Забывчивый хозяин, весь в поту, от страсти красный, тяжело вздохнул и поднял глаза на сидящую на нем наездницей Бергтору. Выражение ее лица не оставляло сомнений – так сразу она его и не подумает отпускать. Подруга закрыла глаза, легла ему на грудь и методично продолжила работать бедрами, пока смена ритма и расслабление миг назад сведенных в экстазе мускулов ее тела не подсказали подлежащему, что дело сделано.
Хорошо же ей живется! А вот ему, Сигурду Оли, придется подождать до следующего раза. В его мире пейджер – важнее всего.
Он аккуратно выскользнул из-под Бергторы, она же осталась лежать на подушке с таким видом, словно это был не оргазм, а нокаут.
Эрленд сидел в кафе «У Скули» и уплетал за обе щеки ягнятину. Он частенько заглядывал туда – где еще в Рейкьявике найдешь настоящую традиционную исландскую еду, такую, какую приготовил бы себе сам Эрленд, найдись у него время. Да и интерьер ему по душе – стены забраны коричневыми панелями из ДСП, кресла все старые, из трещин в обивке – видавший виды кожзаменитель – торчит поролон, на полу протертый до дыр линолеум, по которому прошлась не одна сотня пар ног завсегдатаев – водителей грузовиков, таксистов, крановщиков, разнорабочих и прочей публики в этом роде. Эрленд нашел себе столик подальше от прочих и уселся за него в гордом одиночестве, намереваясь отдать должное жирной ягнятине, вареной картошке, зеленому горошку и тушеной капусте, каковые были в изобилии водружены на тарелку и изобильно же политы сладким белым соусом.
Основной поток обедающих уже схлынул, но Эрленду удалось уговорить шефа поделиться и с ним творением рук своих. Хорошенько сосредоточившись, Эрленд отрезал добрый кусок мяса, насадил его как следует на вилку, добавил сверху картошки и капусты, утопил все это великолепие в соусе, а затем отправил сие произведение кулинарного искусства в собственную пасть, в бездне которой оно незамедлительно и исчезло на веки вечные.
Стоит, пожалуй, повторить, здраво рассудил Эрленд и принялся сооружать новую порцию божественной снеди. Но не успел работник вилки и ножа разомкнуть челюсти, дабы поглотить заготовленное, как зазвонил лежащий рядом с тарелкой на столе телефон. Вилка, ломящаяся от яств, замерла в воздухе. Повелитель ягнятины с картошкой поглядел сначала на телефон, затем на вилку, затем снова на телефон и с нескрываемым сожалением вернул в тарелку первую и взял в руку второй.
– И какого же врага рода человеческого означенный род не желает оставить меня в покое? – сказал он, не дав Сигурду Оли и рта открыть.
– Нашли скелет в Миллениуме, ну знаешь, такой новый квартал на востоке, – сообщил Сигурд Оли. – Мы с Элинборг уже направляемся туда.
– Какой еще скелет?
– А черт его душу знает. Мне позвонила Элинборг, я уже еду. Криминалистов тоже вызвали.
– Приятель, понимаешь, какая история, я тут вообще-то обедаю, – медленно, растягивая слова, сказал Эрленд.
Сигурд Оли едва не выпалил, чем занимались они с Бергторой, когда поступил звонок из участка, но каким-то нечеловеческим усилием удержался.
– Короче, увидимся на месте, – сказал он. – Это по дороге к Рябиновому озеру, ну ты знаешь, там цистерны с горячей водой, вот к северу от них. Недалеко от Западного шоссе[9].
– Кстати, а что это такое – «миллениум»? – спросил Эрленд.
– А? – не сказал, а выплюнул Сигурд Оли, все еще в ярости от того, что им с Бергторой помешали.
– Я говорю, что это за слово такое, «миллениум»? Вот, скажем, «линолеум» я знаю, «У Скули» все полы в линолеуме. А «миллениум» – нет. Это что, несколько слов вместе? Ну да, «мил лени ум». Но это какая-то странная философия, ты не находишь? По-моему, если лени что и мило, так точно не ум. Как думаешь?
– О боже ж ты мой! – застонал Сигурд Оли и бросил трубку.
