Литмир - Электронная Библиотека

Признаюсь, что когда шеф впервые произнес «Галилея», это название ни о чем мне не сказало. Хотя должно было вызвать предчувствие, прозвучать как сигнал тревоги. Но я ничего подобного не ощутила, возможно, из-за занудного голоса редактора, который лишил слово силы. Занятно, конечно, что самые бедные кварталы называют библейскими именами — Маленький Вифлеем, Силоам, Назарет, — только это и мелькнуло у меня в голове.

Через двадцать минут я уже поймала такси и попросила водителя отвезти меня туда. Таксист тоже никогда не слышал о таком месте, ему даже пришлось уточнить адрес по радиотелефону.

Мои знания об ангелах ограничивались коротенькой молитвой, которую я читала в детстве: «Святой Ангел Божий, хранитель и покровитель души моей! Пребудь всегда со мной, утром, вечером, днем и ночью, направляй меня на путь заповедей Божиих и удали от меня все искушения зла. Аминь», а единственная моя встреча с ангелом произошла в начальной школе в День Пресвятой Девы 13 мая, и у встречи этой был не очень приятный конец. Так получилось, что моей лучшей подруге Мари Крис Кортес в награду за отличную учебу выпала честь участвовать в шествии, изображающем Небесное Воинство, а потому она облачилась в костюм ангела с очень реалистичными крылышками, которые ее мама сделала из настоящих перьев. Увидев ее, я расхохоталась и сказала, что она скорее похожа на курицу, чем на ангела, впрочем, так оно и было. По традиции, в тот день каждая девочка должна была написать на секретной бумажке свое самое заветное желание, то, что она хотела бы попросить у Пречистой Девы. И ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы кто-то пронюхал, что там написано, иначе желание теряло силу. Потом бумажки сжигали в глиняных плошках, чтобы дым поднялся к небесам. Но в тот раз рассерженная шуткой про курицу Мари Крис Кортес стащила мой секретный листочек и громко прочитала, так что вся школа узнала: моей заветной мечтой было взглянуть хоть раз на лысую голову матери-настоятельницы. Почему-то это вызвало у той благородное негодование, по моему мнению совершенно не соответствующее силе оскорбления, и в качестве наказания она отвела меня в свой личный кабинет, что уже само по себе было неприятно, и, когда мы остались вдвоем, сняла накидку, показав мне голову, вовсе не обритую наголо, а покрытую очень короткими седыми волосами. Настоятельница заставила меня дотронуться до них и попросить прощения. Я до сих пор вспоминаю тот эпизод из детства с неподдельным ужасом — возможно, он был самым сильным потрясением в моей жизни, хотя, если подумать хорошенько, все было не так уж и страшно. Скорее наоборот, через некоторое время эта история принесла мне популярность, так как я стала единственной девочкой в школе, кто не только видел, но и касался лысого черепа монахини, и не просто монахини, а матери-настоятельницы. Как я уже говорила, на самом-то деле она не была лысой, но тогда я соврала. Чтобы не разрушать миф, я клялась, что голова была гладкой, как бильярдный шар, и долго скрывала правду — вот только теперь решаюсь признаться.

Но пора возвратиться к журналу «Мы» и заказанной статье. Причины, по которым была выбрана ангельская тема, показались мне совершенно неубедительными. Однако, несмотря ни на что, настроение мое улучшилось. Как-никак это в любом случае лучше, чем интересоваться у мисс Антиохия, что она думает о внебрачных связях.

Мы погрузились в море выхлопных газов, лавируя между автобусами, легковушками и уличными попрошайками, полтора часа нам понадобилось, чтобы пересечь с севера на юг по лабиринту запутанных улиц этот бестолковый город. Минуя бедные кварталы, мы поднимались в гору до тех пор, пока само понятие улицы не исчезло из окружающего пейзажа. На землю упали первые капли дождя, когда таксист сказал мне:

— Я могу довезти вас только до этого места, дальше придется идти пешком.

— Хорошо.

— Вы уверены, что хотите остаться тут? Вы промокнете.

— Куда мне идти?

В ответ он сделал неопределенный жест рукой, словно указывая на невидимую точку на горе:

— Наверх.

