Но Абдулла не успевает ответить, а если и успел, то Бахман его слов не расслышал. На стоянку ворвался белый минивэн и, врезавшись в такси со стороны водителя, развернул его боком; стекло покрылось паутиной трещин, дверь оказалась смята. Отброшенный на пассажирское сиденье, осыпанный градом осколков, Бахман увидел, как в замедленном кино: Брю отшатывается в сторону, фалды его пиджака раскрылись и словно плывут по воде. Приподнявшись наполовину, он увидел, как один «мерс» с тонированными боковыми стеклами затормозил впритык за минивэном, а второй, лихо подав назад, заблокировал его спереди. При том, что Бахман был как в тумане от столкновения и слепящих фар, он совершенно отчетливо разглядел сквозь ветровое стекло первого «мерса», взвизгнувшего тормозами, грубо высеченное лицо и пепельно–блондинистые волосы, а рядом водителя в маске.

#

В первые секунды все это показалось сном, но затем до нее дошло: это реал. Сделав шаг, Аннабель увидела, что стоит одна. Абдулла застыл, маленькие ступни повернуты носками внутрь, взгляд устремлен куда–то мимо нее. Он закачался, и, не будь он такой знаменитостью, она бы схватила его за предплечье, ибо впечатление было такое, что с ним случился удар и он, не ровен час, вот–вот навернется.

Но этого не произошло.

К счастью, он обрел устойчивость, вот только взгляд выражал болезненное осознание и ужас; это были глаза человека, чьи самые худшие страхи сбылись. Он инстинктивно вжал в плечи свою маленькую голову, словно решив, что кто–то сзади сейчас начнет методично дубасить его по темечку, хотя за спиной никого не было.

Она перевела взгляд на Иссу, стоявшего поодаль, чтобы хотя бы на расстоянии передать ему свою озабоченность, а в результате сама уткнулась в точку, куда вперились они оба, Абдулла и Исса, и только теперь увидала то, что видели они, пусть это зрелище и не вызвало у нее того ужаса, что охватил ученого мусульманина.

За время работы в приюте ей приходилось слышать истории о том, как людей физически обуздывали, а кое–кого и били, принуждая к депортации. А уж картина того, как Магомед машет ей рукой из кабины улетающего самолета, будет стоять у нее перед глазами до конца ее дней.

Но этим ее опыт в таких вещах и ограничивался, вот почему в ее сознании не сразу зафиксировался столь же невероятный, сколь и непреложный факт: мало того, что на пустом месте произошла серьезная транспортная авария с участием припаркованного такси и двух шальных «мерседесов» с тонированными окнами, — из белого минивэна, очевидно спровоцировавшего этот инцидент и стоявшего с распахнутой боковой дверью, не спеша вылезали четверо — нет, пятеро — спецназовцев в вязаных подшлемниках, черных спортивных костюмах и кроссовках.

И поскольку соображала она плохо, им не стоило никакого труда выхватить стоявшего с ней рядом Абдуллу, как если бы это была ее сумочка. Зато Исса, хорошо знакомый с грубой силой, намертво обхватил духовного пастыря своими паучьими руками и увлек на землю, прикрывая собой.

Но уже через мгновение маски нависли над ними — у римлян, Аннабель помнила это из уроков латыни, такое построение называлось testudo[15] — поволокли к минивэну, швырнули внутрь, запрыгнули следом и захлопнули дверь.

Она увидела, как подбегает Брю, на ходу что–то отчаянно крича маскам и почему–то по–английски. Тут она вспомнила, что те переругивались между собой с ярко выраженным американским акцентом, и поняла, почему Брю выбрал именно этот язык, хотя с таким же успехом можно было докричаться до деревянной колоды.

Не иначе как присутствие Брю помогло ей вновь обрести способность соображать: она бросилась к отъезжающему минивэну, рассчитывая оказаться между его помятым капотом и «мерсом», стоящим к нему задом.

#

Вытащив себя через пассажирскую дверь, в которую он вцепился правой рукой, Бахман, прихрамывая, бежал рядом с белым минивэном, молотя по нему неискалеченным кулаком. Потом, упав лицом вниз на капот впереди стоящего «мерса», пустил в ход каблуки — при полном безразличии двух спецназовцев на переднем сиденье. Минивэн набирал ход, раздвижные двери с обеих сторон закрывались, однако Бахман успел разглядеть в салоне стоящих спецов в вязаных подшлемниках и черных спортивных костюмах и двоих лежащих ничком, с раскинутыми руками и ногами — одного в длинном черном пальто, другого в желтовато–коричневом дождевике от «Барберри». Он услышал крики и понял, что кричит Аннабель; она повисла на дверной ручке, ее волочил за собой минивэн, а она все взывала по–английски: «Откройте, откройте, откройте!»