Три четверти часа спустя дышащий на ладан двенадцатилетний японский автомобильчик Эрленда припарковался у котлована на Ямном пригорке. Полиция прибыла на место раньше и огородила котлован желтой лентой. Эрленд пролез под нее и спустился вниз по лестнице; там его уже ждали Элинборг и Сигурд Оли, а с ними – юный студент-медик, который и позвонил в участок, и врач из Рейкьявика, полный мужчина лет пятидесяти. Малышню с дня рождения увели домой.
Новость про скелет вызвала известный интерес у газет и телевидения. Вокруг огороженного пространства толпились соседи и журналисты. Кое-кто приехал сюда, прознав про находку, другие, занятые работой в своих домах, дивились на собравшуюся толпу, не выпуская из рук мастерки. Был конец апреля, теплый весенний вечер, погода стояла прекрасная.
Криминалисты трудились у стены, осторожно пытаясь расковырять слежавшуюся землю совочками. Все, что удавалось высвободить, шло в специальные пластиковые пакеты. Работа не очень спорилась, но верхнюю часть скелета было уже неплохо видно – Эрленд различил плечевую кость, часть грудной клетки и нижнюю челюсть.
– Значит, как, говорите, квартал называется, Миллениум, да, «тысячелетие»? Стало быть, нашему взору предстал не кто-нибудь, а Жмурик тысячелетия собственной персоной? – спросил Эрленд и подошел поближе.
Элинборг и Сигурд Оли пропустили Эрленда вперед и переглянулись. Элинборг покачала головой, Сигурд Оли в ответ покрутил пальцем у виска.
– Я позвонил в Национальный музей, – сказал Сигурд Оли, почесывая затылок. – Так что должен сообщить вам, господа, пренеприятное известие – к нам едет археолог. Возможно, он разъяснит нам, с чем мы тут имеем дело.
– Может, заодно и геолога пригласим? – предложила Элинборг. – Чтобы посмотрел на почву, в каком слое лежат кости. Так легче будет определить время, когда нашего жмурика закопали.
– А ты нам в этом плане ничем не можешь помочь? – спросил Сигурд Оли. – Ты же вроде геолог по образованию?
– Да я ничего уже и не помню, – призналась Элинборг. – Ну вот это коричневое, кажется, называется «грунт».
– Если это могила, то копали ее наспех, положенных шести футов близко нет, – сказал Эрленд. – От силы метр – метр двадцать. Торопились. Останки однозначно человеческие. Причем недавние. На первопоселенца не тянут. Да и то, Ингольва мы здесь найти не могли.
– Какого еще Ингольва? – не понял Сигурд Оли.
– Как какого? Ингольва сына Эрна, первопоселенца, основателя Рейкьявика, одного из первооткрывателей Исландии! – удивленно пояснила Элинборг.
– А почему вы думаете, что это он? – спросил врач.
– Мы и не думаем, по легенде, Ингольв якобы похоронен в кургане близ современного Доильного водопада[10], – сказал Эрленд.
– Да я не об этом, вы говорите «он», а ведь это может запросто оказаться и «она». Почему вы решили, что это скелет мужчины?
– И то верно, – согласился Эрленд. – Впрочем, мне все равно. Главное – вы нам можете что-нибудь сказать про эти кости?
– Да что тут скажешь, скелета как такового считай что и не видно, – ответил врач. – Зачем мне играть в угадайку, пока вы не извлекли все из земли?
– Ну хотя бы мужчина это? Женщина? Сколько ему или ей было лет?
– Ничего не могу сказать.
Тут к ним подошел еще один человек и назвался археологом. Одет в шерстяной свитер, на ногах сапоги, росту высокого, седая бородища, вся в колтунах, квадратная челюсть, когда раскрывает рот, видны два здоровенных желтых клыка. И не подумав представиться, гость первым делом кинул взгляд на занятия криминалистов и немедленно приказал прекратить этот дилетантский идиотизм. Люди с совочками от удивления замерли и вопросительно посмотрели на Эрленда. Тот еще видок, заметил следователь про себя, одеты в белые комбинезоны, на руках резиновые перчатки, на глазах защитные очки – можно подумать, у нас тут не котлован со скелетом, а атомная электростанция.
– Коллеги, побойтесь бога! Сбоку никто не копает! Нужно аккуратно разрыть все сверху, – продолжил клыкастый, воздев руки горе. – Вы что, собирались его по косточкам выковыривать? Вообще, кто здесь главный?
