Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Я не отвечу, — важно сказал я. — Узы врача и пациента и все такое. Не дай бог, обвините меня в преступной небрежности.

— Ха-ха! — печально улыбнулась она. — Можете быть спокойны — расходов на адвоката нам не потянуть…

Нашу беседу прервал отрывистый лай Плута, который рыскал в траве на обочине. С другой стороны живой изгороди послышалось заполошное хлопанье крыльев, и пес ринулся в прогал меж кустами.

— За птицей погнался, старый дурак! — ахнула Каролина. — Прежде птицы были наши, а теперь им хозяин мистер Милтон. Ему не понравится, если Плут сцапает его куропатку. Плут! Плут! Назад! Ко мне, дурья башка!

Сунув мне узелок с ягодами, она бесстрашно кинулась в погоню, не думая о пауках и колючках, цеплявшихся за волосы. Через пару минут Каролина отыскала пса, и тот притрюхал к машине, светясь довольством: из разинутой пасти свешивался розовый язык. Вспомнив о пациенте, я извинился и включил зажигание.

— Возьмите ягод, — радушно сказала Каролина.

Она хотела отсыпать часть своей добычи, но я сообразил, что еду в сторону Хандредс-Холла, до которого добрых две-три мили, и предложил ее подвезти. Я не был уверен, нужна ли моя любезность, ибо на пыльном большаке Каролина смотрелась весьма гармонично, словно бродяга или цыганка. Казалось, девица тоже колеблется, но она лишь прикидывала маршрут.

— С удовольствием, — сказала Каролина, глянув на часы. — Если можно, подбросьте меня не к парку, а к дороге на ферму. Брат сейчас там. Я не собиралась заезжать, но лишней паре рук там всегда рады.

— Готов услужить, — заверил я, открывая дверцу, чтобы впустить Плута.

Когда пес шумно умостился сзади, Каролина подняла спинку сиденья и плюхнулась рядом со мной. Крякнув под ее весом, машина чуть накренилась, и я вдруг устыдился, что она такая маленькая и старая. Но Каролине было все равно. Пристроив на коленях сумочку и узелок с ягодами, она удовлетворенно вздохнула, явно радуясь тому, что наконец-то сидит. Ее небритые ноги в мальчиковых сандалиях покрывала густая пыль, отчего волоски смахивали на ресницы, подведенные тушью.

Каролина вновь предложила ягоды, но я не хотел лишать ее урожая и, покачав головой, справился о здоровье матушки и брата.

— Мама чувствует себя хорошо, — ответила она, глотая ежевику. — Спасибо, что спросили. Она была очень рада познакомиться с вами. Ее весьма интересуют здешние обитатели. Сейчас мы почти нигде не бываем, и ей очень приятно, если кто-нибудь к нам заглянет… Дом сильно обветшал, из-за этого ей кажется, что она слегка отрезана от жизни… Родди — как всегда: слишком много работает и очень мало ест… Нога его донимает.

— Да, я хотел об этом спросить.

— Род отмалчивается, но, подозреваю, она сильно его беспокоит… Говорит, некогда возиться. Полагаю, он имеет в виду, что на лечение нет денег.

Каролина уже второй раз упомянула их безденежье, но теперь печали в ее голосе не было, она просто констатировала факт.

— Неужели все так плохо? — На повороте я переключил скорость; Каролина молчала. — Ничего, что я спрашиваю?

— Нет-нет, просто думаю, как ответить… Если честно, дела обстоят препогано. В деталях не знаю, потому что Род сам ведет бухгалтерию и особо не распространяется. Говорит только, что выкрутимся. Мы скрываем от матери, насколько все огорчительно, но, полагаю, даже она понимает, что прежней жизни уже никогда не будет. Во-первых, мы потеряли слишком много земли. Только кое-какой доход от фермы позволяет сводить концы с концами. Мир переменился, правда? Вот отчего мы изо всех сил цепляемся за Бетти. Не передать, как мама воодушевилась, получив возможность по-старомодному вызвать звонком служанку, а не самой переть в кухню за кувшином горячей воды и прочим. Такие вещи много значат. Понимаете, вплоть до войны мы держали прислугу.

Она говорила буднично, словно делилась с ровней. Затем помолчала и, смущенно поерзав, уже другим тоном сказала:

— Господи! Наверное, вы считаете нас пустышками. Извините.

— Вовсе нет, — ответил я.

