Для тех, кто считает, что я преувеличиваю, сошлюсь на статистику, которая утверждает, что среди современных старшеклассников наркотики пробовал каждый третий! И кто может гарантировать, что ваш ребенок первый или второй. А вдруг он именно третий!

А раз так, то вы должны быть постоянно настроены на поиск доказательств возможного пагубного пристрастия вашего ребенка. Для чего осматривать и обнюхивать его при каждом возвращении в дом. Подмечать любые неадекватные реакции. И даже, простите за подобный нечистоплотный совет, проверять его вещи и карманы на предмет обнаружения таблеток, шприцев, пакетиков с непонятного вида порошками, денег, которых вы ему не давали.

Да, проверять! Потому что дело идет о жизни вашего ребенка! И тут позволительны любые методы слежки и дознания.

! Если вы заподозрили, что ваш ребенок употребляет наркотики, немедленно обратитесь к специалистам-наркологам, в общества борьбы с наркоманией. Там вам дадут самые полные инструкции.

И еще один маленький совет, который несколько противоречит общепринятому мнению. Не думайте, что престижные платные лицеи и частные школы защитят вашего ребенка от наркотиков. Ну потому, что там учатся культурные, из приличных семей детишки. Вполне может быть, что и нет. Вполне может быть, что как раз наоборот. Наркотики любят деньги. Каждая доза стоит немалых денег, поэтому чаще всего продавцы “зелья” идут в школы, где учатся дети богатых родителей. И на дискотеки, где танцуют детишки, у которых в карманах денег найдется больше, чем только на школьный завтрак.

Прежде чем отдавать своих детей в дорогие гимназии, не поленитесь зайти в туалет на этаже старшеклассников и загляните в урны, нет ли там шприцев, и понюхайте воздух, не пахнет ли он куревом с наполнителем. А еще лучше поговорите с учащимися, с участковым и с работниками отдела по борьбе с наркоманией, которые лучше других знают, по каким адресам идет сбыт “зелья”. Не поленитесь, проведите следствие. Заплатите за интересующую вас информацию. Хоть тем же учащимся школы. Ведь дело идет о ваших детях. А наркотики на сегодняшний день самый опасный их враг.

Так что нюхайте, проверяйте карманы, наводите справки. Ну делайте же хоть что-нибудь!

Случаи похищения детей с целью выкупа (модное нынче слово киднеппинг) я здесь рассматривать не буду. У родителей таких детей обычно есть собственная служба безопасности и телохранители или есть деньги, на которые можно купить необходимую помощь. Хотя оговорюсь, опыт, в том числе иностранный, показывает, что игры по самостоятельному освобождению детей-заложников очень часто заканчиваются трагически. Здесь все-таки надежней обратиться за помощью в органы милиции и безопасности или как минимум скоординировать с ними ваши предполагаемые действия.

Прежде всего, давайте договоримся, что есть массовое скопление людей и чем оно отлично от толпы, которую надо опасаться. Сто человек — это толпа? А тысяча? А десять тысяч?

И сто. И тысяча. И десять тысяч. Все зависит от места действия. Тридцать человек в замкнутом пространстве малогабаритной квартиры могут быть толпой, а пять тысяч человек, равномерно рассредоточенные по открытому пространству большого поля и занятые своим делом, — нет.

Значит, толпа — это ограниченное пространство и скученность? Так? Совсем необязательно. Триста человек в щитовой казарме — куда уже теснее, и тем не менее это не толпа. Скорее ее антипод — армия. Сотни тысяч разбитых на отдельные подразделения и потому легко управляемых людей.

Мы нашли еще одно составляющее: толпа — это скопление неорганизованных людей?

Не всегда. Сидят себе, скажем, сто тысяч человек на стадионе, каждый на своем месте, со своим билетом, каждый сам по себе. Какая же это толпа? Вот если бы они разом вскочили...

