– Ладно, я готова выслушать, почему.

Кейт не могла объяснить этого – как и разрозненные образы, посещавшие ее по ночам: собачка с рваной раной на животе, по которой ползают черные мухи, люди в белых одеждах тащат тяжелые сани через голую пустыню…

– Я просто считаю, что стоит изучить все варианты, а не глупо принимать поспешное решение, как те болваны, которые исследовали мумию из 55-й Гробницы. Сначала они считали, что это Царица Тийя, потому что согнута левая рука и найдены погребальные принадлежности с ее именем, – пока не появился профессор анатомии, обнаруживший, что это вообще мужчина. И они тут же делают вывод, что это Эхнатон. Только выясняется, что он староват, и тогда остается таинственный Сменхкара. При том, что половина древнего Египта еще не раскопана, почему обязательно думать, что он один из этих, а не какой-нибудь другой человек, о котором мы еще ничего не знаем?

– Интересное мнение, – согласилась Клео, оставив парус самодовольства Кейт без свежего воздуха. – Что-нибудь еще?

– Я не собиралась читать наставлений, но, как бы это сказать, мне не хотелось бы, чтобы тебя унесло грязными течениями Дэйва. Научные технологии пролили свет на археологию, но динозавры типа Дэйва первыми кидаются на любого ученого, который осмелится намекнуть, что в его драгоценной теории больше дыр, чем в решете. – Девушка выпрямилась и понизила голос. – «Возможно, вы, как ученый, слишком рациональны и не можете понять ход мысли древних египтян». Этот отчаявшийся египтолог пытается защититься, обвиняя вестника в том, что он перепутал послание.

– Я уже попросила Ларри поискать в литературе упоминания о женщинах со сложенной на груди левой рукой, начиная с Аменхотепа Третьего, – ответила Клео, вытащив затычку из воздушного шара, наполненного негодованием Кейт.

Кейт рассмеялась и обняла подругу:

– Веселитесь.

– Давай пообедаем в понедельник. Я все тебе расскажу. – Клео взглянула на часы. – Мне пора бежать. Фил заедет за мной в четыре. – Кейт махнула на нее рукой, но прокричала вдогонку:

– Смотри, ногу не сломай!

Когда Кейт уже ничего не отвлекало, ее мысли вернулись к разрисованному днищу гроба Ташат. Покровителем ремесленников и художников считался Пта [37]говорили, что он создавал мир, размышляя о нем, поэтому является богом воображения. Помимо него был Хнум, Ра с бараньей головой, вылепивший тело и душу человека из глины. Но если Ташат была образованной женщиной, почему там нарисован Пта, а не Тот, бог учения и мудрости? Может, переломы на пальцах Ташат связаны с тем, что она этой рукой делала? Разумеется, жена аристократа не горшки обжигала, но, может, она рисовала контуры, что являлось самой высокой художественной формой графического выражения египтян?

– Можно посмотреть? – Кейт испугалась, рука дернулась, сделав вмятину в полоске глины, которую она разглаживала. – Извините, – пробормотал Дэйв, – я думал, вы слышали, как я вошел.

– Все нормально, – она отщипнула маленький кусочек глины, чтобы заделать дырку.

Дэйв немного посмотрел на ее работу, затем спросил:

– А откуда вы знаете, какого размера делать нос, если у вас есть лишь отверстие в черепе?

– У европеоидов ширина костного отверстия составляет примерно три пятых от общей ширины носа с крыльями. А выступающая часть носа примерно в три раза превышает носовую ось, если измерять от нижнего края носового отверстия до кончика оси. Тем не менее ферма носа всегда в некотором смысле строится на догадках, хотя высота и ширина – параметры точные.

– А губы?

Кейт догадывалась, к чему клонит начальник, но ей хотелось, чтобы он это высказал.

– Ширина рта зависит от того, где у человека клыки, а также от расстояния между краями радужек. Разрез губ составляет примерно треть расстояния до верхних резцов, но сами губы – красную часть – приходится отгадывать. Но я буду учитывать и некоторые другие параметры.

– А как узнать, была ли она толстой или худой?

– Если человек не настолько тучен, чтобы это сказывалось на изгибе позвоночника или коленных суставах, приходится брать усредненные параметры, в зависимости от размера скелета и возраста.

– Ведь она могла быть и черной, – пробормотал Дэйв, доходя, наконец, до сути.

