вежливо изумились экологи.

Он отправил три послания: обложку советской тетрадки с таблицей умножения и две странички из дневника. И как только поступило подтверждение, что все три страницы каким-то чудом преодолели джунгли, океан, пустыню, Европу, обломки железного занавеса, русскую телефонную сеть и, наконец, легли на стол дежурного по Базе — только тогда Гранцов подумал о себе. Дело сделано. Пора возвращаться. Но как?

Встретиться с Кирсановым и Оксаной. Прийти с невинным видом на семинар, дождаться его окончания и вместе с другими участниками и гостями совершить «трансфер» в аэропорт, как и предсказывала программа Глобо Торизмо.

Почему-то этот вариант внушал Гранцову смутные опасения. Почему-то ему очень не хотелось сегодня возвращаться в свой отель «Эксельсиор».

Плох тот солдат, который доверяет смутным опасениям и неясным предчувствиям. Опасения должны быть обоснованными, а предчувствия — ясными.

Пока у него было только одно основание для тревоги — неприязненный тон координатора семинара.

Возможно, была и другая причина не ехать в отель, но Гранцову не хотелось ее искать. А что ее искать? Вот она, эта причина, сидит рядом за рулем «тойоты» и все чаще встречается с ним глазами…

— Жалко, что у тебя нет вертолета, — сказал Гранцов. — Как можно отсюда выбраться?

— Ты очень торопишься?

— У меня самолет послезавтра. Не хочу рисковать.

— Сядешь на пароход до Кальенте, оттуда — автобусом. Устраивает?

— Вполне. Довезешь меня до пристани?

— Конечно, — сказала она. — Но ты можешь переночевать у меня. Пароход будет только утром.

— Дай подумать…

— Я тебя приглашаю, — сказала она. — Ты отказываешь мне?

— Не могу отказать, — сказал он.

Было уже темно, и в белом свете мощных фар пробегали стволы деревьев и прыгала разбитая дорога. Вдруг в черных кустах на обочине мелькнула фигурка. Татьяна резко остановилась. На дорогу выскочили двое пацанят.

Татьяна открыла им заднюю дверь, но они не полезли в машину, а зачирикали, размахивая руками и подпрыгивая от возбуждения.

Пацанята убежали в темноту, а Татьяна повернулась к Гранцову.

— У нас проблемы. Вокруг моего дома солдаты.

— Полиция?

— Нет. Это солдаты губернатора. Легионеры. Они весь день караулят мой дом. А другие ездят по всем моим маршрутам. Они ищут меня везде. Дети говорят, что над лесом летали вертолеты.

«Значит, облава. Значит, опять измена», — подумал Гранцов. Значит, Москва не просто так приказывала вернуться. Подтвердилась старая истина: даже самый идиотский приказ обычно имеет глубокий смысл, недоступный исполнителю.

— Плохо ищут, — сказал Гранцов. — Что ты натворила, сознавайся. Зачем тебя ищет сам губернатор?

— Не знаю. Но мне не нравится все это. Дети говорят, солдаты застрелили мою собаку и содрали с нее шкуру.

— Здесь едят собак?

— Среди легионеров много азиатов.

— Знаешь, — сказал он, — не хочется мне с такими солдатами встречаться. Лучше я на пристани переночую.

— Как знаешь.

— А если к тебе будут приставать насчет меня, ничего не скрывай. Все расскажи. Обычная экскурсия по водопадам.

— Почему ты думаешь, что они будут спрашивать о тебе?

— Могут спросить. Скажи, что довезла меня до поворота, и я ушел в отель «Эксельсиор».

— Хорошо, скажу.

Он выпрыгнул на дорогу и вытянул за собой сумку.

— Вадим, — сказала она, вслед за ним выбираясь из «тойоты». — У меня есть катер.

— Отлично, — сказал он. — В следующий раз покатаемся.

— Ты не понял. Мы можем не ждать парохода. Если ты не хочешь встречаться с солдатами, то тебе нельзя ночевать на пристани.

— А ты умеешь водить катер по ночной реке?

Она помотала головой:

— Я почему-то была уверена, что ты умеешь.

Гранцов ободряюще встряхнул ее за плечи.

— Не волнуйся, все будет хорошо.

«Наверно, надо бы ее поцеловать», — подумал он. — «Да ведь она неправильно это поймет. Они всегда всё понимают, но всегда неправильно».

— Хочешь, я отвезу тебя до пристани?

— Здесь близко, я уже ходил по этой дороге, — сказал он.

— У тебя есть фонарик?

— Есть, но он мне не нужен. Вон какая луна.

— Непременно позвони, когда вернешься в Ленинград, — сказала она.