— Мадам, сдается мне, скучает без своего юного учителя верховой езды, — лениво прошептал он Александру, кивая в сторону Августы. — Одна ее часть хочет наблюдать звезды, а другая высматривает Карлайна на лондонской дороге внизу.
Александр заерзал в своем кресле, не желая больше слушать сальные сплетни Норленда про Августу, или про Карлайна, или про Гая. Разве он сам не успел уже услышать и увидеть в этом доме гораздо больше, чем следовало бы? Он здесь, чтобы найти потерянную звезду для Гая. Это стало его единственной целью, почти искупительной, так же, как и для самого молодого француза. Однако бывший священник не думал оставлять избранную им тему разговора и как будто не замечал его настроения. Благодушно подлив себе еще вина, он продолжал:
— Знаете, я часто прикидываю, а не являются ли постоянные отлучки Карлайна тщательно продуманной частью его стратегии. Пока его нет, Августа места себе не находит. — Он нацелил на Александра налитые кровью глаза и ухмыльнулся. — Может быть, вам следовало бы испробовать подобные штучки на вашем мальчике, на Дэниэле. Вы его избаловали, так мне кажется, мастер Уилмот. Вам следует научить его быть благодарным, знаете ли.
Александр ужаснулся: Норленд в очередной раз прощупывает его тайну. Кто еще догадывается? Августа? Гай? Не этим ли объясняется испытующий, почти жалостливый взгляд, каким Норленд смотрел на Дэниэля? На мгновение им овладел мучительный страх перед неизвестностью, но это мгновение миновало, и он тотчас забыл про него, так как Гай обернулся к нему с преобразившимся лицом.
— Она там!
Вот и все, что сказал Гай, все, что ему требовалось сказать. Его темные глаза с еще более темными полукружиями под ними горели радостью. Его нечесаные волосы разметались по горячечно возбужденному лицу. Такая красота, завороженно думал Александр. Такая красота…
Александр грузно поспешил к телескопу. Остальные столпились возле него, самый воздух словно похрустывал от волнения. Затаив дыхание, он посмотрел в окуляр. И увидел ясную нацеленность на звезду восьмой величины, которую наблюдал четыре дня назад, но только это была не звезда, она двигалась по собственному эллипсу, точно такому, какой он предсказал, и она отвечала его взгляду ясным бледным светом…
Селена.
Он обернулся к остальным, его сердце мучительно колотилось.
— Она там. Там, где ей надлежит быть. — Их напряженное ожидание почти парализовало его. — Но, возможно, это комета…
— Нет! — уверенно сказал Гай. — Кометой она быть не может, слишком четки ее очертания. И это не звезда. Взгляните еще раз, Александр. Ее свет недвижим. Это чистый свет; она не мерцает, как мерцала бы звезда…
— Нам требуются дополнительные наблюдения, — сказал Александр, — нам необходимо увеличить ее изображение; пока еще мы не можем быть ни в чем уверены. — Но руки у него тряслись, и он знал, что Гай прав и что это не комета и не звезда. Он отодвинулся, чтобы Августа в свою очередь могла посмотреть в телескоп. Он вернулся к своим бумагам, зажег крохотную лампу и торопливо их перебрал. Однако ему вовсе не требовалось выверять свои цифры. Он уже знал, что его вычисления верны и этот объект действительно находится там, где, по словам Тициуса, он должен был находиться: между Марсом и Юпитером.
Несколько секунд спустя Августа отступила от телескопа и обернулась к брату. Под напудренными волосами ее лицо выглядело неестественно бледным.
— Ах, Гай, любовь моя, мы ее нашли… Мой маленький Мосье Мышонок нашел ее!
Гай, казалось, вот-вот попятится от нее. Но Августа прикоснулась к его лицу ладонью и потянулась поцеловать в губы. На мгновение они прильнули друг к другу, никого и ничего не замечая вокруг. Затем Августа прижалась щекой к плечу брата. Она казалась эфемерной, будто только его руки удерживали ее тут.
Александр перестал смотреть на них и снова повернулся к телескопу. Посмотрел еще раз, но ничего не увидел. Возмущение какой-то туманности в колоссальном пространстве Вселенной, отделяющего его от звезды, заставило ее исчезнуть. Он ошеломленно попятился от телескопа.