– Тогда носовое отверстие было бы в форме сердца, а этого нет.

Дэйв смотрел, как под инструментом Кейт, похожим на закругленную проволоку, распрямляется завиток глины.

– А лишний череп тоже европеоидный? – Кейт кивнула. – Сомнений насчет пола нет?

– У мужчин черепная кость обычно толще, – невозмутимо ответила она, – есть пограничная зона, в которой череп может оказаться и мужским, и женским, но это не тот случай. Вероятность того, что в данный диапазон попадет женский череп, крайне мала.

– Даже если так, не думаете ли вы, что будет разумно выслушать еще чье-либо мнение, прежде чем что-то заявлять? – Голос Дэйва звучал нервно. Кейт было интересно, правдив ли слух о том, что Восточный институт в Чикаго собирался ему что-то предложить.

– Конечно, если хотите, я не против. Но даже перед Клео Макс не сдался, потому что ему нужно хотя бы одно убедительное доказательство.

– Полагаю, вы не знаете, где она. Секретарша сказала, что Клео ушла рано.

Кейт сделала вид, что разглядывает глиняную полоску. Лгать она не любила, даже ради подруги, но поскольку Дэйв принял наклон головы за отрицание, она решила все так и оставить.

– Послушайте, я хочу кое-что спросить, если у вас найдется минутка. – И Кейт указала на крышку, стоявшую рядом с открытым гробом внутренней стороной вверх: на ней была нарисована дорога с растущими по бокам цветами – традиционный символ духовного путешествия. – О чем вам говорят эти картуши? Похожи на два отпечатка ноги, расположенные рядом, как будто идут по дороге. Разве картуши не должны были всегда содержать имена фараонов?

– И трех цариц. Хатшепсут, Нефертити и Клеопатры, – согласился Дэйв, придвигаясь ближе. – Но это не мумия Нефертити, если вы на это намекаете. Я слышал, что вы учились читать иероглифы, – и как вы бы их прочли?

– Маленький горшок – n-w, – отважилась Кейт, называя буквы, а не стараясь произнести слово. В письменности древнего Египта не было гласных, потому о звучании слова приходилось лишь догадываться. – Поскольку над горшком изображена стрела, это s-n. Или s-w-n. С сидящим человечком – s-w-n-w. Врач. – Необходимо было определяющее слово, с помощью которого можно опознать, медицина ли это, или человек, ее практикующий. А поскольку врачи должны были уметь писать, сидящий мужчина – писец – скорее говорил о том, что это человек, а не болезнь или лечение.

–  Суну, – подтвердил Дэйв, добавляя гласные, которые Кейт постеснялась произнести, – обычный врач-мирянин без духовных титулов или царских должностей.

– А картуш с буханкой хлеба вместо стрелы?

– То же самое, только в другом варианте.

– А не может это означать туфлю… или сандалию? – Она двигалась на ощупь, но картуши ведь были похожи как следы, а на картонаже Ташат нарисованы сандалии из пальмовых листьев, и подошвы у нее разрезаны.

– Я сказал « суну». «Сену» значит «туфель» на аккадийском – это ранняя форма клинописи, которая появилась где-то между Тигром и Евфратом. Вы и его пытаетесь выучить? – Дэйву это как будто бы показалось забавным.

Кейт не собиралась рассказывать ему, что языки ей всегда давались легко, или о том, что она ходила на занятия в Денверском университете.

– Тогда как вы объясните слово «врач» на картуше? Даже если оно используется символически и означает, что какой-то врач царил в ее сердце, это все равно не имеет смысла. Вряд ли ее мужа можно назвать простым человеком. Или отца.

– Экспортировать папирус было прибыльно. Поэтому Эхнатон приказал всем использовать иератическое письмо [38], чтобы экономить место. С тех пор иероглифы использовались лишь для священных писаний. Так что рассматривайте этот вопрос в религиозном контексте. Когда фараон восходил на трон, он сам становился богом, и его называли сыном Амона-Ра. Эхнатон считал себя сыном Атона и носил золотой браслет с выгравированным именем своего бессмертного отца, обрамленным двойными картушами царей. Он заявлял, что Атон – идеальный целитель. Поэтому медицинская практика в годы его правления пошла на спад. Суну– некое общее слово, обозначающее врача, так что, помещая его между кар-тушей, имели в виду, наверное, что-нибудь вроде «бог исцеляет все болезни».