– Надо, Кулу, зажигать огонь на горе.

Тот встрепенулся:

– Зачем огонь? Разве вы отряд буров? Вы друзья Кулу. Кулу вас не будет выдавать.

Петр повернулся к Каамо. Усталости в нем как не бывало. Еще недавно сонные, глаза поблескивали остро, деловито.

– Давай наших парней сюда, Каамо! Будет им работенка… А ты, Кулу, вели раскладывать костры. Хорошо раскладывать, чтобы огонь горел ярче. И перестань хлебать это проклятое виски. Тебе надо уводить людей в лес, подальше от деревни…

Генерал Торнейкрофт приказал поднять по тревоге всю бригаду. Полку Джемса Лесли было указано идти на деревушку в лоб, чтобы первому атаковать буров Кофальофа. О том, что они там, говорили не только сигнальные костры. Разведывательный дозор видел бурские палатки и фургоны на поляне возле деревни.

Уже рассвело, и полковник Лесли хмурился: нагрянуть на бурский лагерь, когда он спал, было бы много выгоднее. Но спешить он все равно не мог, надо было дать возможность другим частям обойти буров и отрезать им дорогу в Лиденбургские горы.

Полк двигался в ротных колоннах. Лесли ехал верхом. Вид солдат, нестройно шагавших лесной дорогой, не нравился ему. Шли они понуро и расхлябанно, стволы винтовок смотрели в разные стороны. И это на глазах у полкового командира!..

Справа темнел еще не совсем проснувшийся, укутанный утренним туманом лес, слева, в поросли кустов, мирно рокотал и взбулькивал один из безымянных притоков Олифант-ривер.

– Майор Гоббс, – окликнул Лесли старательного и глуповатого командира первого батальона, – на ту сторону речушки выслано охранение?

– Безусловно, господин полковник. Во всяком случае, я так полагаю.

– Безусловно или вы так полагаете? – Лесли едва сдерживал раздражение.

– Думаю, лейтенант Бертон догадался… Разрешите, я проверю?

– Нет уж, я сам, черт возьми, проверю это! – Полковник сердито послал коня вперед.

Однако догнать лейтенанта Бертона он не успел. Все тот же приток реки, петлисто изогнувшись, преградил дорогу. Брод был забит пушками, и пехотинцы толпились на берегу. Они были рады случаю немножко отдохнуть, закурить и позабавиться, перебрасываясь шуточками с артиллеристами. Полковнику проехать бы мимо, но злость на Гоббса просила выхода, и он, словно какой-нибудь сержант, набросился на солдат и принялся наводить на переправе порядок, покрикивая.

– Гей, вы что, боитесь пупы замочить? А ну, марш вперед, вперед!

Конечно, сразу же зашумели и сержанты и сделались такими старательными, что каждого, казалось, надо бы наградить двумя медалями за усердие. Солдаты неохотно побрели в воду. И вдруг у самой переправы грохнулся снаряд. Люди и сообразить толком ничего не успели, как на другом берегу разорвался второй, – бурские пушкари безошибочно взяли брод в артиллерийскую вилку. Упал первый убитый.

«Засада! Но велика ли? Сумеем ли прорваться?» – лихорадочно подумал Лесли и вновь недобрым словом помянул майора Гоббса, а с ним и Бертона. Он приказал солдатам рассредоточиваться вдоль берегов, ожидая, что нападение буров последует из-за речушки, откуда била их артиллерия.

Но буры сломали эти предположения. Нежданно в тылу тоже ударила пушка и послышалась частая ружейная стрельба. Из-за поворота дороги вылетел опередивший свой батальон Гоббс.

– Назад! – бешено закричал полковник.

Лес гремел выстрелами. Солдаты метались, не зная, откуда еще ждать врага.

«Они с ночи поджидали нас тут, – понял Лесли, – приготовились к встрече, взяли полк в кольцо».

Было странно, что по нему не стреляли. Солдаты побросались в траву и кустарник, позалегли в них, а он крутился на коне по дороге, на виду, и все же по нему не стреляли.

– Э-эй! – закричал кто-то из-за деревьев. – Сдавайтесь, не то перебьем вас, как куропаток!

Полковник оглянулся. Кричавшего не было видно. Никого не было видно. Только деревья и кусты. Но за ними-то – он знал это – не ведающие промаха бурские стрелки. «Они потому, – с горечью подумалось ему, – и не убили еще меня, что ведь нужен же кто-то, кто даст распоряжение выкинуть белый флаг… Ну, так этого я не сделаю!»

