Штатные дознаватели Митчеллова комитета были известны на Капитолийском холме как Черные Всадники – по имени безжалостных, похожих на призраков, скачущих по горам и долам конных злодеев, которые преследуют хоббитов во «Властелине колец». На Капитолийском холме поговаривали, правда шепотом, что Черные Всадники способны откопать компромат на кого угодно; что они могут и мать Терезу обратить в содержательницу калькуттского публичного дома; доказать, что святой Томас Мор крутил любовь с Екатериной Арагонской, а доктор Альберт Швейцер, исполняя заказ бельгийских фармацевтических фирм, ставил медицинские опыты на беспомощных африканских детишках, да еще и без наркоза.

Однако, когда они столкнулись с ничем не запятнанным судьей Куни, им осталось лишь сообщить, поскуливая, что на него повесить нечего, за ним даже неоплаченной квитанции за парковку и то не числится. Истинный образец всех, какие только существуют, судейских добродетелей. Ни одно из его решений не было отменено судом высшей инстанции. Что же до личной жизни судьи Куни, в ней он был настолько разумен и мудр, что и Сократ выглядел рядом с ним остервенелым бисексуальным маньяком.

Копайте глубже, приказал Черным Всадникам сенатор Митчелл. Или копайте себе могилы. И они, омерзительно повизгивая, поскакали вдаль.

В итоге на второй день посвященных кандидатуре Куни сенатских слушаний сенатор Митчелл, приятно, как и всегда, улыбнувшись, спросил:

– Судья Куни, вы, насколько я понимаю, знакомы с фильмом «Убить пересмешника»?

Судья ответил: да, он совершенно уверен, что видел этот фильм, еще когда учился в школе.

– Связано ли с ним что-либо такое, о чем вы хотели бы… поведать комитету?

Лицо судьи Куни выразило недоумение. Поведать? Он не совсем понял вопрос.

Сенатор Митчелл поднял перед собой листок бумаги – с таким видом, точно одно прикосновение к нему способно навеки замарать пальцы.

– Вы узнаете этот документ?

Только не с такого расстояния, ответил судья Куни, теперь уже совершенно сбитый с толку.

– В таком случае позвольте мне освежить вашу память, – произнес сенатор Митчелл.

Огромная аудитория, следившая за слушанием, затаила дыхание, гадая, какой радиоактивный материал отрыл сенатор Митчелл, дабы вменить его в вину безупречному кандидату. Материал оказался рецензией на фильм, которую двенадцатилетний Куни написал для школьной газеты. «В целом картина хорошая, – процитировал сенатор Митчелл, – однако в ней есть скучные места».

Подняв глаза от документа, сенатор Митчелл снял очки, помолчал, словно стараясь совладать со слезами, философически покивал и попросил:

– Так поведайте же нам, судья, какие именно эпизоды фильма «Убить пересмешника» вы сочли, цитирую, «скучными»?

В заключительном слове, произнесенном им после нескольких потраченных на показательную порку кандидата дней, сенатор Митчелл сказал, скорее с грустью, чем с гневом, что его «чистая совесть не позволила ему проголосовать за человека, который вполне может в первый понедельник октября явиться в Верховный суд облаченным не в черную судейскую мантию, но в белый балахон ку-клукс-клановца».

Что и стало концом судьи Куни. Председатель же Комитета по вопросам судопроизводства выступил с заявлением, вежливо попросив Белый дом «представить нам кандидата, относительно которого мы сможем прийти к единому мнению».

Президент Дональд П. Вандердамп подавил искушение пронестись по Пенсильвания-авеню и засунуть микрофон сенатора Митчелла в то отверстие его тела, которое для микрофона изначально не предназначалось, проглотил то, что еще осталось от его гордости, и приказал подчиненным найти другого кандидата на место в Верховном суде, предпочтительно такого, который, обучаясь в начальной школе, рецензий на фильмы для газеты не писал. И по прошествии должного времени предложил кандидата номер два, члена апелляционного суда штата Нью-Йорк, судью по фамилии Берроуз.

