— Да что ты!

— Ага. Двадцать пять лет назад, когда работал в ведомстве шерифа. На Чипмункской дороге стояла хижина, за которой нам велели присматривать, — ребятишки часто там собирались и баловались. Однажды в канун Дня всех святых я как раз патрулировал в тех краях, ну и решил заглянуть. Помимо всего прочего, в хижине много курили, да ещё при свечах и масляных лампах, так что в любой момент мог вспыхнуть пожар. Машин возле домика не было, свет внутри не горел, но вдруг я услышал плач ребенка — его нельзя было спутать с криком животного или птицы. Я зашел, посветил фонариком — и нате вам! На старом раздолбанном столе в картонке из-под консервированного супа лежало крохотное красное существо, не больше освежеванной белки, и вопило что было мочи! И никакой записки, никаких следов — ничего! Я отправился со своей находкой к старому доктору Гудвинтеру — помнишь его? — и разбудил старика. Кто мать младенца, установить так и не удалось.

— А почему его назвали Джоном Кэмпбеллом? Фамилия в округе известная.

— Я знаю, Луиза Инчпот взяла его к себе.

— Да, она славная женщина — характер у неё крутой, но сердце доброе. Я ушам своим не поверил, когда услышал, что Боз поступил в колледж и работает в отеле. Этот парень просто создан для того, чтобы быть лесорубом.

— Неплохая получилась бы сенсация, если бы теперь, когда он стал героем, вдруг объявилась его мать, — сказал Квиллер.

— Нет, не объявится. Рискованное дело. Неизвестно, что из этого выйдет. Как примет её сын? Как отнесутся к такому повороту налогоплательщики, на чьи деньги все эти годы его содержали? Не придется ли ей отвечать за то, что оставила ребенка, перед законом? Да и кто знает, какую жизнь она теперь ведет?.. Нет, вряд ли она станет ворошить прошлое, так что придется вашей газете обойтись без сенсации.

— Плесни себе ещё, Энди, а я достану сыр.

Гость достаточно расслабился, и теперь можно было перейти к главному:

— Что ты всё-таки думаешь по поводу этого убийства, Энди? Надо же, чтобы такое случилось сразу после открытия отеля!

— Хм-м…Что я думаю… Вести дела как этот ювелир — значит напрашиваться на неприятности. Мы не имеем права разглашать подробности, пока сверху не дадут добро, но, между нами, это сотворили не местные. Убийца приехал из Центра, сделал свое дело, прихватил сообщницу, которая выступала под личиной племянницы, и отвез её туда, откуда она прибыла. Странно, что они оставили драгоценности и взяли только деньги — впрочем, судя по тому, что он тут наторговал, деньги немалые. Некоторые клиентки говорят, что заплатили шестизначные суммы. Так что миллиончик вполне мог сложиться.

— А почему они не взяли драгоценностей? — спросил Квиллер.

— Их труднее сбыть — надо иметь связи. Мы, между прочим, пока что не смогли открыть футляры. Замки больно хитрые. Ты их видел?

— Я?.. Хм… Нет.

— Пикакский слесарь сказал, что, если ему дадут топор, он их живо вскроет. У мастера из Биксби тоже ничего не вышло, так что ждем теперь специалиста из Центра,

— Ходит слух, что племянницу похитили. Её вещи остались в номере, машина на стоянке.

— Это для маскировки, часть задуманного плана. Что действительно странно, так это история с полотенцами.

— С полотенцами? — Усы Квиллера зашевелились.

— Ага. Исчезли все полотенца из обеих ванных комнат — личные, купальные простыни — все. Похищать бриллианты они не захотели, предпочли стать похитителями полотенец.

Квиллер заметил рассудительным тоном, что Мускаунти ни в чем не хочет быть похожим на другие округа.

«Йау!» — послышался комментарий с камина, куда, наигравшись с карандашами, вернулся Коко.

— Я вижу, твой умник тоже хочет приложить свою лапу к расследованию, — обронил Броуди.

— Между прочим, вчера этот, как ты его называешь, умник развернул два рулона бумажных полотенец и обмотал ими всю кухню — будто хотел мне что-то сообщить.

