– Вы же судья. Принимать решения – ваша работа.

– Видите ли, в чем дело, я родилась под знаком Весов.

Президент покачал головой:

– Вы только на слушаниях об этом не говорите.

К пяти вечера армия вернула Пеппер на вертолетную площадку, оборудованную на Тридцатой улице. После тишины кемпдэвидского зала для боулинга суматоха и грохот сумеречного Манхэттена показались ей приятно успокоительными. Она решила пройти две мили, которые отделяли ее от квартиры, пешком: ей хотелось и многое обдумать, и оттянуть неизбежную встречу с Бадди. Президент попросил Пеппер никому об их разговоре не рассказывать.

– Даже моему мужу?

– А он умеет держать язык за зубами? – спросил президент.

– Он бывший телевизионный репортер.

– О господи. В таком случае мужу – в особенности. Если что-то просочится в прессу, все закончится, не успев начаться. Первые сведения о нашей затее люди должны получить, когда вы окажетесь сидящей рядом со мной в Овальном зале.

Пеппер прикинула, не открыться ли все-таки Бадди, однако его достижения по части умения держать язык за зубами были какими угодно, но не утешительными. К тому же интуиция говорила ей, что эта новость его не обрадует.

– Где тебя черти носили? – сварливо осведомился Бадди, когда стук каблучков по мраморному полу известил его о возвращении жены. – Я тебе раз четыреста звонил. Сотовый не отвечает, «блэкберри» не отвечает. Я уж собрался больницы обзванивать.

– Я знаю, знаю, прости, малыш. – Она поцеловала мужа, однако он поцелуя не возвратил. – Просто мне нужно было немного побыть одной. Прочистить мозги. А то проснулась сегодня и почувствовала, что вот тут, – она постучала себя пальцем по голове, которая в эту минуту отнюдь не казалась ей прочистившейся, – все паутиной заросло.

Бадди смотрел на нее не то недоверчиво, не то подозрительно. Он был на шестнадцать лет старше Пеппер и уже достиг возраста, в котором муж начинает волноваться, когда молодая, в сравнении с ним, привлекательная жена вдруг исчезает на целый день без всякой на то причины, а вернувшись, объясняет свою отлучку не самым убедительным образом.

– Так где ты была-то?

Пеппер бросила сумочку в кресло, взглянула мужу прямо в глаза и сообщила:

– У президента Соединенных Штатов. В Кемп-Дэвиде.

– В Кемп-Дэвиде, – повторил Бадди. – Подумать только. Ну и как там президент?

– Хорошо. В боулинг играет. Передает тебе привет. Ты не хочешь поесть? Я проголодалась. Может, сходим куда-нибудь, перекусим? Сангрии выпьем. Повеселимся.

– Сначала скажи, где ты провела весь день. Господи, да я чуть с ума, на хер, не сошел.

– Я же сказала, малыш. Мне позвонил президент. Он хотел видеть меня. За мной прислали вертолет – ну и так далее.

– Ты спятила?

– Нет, только проголодалась.

– Пеппер. Где. Ты. Была. Весь. День.

– В Кемп-Дэвиде.

– Это что, серьезно?

– Намного серьезнее сердечного приступа.

– Ну хорошо. Ладно. И чего он хотел?

– Оказывается, он поклонник нашего шоу.

– Президент Соединенных Штатов смотрит наше шоу?

– По-видимому. Да.

– Господи. Почему же ты меня с собой не взяла?

– Ты спал, дорогой.

– Так разбудила бы.

– Ты был в отключке. И кстати, в котором часу ты-то вчера домой вернулся?

Бадди помолчал – несколько дольше, чем следовало.

– Ну, не знаю. Поздно.

– Для человека, у которого каждый день расписан по секундам, – сказала Пеппер, – ты становишься на редкость неточным, когда речь заходит о ночном времени.

– Давайте обойдемся без перекрестных допросов, ваша честь. Это ведь ты, а не я, исчезла на целый день и следов не оставила. Ладно, ладно. Пойдем куда-нибудь, поедим.

– Мне не хочется.

– Ты же сказала, что проголодалась.