Судья Берроуз обладал такими достоинствами, что в райские врата его наверняка пропустили бы в обход живой очереди. И Черные Всадники снова занялись эксгумациями и снова вернулись с них, беспомощно скуля. Хобби, которому Берроуз посвящал свободное от работы время, – хобби, представляете? – было таким: он бесплатно, ради блага общества, давал юридические консультации обитателям тюрем штата Нью-Йорк. Он потерял ногу, выпрыгнув над Вьетнамом из своего подбитого истребителя Ф-4. Ни одно из принятых им решений оспорено не было. Он состоял в браке с беженкой из Вьетнама. И они усыновили двух руандийских сирот.

Лоб сенатора Митчелла, просмотревшего досье Берроуза, пошел суровыми складками. Да, случай не из легких. Он опять науськал Черных Всадников, те, мерзостно поскуливая, удалились и на сей раз вернулись не с пустыми когтями. Им удалось отыскать женщину, которая встречалась с Берроузом, когда он был еще гардемарином Военно-морской академии США. Сенатор Митчелл разулыбался и выдал Всадникам по кусочку сахара.

– Судья Берроуз, – осведомился сенатор Митчелл, – говорит ли вам что-нибудь такое-то и такое-то имя?

Судья Берроуз взглянул сенатору в глаза – спокойно, но холодно – и ответил, что, по его мнению, это имя никакого отношения к чему бы то ни было не имеет.

– Боюсь, в этом вопросе судьями – прошу простить меня за каламбур – следует быть нам, – столь же холодно известил его сенатор Митчелл.

В ходе дальнейших расспросов ему удалось с прискорбием установить, что судья Берроуз действительно встречался с мисс Такой-то и Такой-то, более того, что в один прекрасный день она сочла себя забеременевшей.

В комитетском зале вновь наступила тишина.

– Судья Берроуз, – произнес сенатор, – мне и вправду очень неприятно спрашивать вас об этом, но такова моя работа… Правда ли, что вы попытались отговорить мисс Синклер от аборта?

Нет, ответил судья Берроуз. Ничуть. Он сказал ей, что готов поступить как порядочный человек, жениться на ней и растить ребенка. А затем выяснилось, что она вовсе и не беременна.

На следующий день сенатор Митчелл объявил, что его чистая совесть не позволила ему проголосовать за человека, который столь «маниакально» противится праву женщины на выбор, освященный решением по делу «Роу против Уэйда».[5]

Чем и завершилась недолгая карьера судьи Берроуза в Верховном суде.

В тот вечер обычно спокойный президент Дональд П. Вандердамп прошагал к ожидавшему его на южной лужайке Белого дома вертолету с таким, по описанию одного репортера, видом, «точно он готов был пооткусывать головы пяти курам подряд». Он не простился, как делал обычно, взмахом руки с толпой провожающих. И даже его золотистый ретривер по кличке Дуайт, дружелюбный, спокойно дававший любому погладить себя пес, казалось, готов был впиться клыками в первую попавшуюся лодыжку.

Далеко не один историк, посвятивший себя изучению президентства Вандердампа, успел порассуждать о том, что последующие события вполне могли и не произойти, если бы поздним вечером той пятницы президент, находившийся в своем именуемом Кемп-Дэвидом прибежище, не включил телевизор. Однако президент его включил. И надо сказать, далеко не каждый перебор телеканалов приводит к последствиям столь значительным.

В своем устном рассказе, который хранится в «Президентской библиотеке Вандердампа», расположенной в городе Вапаконета, штат Огайо, президент Вандердамп поясняет, что пытался найти в тот вечер канал, по которому показывают боулинг. И поскольку человек он отнюдь не двуличный, причины не верить ему у нас отсутствуют. Если не считать программ, посвященных новостям и боулингу, телевизор президент почти не смотрел, предпочитая этому времяпрепровождению решение кроссвордов и чтение детективов. Он уверяет, что никогда прежде не видел «Шестого зала суда» и даже не слышал о нем, даром что это шоу входило на телевидении в десятку самых популярных.