Эрленд ткнул себя пальцем в грудь.

– Это, конечно, не археологическая находка, – сказал клыкастый и пожал Эрленду руку. – Да, кстати, добрый день, звать Скарпхедин, так я к чему, мон шер, пусть это и не археологическая находка, но лучше всего нам будет тут применить именно археологический подход, ан масс, так сказать. Ву компрене?

– Понятия не имею, о чем вы, – сказал Эрленд.

– Скелет провел в земле пренебрежимо малое время, от силы шестьдесят – семьдесят лет, навскидку. Может, и меньше того. Даже одежда не успела полностью сгнить.

– Одежда?

– Да, вот, поглядите сюда, – ткнул Скарпхедин толстым пальцем в выступающие из земли ребра. – И в других местах тоже.

– Я думал, это мумифицированная кожа, – потупил взор Эрленд.

– По-моему, самое разумное, дабы не уничтожить случайно важные улики, – это вызвать сюда мою команду. Мы все и раскопаем, на то мы и археологи. Ву компрене? А ваши эксперты нам помогут. Надо отгородить раскоп, добавить еще этой вашей желтой ленты, а там мы постепенно доберемся до скелета, ничего не повредив. Это у нас, у археологов, не принято, повреждать, что в земле хранится, ан масс. И вообще, само расположение костей может говорить очень о многом. А среди того, что мы найдем вокруг, могут оказаться и другие ключи к произошедшему.

– И что же, по-вашему, тут произошло? – спросил Эрленд.

– Понятия не имею, – сказал Скарпхедин. – Рано пока гадать. Надо сначала все это раскопать, а там, глядишь, дело и прояснится.

– Как думаете, это несчастный случай? Человек просто не дошел до дому, замерз насмерть, а там его землей засыпало?

– Нет, едва ли. Слишком глубоко лежит.

– Значит, его закопали?

– Скорее всего, – с важным видом подтвердил Скарпхедин. – Это наиболее вероятно. Ну так как, мон шер, по рукам? Начинаем раскопки?

Эрленд кивнул.

Скарпхедин решительным шагом направился к лестнице и в единый миг оказался на краю котлована, у той стены, из которой торчали ребра. Эрленд, как мог, старался поспевать за ним. Лопочет без умолку, объясняет, как и что надо раскапывать. Впрочем, Эрленду клыкастый понравился – кажется, говорит дело. Не прошло и десяти минут, как Скарпхедин уже звонил по мобильному, вызывал своих людей. Эрленд читал о нем прежде – археолог имел отношение ко всем важнейшим раскопкам в Исландии. Пусть он и займется скелетом – по крайней мере поначалу.

Начальник группы экспертов был прямо противоположного мнения. Брызгал ядовитой слюной – как можно доверять поиск улик каким-то археологам, которые ни черта лысого не смыслят в криминалистике? Лучше и быстрее всего выковырять скелет из стены как есть, этого хватит, чтобы определить, как его положили в землю, и разобраться, идет ли речь о насильственной смерти. Эрленд внимательно выслушал тираду коллеги, а затем постановил, что раскапывать скелет будет Скарпхедин и его команда, пусть это и займет больше времени.

– Не вижу причин пороть горячку. Скелет пролежал тут с полвека, день-другой погоды не делают.

Возражать никто не стал.

Эрленд огляделся. Вот новые дома, кое-какие уже построены, кое-какие еще достраиваются. Вот выкрашенные в коричневую краску цистерны с горячей водой, а дальше, хотя его и не видно, лежит Рябиновое озеро. Это все, если смотреть на юг. А на востоке и нет ничего, туда город еще не пришел, одни лишь покрытые зеленой травой холмы.

Нет, постойте-ка, а это что у нас тут? Четыре каких-то куста, метрах в тридцати от дома. Эрленд подошел поближе. Как любопытно, красная смородина. Не сами выросли – посажены в ряд, с востока на запад. Интересно, подумал он, поглаживая изогнутые, голые ветви, кто это их тут посадил, на ничейной земле, посреди ничего?

