Но до чего же грустно думать обо всем, чем она должна была пожертвовать для достижения успеха!
И вот в ее жизни появился Тревис. Он не хочет начинать отношения и не ждет, что у них с Фин когда-нибудь будет что-то большее, чем пара ночей, проведенных вместе.
— Можешь быть уверен, что я не жалею о той ночи на твоем ранчо и не буду сокрушаться, что занималась с тобой любовью сегодня.
— Но как тогда понимать…
— Это неважно. — Она приложила палец к его губам, чтобы заставить его замолчать. — Пожалуйста, обними меня, Тревис. Мне необходимо, чтобы ты поцеловал меня и занялся со мной любовью.
Он внимательно смотрел на нее в течение нескольких долгих секунд, будто стараясь понять скрытый смысл ее слов. Потом заключил ее в объятия, медленно нагнулся и коснулся губами ее приоткрытых губ. Поцелуй оказался изумительно нежным. К глазам Фин подступили слезы, и она почувствовала, будто тает, как кусочек льда под лучами весеннего солнца.
Когда поцелуй углубился, Фин почувствовала, как пылает страсть Тревиса. Пульс Фин забился быстрее, и нетерпение затрепетало у нее в животе. Этот ковбой из Колорадо сумел каким-то образом вызвать у нее неизвестные ей самой чувства. Фин казалось, будто каждый ее нерв вышел из оцепенения. Сладкая теплота потекла через ее вены, наполнив все ее существо томным волнением.
Пока он дразнил ее легкими прикосновениями своих губ, она смутно чувствовала, как его руки перемещаются с ее спины на талию. Когда же его ладони переместились вперед, сердце Фин пропустило несколько ударов, и ее грудь напряглась в ожидании ласки.
Когда той ночью они занимались любовью в его сарае, все началось неожиданно и проходило как-то поспешно. Да еще существовала опасность быть обнаруженными. Но сегодня все будет иначе, хотя еще днем они не намеревались закончить вечер вместе. Они могут не торопиться. У них много времени, чтобы ощутить волнение из-за открытия, что они понравились друг другу. И они совершенно одни. Никто не прервет встречу двух одиноких душ, обретших несколько часов спокойствия, уюта и близости в объятиях друг друга.
Острое неизведанное чувство распространилось по всему телу от ее груди, когда он наконец прикоснулся к ней рукой через одежду, и будто жидкий огонь наполнил ее вены и лишил силы ее колени. Вкус его страстного поцелуя и ощущение его нежных прикосновений были волнующими и в то же время приводили Фин в крайнее отчаяние. Она хотела ощущать его руки на своей обнаженной коже, без помехи в виде атласа и кружева, и испытывать удовольствие и возбуждение от прикосновений его твердых губ к ее нежной коже.
— Чертовски хорошо чувствовать тебя, — сказал Тревис, поднимая голову. Он сделал дрожащий вдох и протянул руку, чтобы включить лампу, стоящую на столике у кровати. — Но мне этого мало. Я хочу видеть твое прекрасное тело, пока буду доставлять тебе наслаждение.
Плененной его страстным взглядом Фин показалось, будто он смог заглянуть в сокровенные глубины ее души и понять силу желания, которое он пробуждал в ней.
— Я тоже хочу смотреть на тебя и прикасаться к тебе, Тревис.
С улыбкой, обещающей неземное блаженство, он высвободил полы рубашки из-за пояса своих джинсов, взял Фин за руки и жестом пригласил ее расстегнуть пуговицы.
— Снимать друг с друга одежду — лишь малая часть того, что мы упустили в первый раз, когда были вместе.
Фин представила себе, как будет раздевать Тревиса, и предвкушение затрепетало у нее в животе.
— А что еще мы упустили? — спросила она, расстегивая первую пуговицу.
— Мы не воспользовались временем так, как мне бы хотелось, — ответил он, наклоняясь, чтобы поцеловать мочку ее уха.
— И как долго…
— Чтобы сделать все, что я хочу, потребуется целая ночь, дорогая.
Холодок прошел по ее спине, и, казалось, пальцы отказывались слушаться, пока она возилась со следующей пуговицей.
— Ч-что ты имеешь в виду?
Теперь Тревис смотрел на Фин, не отводя глаз.
— Мне не удалось поцеловать тебя так, чтобы при одном лишь воспоминании об этом румянец вспыхивал бы у тебя на щеках.