Все верно. Для того чтобы просто массовое скопление людей превратилось в опасную для окружающих и для нее самой толпу, кроме внутренних предпосылок, нужен еще фактор внешней провокации, так сказать, щепотка дрожжей, которая заставляет массу теста бродить и подниматься. Что послужит детонатором, превращающим сборище мирных людей в агрессивную по своей сути толпу — паника, вызванная стихийным бедствием, пожаром, доведенный до ноты истерии митинг или рок-концерт, боязнь остаться без раздаваемой щедрой рукой гуманитарной помощи, массовое недовольство, — не суть важно. Причины могут быть самые разнообразные и неожиданные.

Важно, что в какой-то момент сто тысяч индивидуальностей утрачивают самоконтроль и превращаются в единый биологический организм, живущий по своим законам, где человеку отводится роль не более чем одной из тысяч молекул, составляющих его. Понятно, что “молекула” не может жить по своим законам, -но лишь по общим. Подчиненность каждого всем — главный закон толпы.

Очень часто после завершения массовых беспорядков люди, вспоминая события прошедших часов или даже дней, удивляются, что они, в общем-то мирные, законопослушные, благовоспитанные граждане, вдруг, съехав с тормозов, бежали туда, куда бежали все, Делали то, что делали прочие, вплоть до преступлений и актов вандализма. Что произошло? Как они до такого докатились? Непонятно.

Очень даже понятно. Человек — животное стадное. Оттого и выжил в экстремальные первобытные времена. Нет-нет, а старые инстинкты дают себя знать. И былой биологический закон — приоритет стаи над составляющими ее индивидуумами — прорывается сквозь налет благоприобретенных цивилизованных привычек.

К стыду своему, и мне однажды пришлось испытать на себе подобное превращение.

Было это во время одного трансморского (вне видимости берегов) плавания. Хорошая погода, сытный ужин, прекрасное настроение, добрые перспективы и лишь одна-единственная произнесенная вслух фраза, превратившая роскошный отдых в кошмар экстремальной ситуации.

— Мужики, кровавый закат — предвестник шторма.

— А ведь действительно...

И уже каждый, не раздумывая, соответствует примета действительности или нет, есть предпосылки для скорого кораблекрушения или это бред разгоряченной фантазии, озаботился спасением своей дорогой жизни. В долю секунды экипаж превратился в плохо управляемую толпу. Все забегали, разыскивая спасательные жилеты, похватали сигнальные ракеты и НЗ, напялили на себя всю возможную теплую одежду. А дальше? Дальше-то что? А ничего! То есть абсолютно ничего. Бежать некуда, драться не за что, к шлюпкам прорываться без толку, потому что их нет. Мы и так изначально сидели в условиях искусственно смоделированной аварийной ситуации. Хуже некуда. Хуже только смерть.

Всю ночь мы изображали массовое скопление водоплавающих идиотов — сидели в полном аварийном облачении, зажав в одной руке ракеты, в другой банку сгущенки. Ждали шторма. Шторма, естественно, не было. Вместо того чтобы организовать нормальную, теплую, удобную ночевку, мы организовали самую настоящую аварийную. Сами себя наказали.

Потом мы попытались разобраться, что произошло, отчего такие неадекватно бурные реакции вызвала одна-единственная, не самая страшная фраза. Отчего никто не проявил элементарную рассудительность? Ни единый человек! Может, мы такие безнадежные трусы? Нет! Иначе не сидели бы посреди моря на самодельном, много более опасном, чем самая махонькая шлюпка, плоту. Остались бы дома.

Так что же произошло? А ничего сверхъестественного — обыкновенная паника.

И все-таки что заставило нас, в общем-то нормальных, неробкого десятка людей, вдруг, в мгновение ока утратить спокойствие, совершить массу бесполезных, глупых и стыдных поступков? Что послужило изначальным толчком, запустившим механизм страха? Мы попытались проанализировать ситуацию.

— Все испугались, и я испугался... Все побежали, и я побежал — примерно так выражали свои ощущения почти все из нас.