«Мерседес» сопровождения с водителем в маске и пепельной блондинкой в качестве пассажира попытался отжать ее, пока минивэн набирал скорость, но Аннабель продолжала цепляться, выкрикивая по–английски «ублюдки, ублюдки». А затем он услышал ее выкрик, уже на русском: «Я тебя освобожу!» — и понял, что на этот раз она обращалась к Иссе, а не к его похитителям. Я тебя освобожу, даже если мне… Конец фразы — вероятно, даже если мне придется лечь костьми — Аннабель не успела произнести, так как Брю сгреб ее в охапку, оторвав тем самым от дверной ручки, и дальше она молотила кулаками воздух. Но даже после того как он поставил ее на землю, она продолжала простирать руки, словно пытаясь остановить минивэн.

По покатому спуску Бахман вышел на главную дорогу, где в припаркованном «ауди» двое наблюдателей тихо сидели в ожидании его команды. Он ускорил шаг, насколько это было возможно, идя посредине мостовой, пока не добрел до тупика, где ранее стояла машина управления Арни Мора. Сейчас ее на месте не было, зато сам Арни Мор стоял на тротуаре под уличным фонарем и о чем–то трепался с Ньютоном. Рядом с ними маячил коротышка Лампион, демонстрируя свою неизменную улыбочку в ожидании, когда о нем тоже вспомнят, из чего Бахман заключил, что не кто иной, как Ньютон, был тем самым неопознанным пассажиром в машине Лампиона.

При приближении Бахмана лицо Арни Мора приняло выражение продуманной отрешенности. Ему вдруг срочно понадобилось позвонить, для чего он отошел подальше. Зато Ньютон со своей черной пикообразной бородкой шагнул, само радушие, навстречу старому приятелю.

— Кого я вижу! Гюнтер Бахман! Как это тебе удалось вскочить на подножку в последнюю минуту? А я думал, ты играешь в команде Майка Аксельрода. Неужто братец Бергдорф выделил тебе лучшее место?

Однако разбитая рука, растрепанный вид и обвинительный приговор в диковатых глазах Бахмана заставили его осознать свою ошибку и резко остановиться.

— Слушай. Мне очень жаль, что такое случилось с твоим такси. Эти деревенские оболтусы гоняют как ненормальные. Тебе надо заняться своей рукой. Йен отвезет тебя в госпиталь. Немедленно. Да, Йен? Он говорит «да». Поезжай.

— Куда вы его увезли? — прохрипел Бахман.

— Абдуллу? Да не один ли хер? В пустыню, подальше, я знаю? Старик, справедливость восторжествовала. Можно расходиться по домам.

Последние фразы он произнес по–английски, но их смысл до одуревшего Бахмана не дошел.

— Восторжествовала? — тупо повторил он. — Что восторжествовало? О какой справедливости ты говоришь?

— Американская, дурило. А ты подумал? Справедливость стрельбы от бедра, старик. «С нами не забалуешь» — такая вот справедливость! Без всяких там придурочных адвокатов, болтающихся под ногами. Ты что, никогда не слыхал про безоговорочную капитуляцию? Пора уже вам, фрицам, ввести у себя этот термин. Ты никак язык проглотил?

Бахман не мог выдавить из себя ни слова, поэтому Ньютон продолжил:

— Око за око, ёптыть. Справедливость как возмездие, понятно? Абдулла убивал американцев. По–нашему, это первородный грех. Ты хочешь поиграть в детские шпионские игры? Тогда тебе к европигмеям.

— Я спрашивал тебя про Иссу, — наконец выдавил из себя Бахман.

— Твоего Иссу надо пустить в расход. — Кажется, Ньютон не на шутку разозлился. — Чье это, блин, бабло? Иссы Карпова. Бабло для террора, точка. Твой Исса Карпов подпитывает денежками очень плохих ребят. Он сделал это на наших глазах. Так что пошел ты, Гюнтер. Понятно? — Но ему показалось, что следует все–таки поставить точку над «i». — Или ты забыл про его дружков, чеченских боевиков? А? По–твоему, это домашние котята?