Его плотную, крепко сбитую фигуру облегал сюртук, на голове, чуть набекрень, сидел шелковый цилиндр. Левый глаз чуть помаргивал от нервного тика. Представившись, Терон тут же вновь уткнулся в пожелтевшие листы.

Петр слышал об этом человеке, адвокате, с недавних пор ставшем в Йоганнесбурге известным. Явившись в редакцию одной из английских газет, издающейся на средства местных дельцов, Терон отхлестал редактора плетью за оскорбительную для Трансвааля статью. Газетка эта славила свободное предпринимательство и не скупилась на ругань в адрес буров – «туповатых, безграмотных крестьян, не понимающих благ современной цивилизации, закосневших в примитивных способах производства».

«Этот может», – уважительно подумал Петр, поглядывая на грубоватое и решительное лицо адвоката.

Понимая, видимо, что обошелся с новым знакомым не очень вежливо, Терон посмотрел на книги, которые листал Петр, и поинтересовался – не из любопытства, просто так, для разговора:

– Занимаетесь экономическими науками?

– Самообразование.

– Служите?

– Горный мастер на прииске Бозе.

– А! – Глаза Терона перестали быть равнодушными. – У старого Артура? Он, говорят, затевает новое дело на Олифант-ривер?

– Нет, – покачал головой Петр, – не затевает.

Какие-то крики послышались вдруг на улице, глухо ударили далекие выстрелы, потом еще – и зачастили.

– Что-то серьезное? – сказал Деккер и начал поспешно спускаться с лестнички.

Терон выскочил за дверь магазина, схватил за плечо пробегавшего мимо бура:

– Что за пальба, братец, не знаешь?

– Похоже, это родсевский выкормыш Джемсон. Были слухи, что он со своими полицейскими ворвался в республику из Бечуаналенда. А тутошние уитлендеры подняли бучу здесь.

– Что ж, – опуская руку, негромко сказал Терон, – этого можно было ожидать.

– Вы думаете, это серьезно? – встревоженно спросил Деккер с порога.

– Когда дело касается золота и власти, это всегда серьезно… Ну-с, я пойду. Мои пули давно просили хорошей цели. – Небрежно приподняв цилиндр, он удалился.

– Там, где пули, книготорговцам всегда убыток, – грустно сказал Деккер.

– Я заеду к вам завтра! – крикнул Петр, вскакивая в седло.

Ни завтра, ни послезавтра он не приехал…

Для буров удар был неожиданным. «Повстанцам» удалось даже захватить несколько предприятий и занять выгодные позиции. Попытка переворота, который готовили тайные агенты Родса, привлекла прежде всего наиболее богатые круги английской буржуазии в Йоганнесбурге; недаром впоследствии эту авантюру называли «революцией капиталистов». Выступление Йоганнесбургских уитлендеров «совпало» с атакой большого, до зубов вооруженного отряда Линдера Джемсона.

Как выяснилось позднее, «восстание» было назначено на 27 декабря. В последний момент главный дирижер Сесиль Родс перенес его на 6 января будущего года, но тут плохо сработала какая-то шестеренка в большой, хорошо смазанной машине: Джемсон с отрядом полиции перешел границу и ударил по Йоганнесбургу 29 декабря.

Окрестные буры встали под ружье. Командование принял Пит Кронье, храбрый, вспыльчивый генерал. Артуру Бозе выпали тяжелые дни: он был фельдкорнетом, офицером на случай военных действий, в подчинении его находилось около двухсот человек… Трансвааль делился на дистрикты – округа, и мужчины, бойцы каждого округа, составляли коммандо. Возглавляющие их комманданты назначали фельдкорнетов, а по выбору фельдкорнетов назначались капралы, начальствующие над небольшой, до пятнадцати человек, группой.

По законам республики, иммигранты, жившие в Трансваале менее двух лет, от несения военной службы освобождались. Жившие дольше принимались на службу только по добровольному желанию. Петр и Дмитрий жили среди буров два с половиной года. Впрочем, мобилизация не была объявлена. Тут уж браться за оружие или нет – было дело совсем добровольное. Они взялись.