Вполне логично, что там обитают ангелы, подумала я. Эта дорога уходит в небо.

Путь вверх по склону под дождем занял у меня довольно много времени. Я добралась туда, когда уже казалось, что нет сил сделать хоть шаг на трясущихся от холода ногах, облепленных мокрыми джинсами. Квартал Галилея находился в умопомрачительном месте. С одной стороны поднималась похожая на стену скала, покрытая густым кустарником, а с другой вниз обрывалась бездна, и мне почудилось, что воздух в ней какой-то рыхлый и непрозрачный, не позволяющий увидеть дна.

Дома Галилеи хаотично карабкались вверх, громоздясь один над другим и словно цепляясь когтями за скользкий размытый склон. Дождевая вода ручьями бежала по наклонным улочкам, превращая их в сточные канавы. В центре поселка был заболоченный пустырь с двумя дугами по бокам — по ним можно было понять, что в хорошую погоду тут играют в футбол. Я подумала: каждый раз, когда игроки упускают мяч, он, должно быть, катится до самой площади Боливара.

На улицах не было ни воров, ни грабителей… Из-за закрытых дверей не доносилось ни звука. Единственным и полноправным хозяином здесь был дождь, гнусный ледяной дождь, падающий на меня с неба с равнодушным шумом, напоминающим урчание мотора. Что же стало с людьми? Должно быть, они ушли в какое-нибудь место получше. А ангел? Да какой здесь может быть ангел?! Если он спустился на землю и попал в этот район, то наверняка сию же секунду сбежал обратно.

Мне ужасно захотелось в туалет, захотелось очутиться дома, залезть под горячий душ, выпить чашку чая, позвонить в журнал и отказаться от задания. Проще говоря, на меня навалилась тоска.

Но как я смогу вернуться, на каком такси или автобусе? Здесь их и представить себе невозможно, я ведь пересекла границу мира и продолжаю двигаться все дальше и дальше…

Я дошла до церкви, аккуратного здания, недавно выкрашенного в бананово-желтый цвет, с ярко-коричневыми дверями. Она напоминала только что испеченный кекс в готическом стиле, увенчанный парой остроконечных башен. Там тоже было закрыто, так что я позвонила в дверь соседнего домика, где жил священник. Но ответа не получила. Я снова позвонила, теперь уже дольше, пару раз стукнула в дверь кулаком и подождала, пока с другой стороны не раздался старческий голос:

— Нет ничего! Ничего нет!

Меня приняли за побирушку. Я начала колотить сильнее, изнутри снова послышалось:

— Уходите, у меня ничего нет!

— Я хочу только спросить!

— И спрашивать тут не о чем!

— Все равно, пожалуйста, откройте! — Я кипела от возмущения и готова была в ярости ударить в дверь ногой, но она отворилась, и голос обрел плоть, я увидела священника в очках, старого, но не слишком, с покрытыми табачным налетом зубами, трех- или четырехдневной щетиной. Он держал в руках тарелку супа. Волосы его были подстрижены не ровно, а какими-то клоками, из-за чего голова выглядела очень странно, и я подумала, что оттуда скорее всего исходят тупые мысли.

Из дома доносился характерный запах — это была берлога заядлого курильщика.

— Падре, я пришла, потому что мне рассказали об ангеле… — сказала я, пытаясь укрыться под козырек над крыльцом.

Он с отвращением процедил сквозь зубы, что не слышал ни о каком ангеле. В супе плавали куски моркови, а беспокойные взгляды, которые мой собеседник бросал сквозь очки, говорили о том, что обед остывает. Но я настаивала:

— Понимаете, мне рассказали про ангела…

— Да нет же! Нет! Какой еще ангел?! Говорю вам: нет тут никаких ангелов! — сердито крикнул священник, потом добавил, что если я и в самом деле желаю помолиться Господу и услышать Его истинное слово, то должна вернуться к пятичасовой службе.

Я подумала, что у старикашки уже начался маразм, но терпеть больше не могла, так что пришлось попросить:

— Простите, святой отец, вы разрешите мне воспользоваться туалетом?

Он замешкался, возможно отыскивая предлог, чтобы отказать, но все же отошел в сторону, позволяя мне пройти.

2
{"b":"150671","o":1}