Вскоре появились другие археологи, четверо мужчин и две женщины, в свитерах и комбинезонах, со своим обычным арсеналом нивелиров, лопат и прочего, и огородили довольно большую территорию вокруг котлована со стороны стены, в которой нашли скелет. День постепенно клонился к вечеру, но оставалось еще довольно времени, чтобы и аккуратно снять верхний слой почвы, и уйти еще поглубже – в Исландии весна, солнце и в девять светит почти как в полдень, а сейчас еще и шести нет. Работали деловито, тщательно разглядывая каждый совок удаленного грунта. Следов от выкапывания могилы обнаружить не удалось – слишком много времени прошло, да и рабочие, рывшие котлован, постарались.

Элинборг связалась со старым знакомым с факультета геологии. Тот, доктор наук с парижским образованием, тут же охотно согласился помочь полиции и, бросив все, отправился за город, где и оказался ровно через полчаса после разговора по телефону. Лет около сорока, черноволосый, стройный, с очень низким голосом. Пока он ехал, полиция поставила над котлованом палатку, чтобы прохожие и соседи больше не заглядывали. Элинборг провела его под тент и показала нужную стену.

Внутри палатки горела огромная лампа дневного света, посетители отбрасывали на землю дрожащие мрачные тени. Геолог никуда не торопился – осмотрел грунт вокруг скелета, наковырял земли тут и там, растер в руках, сравнил грунт, взятый немного выше скелета и немного ниже, попытался прикинуть его плотность. Рассказал с гордостью, как его однажды уже приглашали помочь полиции с одним делом – нужно было произвести анализ земли на месте преступления, и его информация очень пригодилась, – а затем поведал Элинборг о том, что существует целое междисциплинарное направление на стыке криминалистики и геологии, этакая геокриминалистика.

Элинборг не очень понимала, о чем он, и когда ее терпению пришел конец, перебила:

– Сколько времени скелет провел в земле?

– Сложно сказать, – басовито ответил геолог и встал в позу лектора. – Но едва ли много.

– А «много» – это в геологии сколько? – спросила Элинборг. – Тысяча лет? Десять тысяч?

Геолог туманным взором посмотрел на нее и повторил:

– Сложно сказать.

– Нет, ну все-таки, сколько, хотя бы примерно? Если можно, в годах.

– Сложно сказать.

– В общем, сказать вам нечего?

Геолог снова посмотрел на Элинборг и улыбнулся:

– Простите, я задумался. Что вы хотели узнать?

– Сколько?

– Сколько чего?

– Сколько времени он тут пролежал, – простонала Элинборг.

– Я бы сказал, пятьдесят – семьдесят лет. Мне, конечно, нужно внимательнее изучить слои в грунте, но на первый взгляд цифры примерно такие. Посмотрите на плотность земли, вот здесь… Совершенно исключено, что это, скажем, первопоселенец, это точно не языческое захоронение.

– Это мы уже знаем, – сказала Элинборг, – сохранились остатки одежды…

– Вот посмотрите, видите эту зеленую линию?

Геолог указал пальцем на слой земли зеленоватого цвета, у самого дна котлована.

– Эта глина эпохи оледенения. А вот эти линии, видите, идут одна за другой с небольшими интервалами, – продолжил он, показывая на другие слои, повыше, – это вулканический пепел, от извержений. Самая верхняя датируется концом пятнадцатого века. Это самый толстый слой пепла в округе Рейкьявика с эпохи заселения. А это – пепел более древних извержений, от Геклы и от Катлы. Эти слои появились много тысяч лет назад. А вот, посмотрите сюда, вот эти камни, видите, – он показал на здоровенный булыжник у самого дна, – это рейкьявикский долерит, он залегает повсюду в столичной округе.

Геолог поднял глаза на Элинборг.

– По масштабам этих доисторических глубин, со времени, как закопали ваш скелет, прошла от силы одна миллионная секунды.

Археологи объявили отбой около половины десятого. Скарпхедин пообещал Эрленду вернуться на следующий день с раннего утра и продолжить. В верхнем слое почвы не нашли ничего интересного, да и в более глубоком слое грунта, какой успели снять, тоже нет. Эрленд спросил, нельзя ли работать быстрее; Скарпхедин в ответ посмотрел на него круглыми глазами и поинтересовался, уж не хочет ли он, мон шер, чтобы они в спешке случайно уничтожили важные улики. Ведь если торопиться, они обязательно что-нибудь уничтожат, ву компрене? В итоге все снова согласились, что добраться как можно скорее до скелета – не вопрос жизни и смерти.