Я понял, что она имела в виду, и от ее неприкрытого смущения лишь сам почувствовал неловкость. Дорога, по которой мы ехали, была мне памятна — мальчишкой я исходил ее вдоль и поперек, когда в такую же летнюю пору носил «обед», хлеб и сыр, дядьям, батрачившим в имении на уборке урожая. Уверен, им было бы приятно знать, что через тридцать лет я, дипломированный врач, проеду по этой дороге в собственной машине, а рядом будет сидеть сквайрова дочка. И тут вдруг я почувствовал всю фальшь своей нелепой кичливости: если б сейчас работяги-дядья меня видели, они бы посмеялись, распознав во мне обманщика.

Мы ехали молча, и мне было жаль нашей исчезнувшей непринужденности, ибо дорога была хороша: благоухающие живые изгороди пестрели шиповником, красной валерианой и нежно-кремовым купырем. В прогалах меж кустами мелькали поля — одни уже щетинились стерней, в которой ковырялись грачи, другие желтели несжатой пшеницей с алыми прочерками маков.

Я притормозил, чтобы свернуть на ведущий к ферме проселок, но Каролина захотела выйти:

— Не беспокойтесь, дальше я пешком. Тут близко.

— Точно?

— Абсолютно.

— Ну, как угодно.

Она не виновата, что я ей надоел, подумал я, остановив машину. Каролина взялась за ручку, но замешкалась и, не глядя на меня, смущенно сказала:

— Огромное спасибо, что подвезли, доктор Фарадей. Извините за болтовню. Наверное, вы согласны с теми, кто видел наш дом в его нынешнем состоянии: только безумцы могут в нем обитать, пытаясь все сохранить как было. Надо бросить его… и все. Понимаете, мы сознаем, что нам повезло жить в этом доме. И мы вроде как обязаны за ним приглядывать, дабы выполнить свою часть сделки. Хотя порой это кажется страшной обузой.

Она говорила очень искренне и просто, и я вдруг расслышал, как приятен ее голос, звучавший в теплой сумеречной тесноте машины; этот низкий и мелодичный голос красивой женщины меня ошеломил, но зато помог разобраться в сумятице собственных чувств.

— Я вовсе не считаю вас безумцами, мисс Айрес, и был бы рад хоть чем-то облегчить ваше бремя. Наверное, во мне говорит врач. К примеру, ваш брат. Если б я мог осмотреть его ногу…

— Вы очень добры, — покачала головой Каролина, — но у нас вправду нет денег на лечение.

— А если б врач отказался от платы?

— Это была бы неизмеримая любезность! Но вряд ли брат со мной согласится. В таких делах он проявляет глупую гордость.

— Если пойти окольным путем…

После визита к Айресам эта мысль мелькала на задворках сознания, а сейчас окончательно оформилась, пока я рассказывал об успехах электротерапии в лечении подобных мышечных травм. Обычно индукционные катушки использовали в специализированных палатах и только в случае недавних повреждений — я же считал, что их можно применять гораздо шире.

— Однако надо убедить терапевтов, представить им доказательства, — сказал я. — Оборудование есть, а вот нужный пациент — не всегда. Если я проведу сеансы и напишу статью, то получится, что пациент оказал мне услугу. Тогда и речи нет о гонораре.

— Похоже, вырисовывается замечательный вариант, — прищурилась Каролина.

— Именно. Вашему брату даже не придется ходить ко мне на прием; аппарат очень компактный, я смогу приезжать к вам. Конечно, за результат не ручаюсь, но, если два-три месяца он будет получать еженедельные сеансы, возможно, ему станет значительно лучше… Что скажете?

— Скажу, это превосходно! — Казалось, восторг ее неподделен. — Но вы потратите время. Наверняка у вас есть дела поважнее.

— Случай вашего брата я считаю весьма важным. Что до времени, скажу честно: вряд ли подобная инициатива навредит моей репутации в окружной больнице.

Я сказал истинную правду, но, если уж быть до конца честным, следовало бы добавить, что еще я рассчитываю впечатлить местную знать: прослышав об успешном лечении Родерика Айреса, впервые за двадцать лет она, возможно, призадумается — а не послать ли за этим лекарем, пускай и нас попользует… Под шум мотора, гонявшего вхолостую, мы еще пару минут обсуждали нашу затею. Каролина все больше увлекалась и потом выпалила:

9
{"b":"150856","o":1}