– Уже насытилась. Дерьмом, которым ты меня кормишь. – И она направилась к спальне.

– Пеппер.

– Поцелуй меня в задницу.

– Я думал, – сказал ей в спину Бадди, – мы все это уже обговорили.

– Да нет, похоже, не все.

Под «всем этим» подразумевалась туманная заметка, появившаяся несколько месяцев назад на «Шестой странице»:[13] «Какой ТВ продюсер только что с безрассудной поспешностью уволил четвертую свою "личную помощницу", юную и прекрасную, в обязанности которой входило не одно лишь снабжение его кофе с молоком?»

Пеппер хлопнула дверью спальни и тут же почувствовала себя полной дурой – какой смысл запираться в четырех стенах, если ты и вправду голодна? Впрочем, несколько минут спустя она услышала ответный хлопок входной двери. Она отправилась в «Линкольн-центр», набила там два больших пакета книгами о Верховном суде, в том числе и биографиями работавших в нем судей. (Удивительно, но многие из этих книг рассказывали о судьях, все еще действующих. Пеппер почему-то полагала, что итоги их работы подводятся несколько позже.)

Затем она накупила в китайском ресторанчике еды, приобретя в итоге сходство с не испытывающей недостатка в средствах рачительной домохозяйкой, оттащила свои трофеи домой и устроилась с книгами в спальне. Читала Пеппер допоздна и ощущала себя при этом нарушительницей неких правил, – она все прислушивалась, не вернулся ли Бадди, – снова оказавшейся в летнем лагере девочкой, которая после того, как в общей спальне выключают свет, читает, накрывшись с головой одеялом и освещая фонариком страницы, книжку «Нэнси Дрю и странный кандидат в члены Верховного суда».[14]

На следующее утро Пеппер обнаружила Бадди спящим на кушетке. Она забралась к нему под бок, а когда они встали, вчерашняя размолвка была уже забыта или, по крайней мере, засунута под сукно.

Они соорудили себе по «Кровавой Мери», позавтракали яичницей с зеленым луком и салатом, попутно следя краем глаза за одним из воскресных ток-шоу.

Еще нарезая лук, Пеппер спросила:

– Как тебе эта свистопляска с Верховным судом?

– Жопы они все, – ответил пребывавший в задумчивости Бадди.

– Малость смахивает на зоопарк, верно?

– И кому вообще это нужно? – сказал, разбивая яйцо, Бадди.

– Заседать в Верховном суде? Ты серьезно?

– Сидят девять старых пердунов в мантиях и перебрасываются записками.

– Ренквист. Уоррен. Брандейс. Франкфутер. Харлан. Блэк. Холмс. Маршалл.[15] Старые пердуны в мантиях? Я начинаю понимать, почему тебя занесло на телевидение, дорогой. У тебя подлинный талант к старому, доброму reductio ad absurdum.[16]

– Ты телевидение не трожь, – проворчал Бадди, – оно тебе эту квартиру с видом из окна купило. Кстати, я тут поразмыслил немного, – как тебе идея насчет того, чтобы подстегнуть обмен веществ нашего шоу?

– Ты это о чем? – опасливо поинтересовалась Пеппер.

– Да знаешь, я подумал, может, нам хватит возиться с гражданскими исками, – пора начать настоящие приговоры выносить?

– Бадди, – сказала Пеппер, – наша специальность – гражданские иски. И А: по таким искам люди в тюрьму не попадают; Б: я давно уже не настоящий судья. Так что не понимаю, каким образом мы можем отправлять кого-то в тюрьму.

– А я все продумал, – ответил Бадди. – Вместо того чтобы заставлять людей подписывать хиленькие мировые соглашения, мы по контракту обяжем их выполнять твои решения: проиграл – отсиди настоящий срок.

– Какой еще срок? Я же не могу посылать людей в тюрьму. Повторяю, я не настоящий судья. Что я, по-твоему, должна буду делать – звонить в городское Управление исправительных заведений и говорить: «Это судья Картрайт, будьте любезны, окажите мне услугу, посадите пару людей в тюрягу»?

– Да нет же, мы свою собственную тюрьму заведем, – торжествующе улыбаясь, сообщил Бадди.