— Ну, я не… Обычно я не так уж легко краснею.
Странно, почему ей не удается заставить свой голос звучать так, как ему полагается?
Когда же Тревис прошептал ей на ушко, что он намеревается делать, от вспышки желания ее будто ударило электрическим током. У нее в теле не осталось ни одного спокойного нерва, и она поняла, почему голос ее не слушается — Тревис хочет заставить ее расплавиться от наплыва чувств, и это ему прекрасно удается.
— Скажи мне, Фин, ведь ты тоже этого хочешь?
У нее внезапно пересохло горло, и будучи не в силах заставить звучать свой голос, она кивнула. Она хотела получить все, что этот чудесный мужчина желал ей дать, и в свою очередь намеревалась ответить ему тем же.
Когда ей наконец удалось расстегнуть последнюю пуговицу его рубашки, она раздвинула ее, и взору Фин открылись совершенные скульптурные формы мышц его груди и живота, натренированные годами тяжелого физического труда. Легкое облачко темно-русых волос покрывало кожу.
— Ты великолепен, — прошептала Фин, решив, что Тревис прав — той ночью они упустили многие прекрасные моменты в тонком искусстве прелюдии.
От его тихого смеха она затрепетала.
— Мне говорили разные слова, и чаще всего очень нелестные, но великолепным меня называют впервые в моей жизни.
Фин усмехнулась и сбросила туфельки.
— В этом можешь мне верить, дорогой. Твое тело совершенно выдающееся.
— Могу поспорить, что и твое тоже, — сказал он, нагибаясь, чтобы снять свои ботинки. Выпрямившись, он обнял ее и прижал к себе. — Но я чертовски уверен, что должен в этом убедиться.
Утонув в его взгляде, она почувствовала, как его руки начали собирать ткань ее платья. Через секунду он сдвинул его вверх и снял. Потом, протянув руки ей за спину, он расстегнул лифчик и сдвинул бретельки по плечам. Кружевной лифчик последовал на пол вслед за платьем.
Когда он отошел на шаг, чтобы видеть ее всю, она понадеялась, что он не обратит внимание на то, что ее тело уже не такое упругое, каким было десять лет назад. Конечно, в то время они не знали друг друга, и поэтому, может быть, он этого не заметит. Фин все еще была стройной.
— Боже, Фин, как же ты прекрасна!
Блеск в его глазах не оставил у нее ни тени сомнения в его искренности.
Чувствуя себя более женственной и привлекательной, чем когда-либо раньше, Фин сдвинула рубашку с его удивительно широких плеч и бросила ее на кучу одежды, возвышающуюся на пушистом белом ковре. Искры огня пронеслись через нее со скоростью света, когда Тревис обнял и прижал ее к себе. Она ощутила прикосновение своей пылающей кожи к его соблазнительному телу, и от этого у нее перехватило дыхание.
— Обнимать тебя прекрасно, как я и думал, — сказал он, и казалось, что ему тоже не хватает воздуха.
— И… тебя… тоже.
Его большие ладони лежали у нее на спине, и это было чудесно. Фин даже удивилась, какими возбуждающими оказались прикосновения его мозолистых рук к ее коже. Закрыв глаза, она наслаждалась легкими покалываниями, исходящими от его прикосновений. Но когда он отодвинулся, чтобы поцеловать ее грудь, желание стало столь сильным, что у Фин внутри возникла сладкая боль.
Его губы ласкали и дразнили ее, пока она не поняла, что сойдет с ума, если он остановится. Но при следующем поцелуе колени Фин подогнулись, и она была вынуждена крепко ухватиться за плечи Тревиса, чтобы не рухнуть без сил у его ног.
— Подожди, дорогая. — Его губы вызывали в ней волны наслаждения, и она едва удерживалась, чтобы не стонать. — Мы еще только начали.
— Ты и вправду намеревался… когда ты сказал, что мы будем заниматься любовью… ты хотел заниматься любовью всю ночь? — спросила она, с трудом втягивая воздух.
Он поднял голову, и обещание в его потемневших глазах заставило ее сердце забиться сильнее.
— Я не буду торопиться, и к завтрашнему утру на твоем теле не останется ни дюйма, который бы я не поцеловал. — От его улыбки она разгорелась еще больше. — Я не из Нью-Йорка, Фин. Я сельский парень, и у меня сельские привычки. Я ничего не делаю в спешке, особенно когда занимаюсь любовью с женщиной.
