Отец Реймонда протянул еще шесть лет, полностью погрузившись в свою печаль, после чего покончил жизнь самоубийством. Реймонд, в отличие от всех остальных, был безутешен. Под проливным дождем, в присутствии немногих свидетелей, большинство которых были наняты через бюро похоронных услуг, он разразился прощальной речью. Произнося ее, парень не сводил взгляда с матери. Высоким, напряженным голосом он говорил, каким невероятно благородным человеком был его отец, и прочий мальчишеский вздор в том же духе. Для Реймонда, с того самого дня, как в 1940 году он увидел слезы на глазах отца, мать навсегда осталась аморальной распущенной женщиной, которая сбежала из дома и разбила сердце своего мягкого, ранимого мужа.
Отчима Айзелина Реймонд ненавидел вдвойне, потому что тот оскорбил, унизил и предал благородного человека, отняв у него жену. И еще потому, что отчим, казалось, был способен издавать звуки при каждом движении и всеми частями своего тела, во сне и наяву; он рыгал, причмокивал и пыхтел; фыркал и сопел; говорил, говорил, говорил — без конца, не смолкая ни на мгновенье.
Отец Реймонда и Джонни Айзелин были деловыми партнерами в области юриспруденции вплоть до 1935 года, когда Джонни положил конец партнерству, решив попытаться стать судьей тринадцатого окружного суда, рассматривающего дела сразу трех округов. Сообщение о том, что он баллотируется на эту должность, тяжелым ударом обрушилось на его партнера и благодетеля, который одно время стремился организовывать выездные сессии суда в этом округе. В результате они расстались по-плохому.
За что бы Джонни ни брался, он все делал с шумом и напором. И победил на выборах. До этого он четыре года прослужил в Верховном суде и там получил не одно замечание за свое поведение, не соответствующее статусу судьи. Судья Айзелин даже счел нужным приказать уничтожить некоторые записи и вообще привел дела в «совершенно неподобающее и прискорбное состояние», но зато сделал самому себе приятный маленький подарок в виде трех с половиной тысяч «левых» долларов.
У Джонни всегда был дар извлекать выгоду из своей юридической деятельности. Спустя всего месяцев десять после того, как — ясное дело, в политических целях — были обнародованы сделанные Верховным судом касательно него прискорбные выводы, он начал оформлять разводы парам, не проживающим в его судебном округе, на что не имел никакого права. Позже записи показали, что в некоторых из этих случаев либо один из бывших супругов, либо их адвокат, либо и тот, и другой активнейшим образом поддерживали политические устремления Джонни, иногда деньгами. Его практика щедро оплаченного великодушия вызвала сомнения, по крайней мере, у одного журналиста, в результате чего в «Джорнал», самом большом ежедневнике штата, появилась статья, где можно было прочесть следующие строки: «Неужели правосудие нашего штата служит интересам политических приверженцев действующего судьи? Неужели наши суды превращаются в место, где выплачиваются политические долги?»
К этому времени мать Реймонда уже осознала, в чем состоит ее долг, и вовсю обхаживала Джонни. Они встречались в сдаваемом внаем «на сутки или несколько часов» летнем домике рядом с бензоколонкой у почти заброшенного шоссе. Прочтя Джонни вслух вышеупомянутую статью, она фыркнула и обозвала ничтожеством написавшего ее журналиста, с которым никогда не встречалась.
— Ты, как всегда, права, детка, — ответил Джонни.
Самым известным из рассмотренных судьей Айзелином стало дело матери Реймонда versus [18]отца Реймонда, окончившееся их разводом. Газеты не упустили случая посмаковать подробности касательно прошлого партнерства мистера Шоу и судьи Айзелина. Кроме того, они сообщили, что миссис Шоу находится на шестом месяце беременности, и дали ее фотографию на первой полосе, при этом женщина выглядела так, словно у нее под платьем спрятан телевизор с экраном двадцать один дюйм по диагонали. И, наконец, читателям было доложено, что миссис Шоу и судья Айзелин стали мужем и женой сразу по окончании бракоразводного процесса. В то время матери Реймонда было двадцать девять лет, судье Айзелину — тридцать два, а отцу Реймонда — сорок восемь.