Неулыбчивый шеф полиции хохотал так, что Квиллеру пришлось дать ему воды.

— Было бы очень неплохо, если бы твой сыщик поделился с нами своими соображениями по кое-каким вопросам.

— Например? — спросил Квиллер как можно небрежнее.

— Ну, например, кто эта девица? В отеле она зарегистрировалась под именем Памелы Норт. Липа, конечно. Наверняка у неё заготовлено несколько имен — в наше время за десять центов можно приобрести хоть дюжину удостоверений. Между прочим, — Броуди понизил голос, — полиция штата установила в почтовых переводах этой особы определенную последовательность.

— Ты так о ней говоришь, будто она была мозгом операции. Когда мы обедали у Ланспиков, она не произвела на меня подобного впечатления.

— А твой умник с ней не встречался?

— Не имел такого удовольствия. Но я тебе расскажу про него ещё одну вещь, Энди. Ночью, как раз в то время, когда Делакампа убили, Коко вдруг завыл.

— Собаки часто воют в таких случаях, — пробурчал Энди.

— Но только если умирает тот, кого они знают. Сейчас я покажу тебе ещё один фокус, которому собаки не обучены. Я поставлю «Полет шмеля», а ты следи за Коко.

Квиллер включил стереосистему. Пальцы пианиста забегали по клавишам.

Коко сидел на своем наблюдательном посту, смотрел на них и не двигался.

— Мы оба следим друг за другом, — сказал шеф полиции. — Дальше что? Что он хочет сделать?

— Выставить меня на посмешище, вот что, — ответил Квиллер. — Его любимое занятие.

Вычесывая кошек утром, Квиллер одновременно проводил с ними отвлекающую и расслабляющую беседу.

— Согласно календарю, — говорил он, — сегодня понедельник. Но вам-то это, конечно, все равно. Для вас все дни одинаковы. У вас не бывает свиданий по субботам и черных понедельников, вы не ждете обещанного после дождичка в четверг.

Коты любили, чтобы после причесывания им немного почитали вслух, Квиллер выбрал на этот раз рассказ Марка Твена о скачущей лягушке. Коко предпочел бы «Царя Эдипа», но Квиллер объяснил, что для нежных кошачьих ушей эта история слишком трагическая.

Рабочий день Квиллер начал с посещения библиотеки, где его приветствовали два живых талисмана, Мак и Кэти. Кошки знали, что он всегда носит с собой что-нибудь хрустящее и вкусненькое. Полли в своей стеклянной клетке закусывала бутербродом с тунцом и морковными палочками.

— Хорошая новость! — сказала она. — К концу недели будет готова наша библиотека на колесах.

Машина под передвижную библиотеку была куплена на частные пожертвования; недостающую сумму добавил Фонд К. Изготовленная фирмой, выпускающей школьные автобусы, она выглядело точь-в-точь как эти транспортные средства, только не имела окон. Вместо сидений внутри установили книжные полки, и библиотека на колесах могла доставлять сотни томов в те места, где книжные фонды отсутствовали.

Правда, одно обстоятельство вызвало страшное недовольство публики: машина была окрашена в белый цвет. Во «Всякую всячину» приходили сотни писем, в которых читатели жаловались, что не смогут отличить передвижную библиотеку от молоковоза, кареты «скорой помощи» или фургона, развозящего белье из прачечной. Газета предложила читателям высказывать свои соображения.

Авторитетное жюри, в которое входила и Полли, рассмотрев читательские предложения, отобрало самое удачное, после чего машину отправили в студию промышленного дизайна в Локмастере на перекраску. Выбор жюри держался в глубокой тайне. И вот наконец закутанный в брезент транспорт возвратился в Пикакс и должен был торжественно появиться перед публикой в четверг.

— Ты не сообщишь мне по секрету, что там намалевали? — спросил Квиллер.

— На устах моих печать… — отвечала Полли с апломбом.

— Но я ведь могу потихоньку подкрасться и заглянуть под брезент. Или там выставили вооруженную охрану?

— Ты отказался войти в состав жюри? Теперь жди вместе со всеми рядовыми гражданами… Съешь лучше морковных палочек.