— Что? — спросил Гай, вырвавшись из рук Августы.
— Я больше ее не вижу.
Лицо Гая все еще сияло волнением.
— Но завтра мы ее снова найдем. Мы же теперь знаем ее орбиту.
Александр на миг прижал ладонь к здоровому глазу, уставшему так долго щуриться в космос.
— Может быть, — сказал он. — Может быть.
— Вы не уверены? Почему?
Александр кивнул на телескоп.
— Какой-то непорядок с линзами. Надо их проверить, прежде чем мы снова будем искать звезду. — Только теперь он обнаружил дефект в стекле, возможно, результат попадания искорки из горна в процессе изготовления или же небрежности в полировании. Мельчайший недостаток, но он ставил под угрозу их следующее решающее наблюдение.
— Но у нас нет времени! — Возбуждение Гая росло. — Мы должны искать ее завтра же.
— У меня есть друг, способный нам помочь, — быстро сказал Александр. — У него мастерская в Кларкенуэлле. Доктор Ротье с ним знаком. Он отполирует ее для меня.
— Да, — лихорадочно сказал Гай. — Персиваль Оутс. Я про него слышал. И тогда завтра после еще одного наблюдения мы сможем объявить всему свету о нашем открытии.
Он посмотрел на них на всех. Его лицо озаряла надежда. Внезапно они все заговорили приглушенно, но радостно о том, что увидели. Были зажжены еще лампы, и подали вино, чтобы они могли освежиться, однако Александр в первую очередь позаботился тщательно укрыть телескоп и все его принадлежности от губительной росы. А потом выпрямился, глядя в черноту небес. Усталость сокрушала его. Так ли чувствовал себя Гершель, вдруг пришло ему в голову, когда наконец осмелился допустить мысль, что открыл новую планету?
Затем Норленд принес ему красного вина и сказал «выпейте!».
Александр взял рюмку, но вновь отпрянул от грузного священника — в его порочных глазах поблескивала предполагаемая догадка о них с Дэниэлем. Внезапно Александр увидел дряблую похотливость в его губах, в его языке, жадно слизывавшем случайные брызги вина. В голову Александра ударили пары вина, потому что он давно ничего не ел. Он поглядел вверх на небо, его радостное волнение уже угасло.
Угнетало его не только присутствие Норленда. Слишком краткому его наблюдению за звездой чего-то не хватало. Но чего? Если это правда был объект, увиденный им четыре дня назад, то он, бесспорно, двигался по орбите им предсказанной. И все-таки его грызла неуверенность.
Тряхнув головой, Александр отпил еще вина. А затем следующий час почти изгладился из его памяти. Помнил он только, как Норленд хлопнул его по спине, так что он чуть не захлебнулся глотком вина, и как Гай завораживающе говорил о Селене, и его глаза пылали либо от единения со звездами, либо от недуга, разрушавшего его мозг, а Августа льнула к брату, цеплялась за него так, будто хотела удержать его навсегда. Александр попытался напомнить им об осторожности, о том, что необходимо еще одно, более четкое наблюдение, прежде чем их расчеты будут завершены настолько, чтобы убедить других, но они его не слушали.
Когда наступила полночь, они спустились в музыкальный салон, и Гай, все еще полнясь восторгом, предался всей своей худощавой стройностью избытку страсти и высекал искры небесной гармонии из истертых клавиш клавесина. Норленд откинулся на спинку наиболее удобного кресла с рюмкой в руке и что-то напевал, но Александр слушал, совсем околдованный, оставив на время всякие сомнения. Августа молча, исступленно смотрела на лицо брата.
Внизу открылась парадная дверь и тут же захлопнулась. Кто-то поднимался по лестнице, и они заговорщицки переглянулись. Это был Ротье. Он вошел, посмотрел на рюмки, а затем на Гая; его глаза впитали побелевшее лицо молодого человека, напряженность его тела, и голосом, почти дрожащим от еле сдерживаемого возмущения, он сказал:
— Время за полночь. Что это за безумие?
Гай поднял голову только раз, а потом пренебрежительно вновь заиграл. Александр, увидев, что доктор выглядит совершенно измученным и покрыт уличной пылью, кое-как поднялся на ноги и постарался извиниться:
