— Они сделали ему что-нибудь? Скажи мне, они сделали что-нибудь ангелу? — спрашивала я, но Орландо не обращал внимания на мои вопросы.
— И когда мы уже боялись самого худшего — раз! — появляется Свит Бэби Киллер, пробивает себе дорогу среди дерущихся, нападает на тех из С.Ф.А., хватает ангела, взваливает на плечи и вытаскивает оттуда, раздавая пинки и зуботычины: бум! хрясь! получи! и еще раз! — она отбилась ото всех, кто пытался остановить ее, и притащила ангела домой целым и невредимым, прямо-таки без единой царапины.
— Тогда почему же они не остались там? Зачем ушли на гору? — Мне нужно было, чтобы он назвал мне веские причины, которые развеют мое разочарование и вернут надежду. — Почему они убежали на гору?
— Потому что не успели мы и оглянуться, как полиция уже наводнила квартал, целая сотня полицейских, а может, и тысяча, они вроде как явились подавлять мятеж — бац! бац! — я сам видел, как одному дали по голове — раз! — а те из С.Ф.А., честно сказать, оказались трусливы как зайцы, побежали прятаться в церковь, а те, кто с ангелом, мы, наоборот, дали бой, потом бросились наверх и окопались в пещерах Бетеля, которые, представьте, превратились в отличную подземную крепость.
— И кто же укрылся в пещерах?
— Ну, все наши, из Нижнего квартала.
— И они сцепились с полицией?
— Конечно, мы им дали жару, закидали камнями, жаль, что вы не видели, Мона, мы даже горящие шины скатили вниз.
— А ангел? Что было в это время с ангелом?
— Ничего, он ни в чем не участвовал. Но потом началась паника — сперва кто-то один закричал. Да, вначале кто-то один, а потом мы все уже кричали.
— Что кричали?
— Мы кричали: «Выбирайтесь отсюда, полицейские пустили газы! Мы задохнемся в этих пещерах!»
— И что вы сделали?
— Начали выбегать через выходы с другой стороны пещер. Мы рассеялись по горе — а там ищи-свищи, попробуй найди людей в горах!
— А ангел? Что делали сеньора Ара и ангел?
— Я же уже сказал вам: ничего.
— Но где они были?
— На горе и, должно быть, остаются там до сих пор — с нашими соседями из Нижнего квартала.
— Постой, что-то я не понимаю. Ну, забросали вы их камнями — а почему не вернулись в свои дома?
— Скажете тоже! Вы разве не знаете, что полицейские такого никогда не простят? Они ведь страшно разозлились! Но главное — это из-за послания, которое нам доставили из «Звезды».
На следующий день, после участия в редакционной летучке — я толком и не поняла, о чем там шла речь, — я напросилась брать интервью у бывшего наркоторговца, который на свои деньги содержал клинику для токсикоманов, мне это позволило бы после помчаться в Галилею, используя последнюю возможность доехать туда на джипе Гарри, который возвращался этим же вечером.
В Галилее все мало-помалу возвращалось в прежнее русло. Я лично уточнила у хозяина «Звезды», который вновь занял свое место за стойкой, о чем говорилось в послании, отправленном Аре. Мне казалось, что Орландо, по своей привычке, преувеличивал и ситуация на самом деле не была столь драматичной. По его словам, Ару предупреждали: падре Бенито и парни из С.Ф.А. сговорились убить ангела.
А случилось вот что: сразу же после камнепада шестеро парней из С.Ф.А. сидели в «Звезде», пили пиво и считали деньги, похваляясь тем, что они вышвырнули из квартала ангела и его фанатиков и не позволят им вернуться. «Настало время этому ангелочку возвращаться на небо», — якобы заявили они.
Все, кто это слышал, не сомневались, что речь идет об убийстве. И, связав одно с другим, пришли к выводу, что падре Бенито нанял парней из С.Ф.А., чтобы они этим грязным делом занялись. К тому же после такого остатки противников падре Бенито наверняка не рискнут вернуться в квартал. Так что версия Орландо была не так уж и далека от правды.
Мне кажется, с этого момента история стала превращаться в легенду. А для меня короткая череда головокружительных событий обернулась долгой и монотонной ностальгией.
Я отлично помню, как в тот понедельник в «Звезде», на следующий день после бегства ангела на гору, я приняла твердое решение отправиться за ним и найти его, где бы он ни был, и пойти за ним хоть на край света. Я бы отказалась от всего, я бы очертя голову бросилась в никуда, лишь бы не потерять его. Я помню, что к такому решению меня прежде всего подтолкнуло отчаяние — стимул более могущественный, чем любовь, но и более обманчивый. Теперь я уже не могу точно описать ту запутанную череду отсрочек и отговорок — все они были мелкими и заурядными, вроде ходатайства об отпуске, расстройства желудка, захвата шоссе партизанским отрядом или нехватки денег, чтобы оставить плату за съем квартиры, — и в итоге стали непроходимым болотом, в котором увязла моя решимость.
По правде сказать, когда на моем пути возникла последняя преграда, на самом деле я уже безвозвратно упустила любовь моей жизни, пойманная в ловушку мелких повседневных забот. Теперь я точно в этом уверена, но в тот момент не понимала этого, потому что в день, когда бумажка изменила цвет на фиолетовый при контакте с мочой и я поняла, что беременна, меня все еще ждал собранный рюкзак, готовый к великому путешествию.
Вначале все было ужасно, меня рвало так, что я была больше похожа на бесноватую, чем на беременную. Дни напролет я рыдала, мой начальник подозревал о моем положении, грудь моя раздулась, а Офелия ругалась, что я не приняла мер предосторожности.
— Неправда, ничего такого я не говорила, — заявила она позднее. — Ты не виновата. В конце концов, кому бы пришло в голову просить ангела, чтобы он надел презерватив?
Среди слез и приступов рвоты до меня доходили то оттуда, то отсюда известия об отце ребенка. Их приносили жители Нижнего квартала, которые сопровождали его в скитаниях, превратившись в голодную безоружную армию оборванцев, ночующих в берлогах и хижинах, питающихся словно птицы Божьи — чем Господь пошлет. Мало-помалу, небольшими группами, они возвращались в свои дома, сначала самые отважные, после те, кто в прошлом был не сильно замешан в делах ангела, а потому у них было меньше прегрешений перед С.Ф.А., и наконец, совсем обнищав от кочевой жизни, в квартал пришли те, кто решил пренебречь опасностью ради восстановления домашнего очага.
Вначале они рассказывали простые вещи вроде того, что ангел поел свежих гуайав на Пунта-дель-Сорра или козлятины у уличной жаровни на площади Чоачи. Были среди рассказов и весьма красивые истории вроде того, что он усмирил разъяренного быка на пастбище у фермы Мигелито Саласа.
Но по мере того как число слушателей росло, в рассказах о нем стало все меньше правды и все больше мифов, словно бы речь шла о Супермене или о Пабло Эскобаре, и вот какой была хроника его чудес: он один, совершенно раздетый, выдержал холода высокогорья, его тело не знало ни голода, ни усталости, его доброта заполняла собой долины, его свет освещал дороги, его шаг оставлял ручеек из звезд.
Хотя до меня несколько раз доходили достаточно точные сведения о его местонахождении и я горела желанием встретиться с ним, эта возможность становилась все более призрачной, потому что ребенок, вопреки моей бурной психосоматической реакции, утвердился во мне с таким удивительным спокойствием и таким безусловным доверием, что не позволил мне даже помыслить о прерывании беременности. Так получилось, что меня несло течением, и, не отдавая себе в этом отчет, я погрузилась в уютные домашние занятия — вязала распашонки, принимала таблетки железа и кальция и перекрашивала стены в небесно-голубой цвет — а все это трудно было совместить с изматывающими ночными скитаниями по горному хребту под ливнем.
После какие-то странные люди клялись, что они стали свидетелями славы ангела, и рассказывали о его подвигах. Впервые я услышала о его чудесах: он вроде как спас население Санта-Мария-де-Ареналес от наводнения, сделал так, что на голодающий народ Ремолиноса с неба посыпалась манна. Некоторые из поступков, которые ему приписывали, были непонятными, или их было трудно истолковать, например в тот раз, когда, как болтали, он покарал неверную жену, поставив ей на лоб метку раскаленным добела клеймом, или в солнечное воскресенье, когда он ослепил нескольких крестьян, с восторгом взиравших на него. Все это только увеличивало его славу, потому что для его бесхитростных и легковерных последователей прозревший слепой и ослепший зрячий выглядят одинаковым чудом.
