Суша возле Кампече приблизилось, на западе раскинулись побережья Юкатана – там сто лет назад подлинный обладатель украденной Ландой фамилии, грозный Диего де Ланда, епископ и хронист, костром и угрозами искоренял ересь среди обращенных индейских племен. Баррет припомнил неприятную сцену на Пласа Майор и поежился. Он надеялся, что люди Лемюэля Хамма вместе с незадачливым побитым штурманом уже покинули чужой порт.

«Дождусь часа, когда де Ланда будет вне себя от зелья, без свидетелей прирежу его, но никогда не вернусь обратно в ловушку, – сказал сам себе Баррет. – А если вернусь, что ж – у меня в руках окажется ружье, и пушки кораблей берегового братства будут смотреть Картахене в лицо».

Следующей ночью он не сумел заснуть, с палубы «Маргариты» хорошо можно было рассмотреть небесный Сириус и Canis Major – созвездие Большого Пса. Ущербный месяц умирал. Пес гнал по небосводу измотанную добычу – должно быть, он, как и все, хотел золота. Баррет присмотрелся к яркому Сириусу, ненадолго ему показалось, что холодная звезда мигнула и нехотя раздвоилась.

«Бог моряков, бог звезд, войны и судьбы».

Следующим вечером Баррета обуял дух противоречия.

– Слушай, Ланда, с чего ты вообразил, что там, в Теночтитлане, именно золото, а не куча змей, жаб, костей людских и не только, живности и всякого иного дерьма?

Эрнандо внезапно сделался серьезным.

– Допустим, ко мне попали секретные заметки одного кастильского епископа. Ты ведь помнишь, Питер, что мой родственник по отцовской линии, Диего де Ланда, сто лет назад ввел инквизицию на Юкатане. Индейцев рьяно обращали в истинную веру, но в душе они оставались суеверными язычниками – резали ради прежних богов зверей, а иногда и собственных детишек, которых плодили целыми выводками. Епископ как мог боролся с жертвоприношениями, а мог он, можешь мне поверить, довольно много…

– И что?

– Дон Диего сжег языческие книги дикарей. И оставил любопытные записки об их обычаях и богах.

– Ну, не такие уж они были дикари, если сочинили книги.

– Не придирайся. Я потом расскажу, а пока обойдешься без подробностей. И не вздумай баловаться ножом или чем-нибудь вроде яда, вдруг я умру, а ты так и останешься нищим.

– Ладно, приму твои слова к сведению.

Ланда умолк, недовольно сверкая глазами. Сквозь тонкие переборки послышался неясный шум, через несколько секунд где-то на верхней палубе грохотнул выстрел. Ланда длинно сплюнул в угол пережеванный в кашу лист.

– Сумасшествие заразно. Какой-то безумец палит на палубе из мушкета. Я бы на твоем месте пошел посмотреть.

– Сам иди.

– Я хочу, чтобы это сделал ты.

Обозленный Баррет вылез из гамака и натянул сапоги.

– Хорошо, но если это твои фантазии, Эрнандо, то мы еще сочтемся. Я не стану резать твое болтливое горло или подсыпать отраву. Как только окажемся на суше, попросту пересчитаю тебе все ребра.

Англичанин вышел в ночь, а Ланда остался и сунул за щеку очередной лист.

– До чего все-таки это славное растение расширяет воображение. Я владею и утонченно наслаждаюсь тысячью миров, в то время как обычный человек не в состоянии справиться с одним.

Он некоторое время лежал в расслабленной позе, а потом заверил сам себя вслух:

– Я велик! Я владею сотней любовниц, более прекрасных, чем Сармиенто. Я могу коснуться луны и предсказать будущее. А вот мой друг Педро сейчас столбом торчит на палубе «Святой Маргариты». Ах, нет… Он уже бредет прочь, прямо сюда, спускается по трапу, касается двери… Сейчас створка с грохотом откроется, негодяй остановится на пороге и заявит с самой мрачной миной «там ничего нет». Свет фонаря будет падать на его треклятую макушку сбоку. С левого бока. Конечно, не с правого, а именно с левого…

Через пару секунд дверь каюты и в самом деле с грохотом отворилась – видно, по ней крепко саданули сапогом. Баррет (широкоплечий черный силуэт) стоял на пороге. Его мрачное лицо, висок, темные волосы и загорелую левую щеку освещал луч тусклого фонаря.

– Все в порядке? – только и спросил заплутавший в эйфории де Ланда.

– Нет.