Якоб Мор исчез куда-то. После забастовки он стал совсем нелюдим и ожесточен. В день свадьбы Беллы Мор заперся в своем домике и пил горькую до беспамятства, потом снова вышел на работу – исхудавший, с припухшими веками, неумытый. Сухой, весь словно начиненный электричеством, он угрюмо бродил по штрекам шахты, лишь иногда покрикивая на рабочих. Что-то еще удерживало его на руднике. А теперь он исчез. Петр был почти уверен, что Мор с мятежниками…

В ночь на 1 января Артур Бозе получил приказ выдвинуться со своими бойцами на западную окраину города – наутро там предстояла схватка. Помолодевший, седой гигант громогласно отдавал распоряжения. На рудничном дворе конные бойцы пришли в движение.

– Питер, тебе я поручаю охрану прииска.

Петр нахмурился: это по плечу и старому Вейдену. Бозе отвел его в сторону.

– Ты зря обижаешься, Питер. – После свадьбы Дмитрия хозяин перешел с Петром на «ты». – Я тебе вверяю самое дорогое для меня. Уже несколько моих друзей в эти дни лишились приисков. Собаки англичане просто-напросто привели их в негодность. Пара добрых зарядов динамита – и начинай все сначала… Золото я убрал из конторы, припрягал в доме, там тоже выставь надежный караул… Я тебя оставляю здесь еще и потому, что негритосы слушают тебя. Если понадобится, они за тобой пойдут хоть в пекло… Надеюсь, Питер.

Душная мокрая ночь медленно ползла над Африкой. Притушив фонарь, Петр стоял на пороге рудничной конторы. В черной тьме слышались лишь всплески ливневых ручьев да сильный однообразный шорох дождя.

«Вот и еще одно новогодье, – с негромкой, приглушенной грустью подумал Петр. – Над Березовским-то сейчас снег да мороз, в домах елочки рождественские, по улицам ряженые колобродят… Эх, Петро, и когда ты увидишь снова родную матушку-землю? Неужто весь век вековать на чужбине?..»

Чья-то темная фигура нырнула из тьмы. Каамо?.. Он. Зашептал тревожно:

– Там конные. Много. Двадцать. Или тридцать.

– Где?

– За шахтой.

– Беги к Секе, к Самсону. Пусть Самсон со своими парнями заходит от камнедробилки, а Секе присоединяется к тем, что караулят вход в шахту… Все понял?

– Все понял. – Каамо исчез.

Петр огляделся. Тьма. Только послышалось – или почудилось? – фырканье лошади. Петр шагнул в дождь и резко свистнул.

– Мы здесь, масса Питер, – откликнулся кто-то из негров, притаившихся под навесом у вашгердов.

И почти сразу же кто-то еще окликнул его:

– Мистер Кофальоф, минутку…

Петр задержал шаг, повернулся на голос, и тотчас совсем близко грохнул выстрел, сверкнуло пламя у дула, Петр слышал, как пуля пробила его шляпу.

В два прыжка он очутился на пороге конторы и вбежал в дом. Стреляли из-за дальнего угла. Петр пробежал первую комнату и метнулся к дальнему окну во второй. Как раз в этот момент стекло хряснуло, со звоном посыпались осколки, и кто-то, просунув в комнату канистру, начал выливать из нее керосин.

У окна шевелились трое. Почти не целясь, Петр выстрелил из револьвера, с маху вышиб сапогом раму и выпрыгнул из окна. Он сшиб кого-то. У самого лица качнулось револьверное дуло. Петр стремительно присел, выстрел только оглушил его. Петр сильно ударил головой в живот стрелявшего.

Диверсантов оказалось четверо. Двое уже валялись на земле. Петр почти в упор выстрелил в третьего, и в этот миг его бешено ударило в левое предплечье. Пуля!

– Ты не уйдешь от меня, русская морда! – услышал Петр тот же голос, что окликнул его минуту назад, и понял, чей это голос.

Пригнувшись, он рванулся в сторону, вторая пуля взвизгнула рядом, Петр прыгнул на Мора и со всей силы ударил по руке, держащей револьвер. Мор охнул от боли и выхватил нож. Вдруг кто-то обхватил его сзади, он упал, два тела покатились по мокрой земле.

– Я держу его, Питер! – звонко прокричал Каамо.

Один из лежавших начал приподыматься – Петр пнул его, тот свалился опять. В темноте пыхтел и бился клубок из двух тел. Ни стрелять, ни ударить. Петр все же бросился к ним. И в этот момент Мор, извернувшись, вскочил, ногой отпихнул Каамо, с хрипом выдохнул воздух и прыгнул в темень. Петр выстрелил вслед наугад. За шахтой гремела стрельба. Ковалев побежал туда.