Лесли соскочил с коня и тоже бросился в траву. Какой-то сержант и с ним несколько солдат метнулись в прибрежный кустарник, сразу же из леса грохнули выстрелы, трое упали. «Они действительно перебьют всех», – подумал Лесли.

Рядом с ним оказался майор Гоббс. Он смотрел на командира чистыми, преданными глазами.

– Мы оказались в дурацком положении, Гоббс, – заворчал Лесли и повысил голос: – Из-за вас, Гоббс… Чего вы ждете? Снимайте шарф, идите к этим лесным чертям и договаривайтесь о перемирии или что они там потребуют!

Майор поспешно сдернул с шеи белый офицерский шарф и, размахивая им, вскочил…

…Молчаливый, угрюмого вида прыщеватый человек отконвоировал Лесли и Гоббса на большую поляну в глубине леса. Велев им присесть, он направился к бородачу, который, видимо, был здесь за старшего. Лесли немного понимал африкаанс и мог разобраться, о чем шла речь.

– Вот, Питер, – сказал конвойный, – Ян прислал этих двух. Один из них, тот, длинный, командовал полком, который мы накрыли. Сам Ян с ребятами разоружает солдат.

– Отлично! – покивал бородач. – А как там у Диппенбека, не слышно?

– Все в порядке. Англичане лупят от него и даже бросили обоз.

Бородач улыбнулся.

– У команды Мемлинга будет сегодня работа!

– Да, одних винтовок сколько наберется…

Тот, которого звали Питером, похоже, забыл о пленных офицерах. Попыхивая трубкой, он разговаривал с подъезжавшими и подходившими к нему бурами, давал им какие-то поручения, а сам чего-то ожидал, прислушивался к чему-то… На другом краю поляны, у фургонов, весело полыхали костры, на них в объемистых чугунных чанах варилась еда. Люди делали свое дело неторопливо, но сноровисто; война как будто не касалась их.

С лесной тропы на поляну выскочил на коне молодой, одетый по-бурски негр.

– Победа, Питер! – закричал он еще издали, и бородач радостно встрепенулся. – Уланы показали хвосты своих лошадок. – Негр рассмеялся, безмерно довольный.

Лесли понял, что речь идет о тех, кто должен был закрыть бурам дорогу в горы. Этот неуловимый Кофальоф на сей раз превзошел самого себя. Оттого, что не один его полк попал в лапы бурского генерала, Джемсу Лесли не то что сделалось приятно, но как-то полегчало.

– Что же, представят нас когда-нибудь знаменитому лесному владыке? – с нервным смешком сказал он Гоббсу, за иронией пытаясь скрыть некоторую уязвленность равнодушием к собственной персоне.

Но прошло еще минут двадцать, прежде чем тот лохматый молчун, что конвоировал офицеров сюда, пригласил их к генералу. Полковник Лесли быстро встал и огляделся – никакого генерала на поляне не появилось. И только тут наконец Лесли догадался, что русый бородач, к которому столь запросто обращались буры и которого даже какой-то негритос называл по имени, и есть пресловутый Кофальоф.

Лесли направился к нему нарочито небрежной, чуть развинченной походкой, заложив руки за спину. Но чем ближе подходил он к бурскому предводителю, тем чувствовал себя все более неловко. Лесной генерал смотрел на приближающихся офицеров холодно и вместе с тем пытливо, а на сухощавом загорелом его лице угадывалась полунасмешливая ужимочка: дескать, видали и бивали мы вас таких, так чего же вы строите из себя неких важных персон!.. Подойдя уже вплотную, Лесли по-строевому опустил руки и представился по воинской форме.

Генерал кивнул ему, затем свободным, непринужденным жестом указал на разостланную кошму и пригласил садиться.

– Простите, генерал, – сказал Лесли, – прежде всего, заботясь о своих бывших подчиненных, я обязан поинтересоваться их судьбой. Где и как будут размещены пленные солдаты, обеспечены ли им питание и кров?

Ковалев, непонятно прищурившись, усмехнулся, негромко кинул сидевшему неподалеку негру:

– Каамо, сваргань-ка нам кофе, – и лишь затем на английском ответил Лесли: – Понятия не имею, полковник, чем и как обеспечены ваши бывшие подчиненные. В плен я их не брал и брать не собираюсь. Не строить же нам специальные лагеря для английских подданных! И без того у буров достаточно хлопот, и, смею вас заверить, горьких хлопот.