– Так что же, во имя всего сущего, нарушило наш ночной покой? Черти, что ли?

– Нет. Это люди. Чертовы корсары с Ямайки.

То, что случилось потом, не отличалось оригинальностью, но поставило пассажиров «Святой Маргариты» в самое отчаянное положение. Светало над океаном, каждый матрос, солдат или пассажир мог отлично разглядеть бриг без флага, который, маневрируя, старался приблизиться к испанскому судну.

Англичанин, приглядись он повнимательнее, без труда узнал бы в пиратском судне «Красавца альбатроса». Корабль уже несколько лет на паях принадлежал старому знакомому и неприятелю Баррета – капитану Джейсому Кэллоу. Впрочем, сам Баррет начала боя не видел, он отчаянно тряс за плечо Эрнандо де Ланду, пытаясь вывести авантюриста из состояния иллюзорного блаженства:

– Вставай, дурак! Поднимайся, подлец!

Караван судов, вместе с которым шла «Маргарита», уже исчез за горизонтом, так и не заметив чужого брига. «Красавец альбатрос» попытался зайти с кормы, чтобы не попасть под залп бортовых пушек. Его бушприт маячил в ста ярдах позади намеченной жертвы. Орудийная прислуга «Маргариты» вовсю торопилась на квартердек. Кто-то тащил квадрант для измерения угла орудий.

Испанский авантюрист наконец оделся и выбрался из каюты на воздух. Баррет встал рядом, и ветер трепал волосы на его непокрытой голове.

– Это англичане.

– У наших канониров двойные снаряды, – самодовольно заявил де Ланда. – Мы переломаем им такелаж.

– Ты ничего не смыслишь в морских схватках, Эрнандо. Смотри внимательнее – к противнику обращена корма «Святой Маргариты». На ней мало пушек, и залп получится жидковат. Быть может, вашим парням повезет, и ядра пойдут куда надо, только вот на точность выстрела влияет качка.

– Ерунда, Педро. Если залп окажется неудачным, можно все поправить и ударить снова.

Баррет хрипло захохотал.

– Слушай как следует, сухопутная крыса. Для того чтобы это сделать, придется подтянуть использованную пушку внутрь, прочистить банником ствол, сунуть туда картуз с порохом и закатить четырехфунтовое ядро. Потом нужно еще забить пыж, опять выкатить орудие стволом из порта и закрепить лафет талями. Под конец останется самая малость – проткнуть картуз протравником, сыпнуть зелья в запальное отверстие и поднести фитиль…

– О!

Ланда в отчаянии схватился за голову:

– Я уже отлично понял, что на второй залп рассчитывать не придется.

– Это точно. Готовь и заряжай свой мушкет. Скоро наша компания распадется.

У Ланды в ту минуту был вид обреченного.

– Если это пришла моя смерть, то я пристрелю и тебя заодно, Питер. Эти бешеные англичане тебе не помогут.

Баррет плюнул за борт.

– Я бы с удовольствием видел вас всех в костлявой руке смерти. Беда в том, что мне самому от этого не лучше. Как хочешь, Эрнандо, как хочешь… Попробуй взяться за пистолет, и я удавлю тебя голыми руками. Вижу, ты передумал? Спущусь-ка в каюту, пока не задраили люки, и подожду конца драки. Мне почти без разницы, победит ли подлец Кэллоу или испанские фанатики.

– Питер, погоди!

– Чего тебе?

– Придумай немедленно, как нам ускользнуть от беды.

– Не знаю. Меньше, чем через одну склянку, начнется абордаж.

– Всем пассажирам убраться под палубу! – орал по-кастильски капитан. – Сейчас мы задраимся, и начнется ад.

Ланда пробормотал непристойное проклятие и заметался в растерянности. Баррет преспокойно вернулся в свою каюту.

Пиратский бриг тем временем шел с подветра, расстояние между кораблями стремительно сокращалось. С кормы «Святой Маргариты» грянул пушечный залп. Выстрелы оказались довольно удачными – можно было видеть, как на палубе «Альбатроса» корчатся покалеченные. Живые равнодушно переступали через раненых и убитых. Кровь, разбавленная морской водой, тонкими струйками стекала за фальшборт. Для удобства ходьбы ее тут же посыпали песком из бочонка. Залп с «Маргариты» все же не пропал даром – часть пиратского такелажа обрушилась вниз. Вооружившийся Ланда ненадолго приободрился, но чужой бриг шел вперед, толкаемый ветром и увлекаемый собственной инерцией. На носовой его части уже толпились и горланили готовые к драке пираты.