Мистер Шоу женился на матери Реймонда, когда той было всего шестнадцать лет, после того, как они пару раз исступленно трахались на сиденье автомобиля. Реймонд появился на свет, когда ей исполнилось семнадцать.
На протяжении тринадцати лет брака с отцом Реймонда она состояла во многих организациях, а в некоторых была членом правления или даже учредителем. В их число входили: Музыкальный клуб Святой Агнессы, Ассоциация «Родители — учителя», Ассоциация клубов «Внутреннее колесо». Ассоциация «За честные выборы», Международный комитет «За тихие игры», Вспомогательное общество лиги профессионалов. Движение «Третий путь», Общество защиты животных от жестокого обращения, Постоянный международный комитет по развитию городских метрополитенов. Лига защиты законопослушных граждан, Комитет помощи испанским антифашистам. Объединенное бюро потребителей металлолома. Международный симпозиум по вопросам пассивности граждан, Общество «Американские друзья Советского Союза», «Женщины Америки — в помощь Американскому Легиону», «Независимая группа», «Союз англоговорящих народов», «Дочери Американской революции», Международный союз защиты общественной морали, Общество «За отмену богохульных законов», Общественный фонд, Лига Одюбона, Лига работающих женщин, Американо-скандинавская ассоциация, Ассоциация госпожи Марии Ван Слейк «За отмену канонизации», «Восточная звезда», Мемориальный фонд Авраама Линкольна и другие.
Мать Реймонда еще в юные годы проявляла просто невероятный интерес к политической жизни своего города, своего штата и страны в целом. Добиваясь признания в своем кругу она использовала любые организации. Ее амбиции не знали никаких пределов. Она рвалась к власти так исступленно, как суеверный человек разыскивает четырехлистный клевер. Ей было все равно, каким способом и где обрести ее, хоть на навозной куче.
Некоторые подробности касательно развода матери Реймонда стали известны газетчикам лишь потому, что она, всегда думая о своем будущем как общественного деятеля, сама позаботилась об этом, для чего еще до начала бракоразводного процесса собственноручно напечатала и разослала целую серию анонимных писем. Однако прежде женщина объяснила Джонни, зачем это нужно. По ее мнению, позже это деяние, как никакое другое, придаст ему ореол человечности.
— Все эти ничтожества и сами не без греха, — объяснила она даже с некоторым оттенком сочувствия (в данном случае под «ничтожествами» понимались крупные американские политические деятели). — Пусть лучше думают, что ты получил меня именно так, как я написала, чем если у них зародится идея, будто ребенок от первого мужа, которого я бросила ради тебя. Понятно, что я имею в виду, Джонни? Тогда получилось бы, что мы лишили Шоу ребенка, который, как известно, очень ценное «имущество». По крайней мере, эти ничтожества делают вид, будто именно так и считают, хотя на самом деле сами стряпают детей, словно горячие булочки, а потом бросают или просто не замечают их. Мы поженимся немедленно. В то самое мгновенье, как это можно будет сделать по закону. Понятно, любимый? В то самое мгновенье мы станем такими же достойными уважения людьми, что и все остальные. Я, конечно, подразумеваю людей нашего круга и выше. Понятно, что я имею в виду. Джонни? В глубине души все они склонны к изменам, и наша задача — сделать так, чтобы они воспринимали нас как своих, когда дело дойдет до выборов. Правильно, дорогой?
Мать Реймонда не изменяла его отцу, пока он не вынудил ее сделать это. Поначалу, задолго до того, как согрешить с Джоном Айзелином и решиться на разрыв, она вела с отцом Реймонда точно такие же увещевательные беседы, как позднее с Джонни. Суть этих речей сводилась к тому, что отец Реймонда может стать крупным политическим деятелем в Соединенных Штатах и в мировом масштабе, таким, какого, в конце концов, она вылепила из Джонни. Этот факт Реймонд, в своем резком неприятии матери, никогда не осознавал. После того, как она в деталях изложила свои политические планы отцу Реймонда, тот, вместо того, чтобы ринуться в указанном направлении, попытался внушить жене преданность устаревшим идеалам справедливости, свободы, честной игры и республики. В результате она, не видя другого способа избавиться от мужа, была вынуждена наставить ему рога. Позже она говорила Джонни, что вся эта грязная заваруха стала результатом ее поруганных замыслов.
