Один за другим они приступили к дегустации блюд. Сначала осторожно попробовали закуски, плод импровизации шеф-повара, — порции были крошечные, на один укус. Ни одно кушанье не повторяло другое. Ломтик копченого лосося между двумя тонкими полосками клубники, который посыпали растолченными и поджаренными кедровыми орехами, с капелькой сметаны сверху… Миниатюрные помидорчики, фаршированные омарами и фундуком… Половинка креветки на ломтике картофеля с перченым томатным желе и миниатюрной нарезкой огурца… Крохотный кубик индейки, тушенной в бобовом соусе с каперсами.

То и дело раздавались восклицания:

— А это что такое?

— Ешь, пока дают, и не спрашивай.

— Интересно, сколько ещё таких закусок можно изобрести?

— А сколько стихов можно ещё написать? — отозвалась Полли. — Сколько музыки сочинить?

— Скажи это Винго, — посоветовал Квиллер, — и будешь столоваться у него бесплатно целый год.

Подобно всем, кто сидел за соседними столиками, они забыли о выборах, чемпионате по бейсболу и новых марках автомобилей. Шеф-повару Винго это, конечно, понравилось бы. Полли, однако, улучила момент похвастаться новым кольцом. Милдред сказала, что от него просто дух захватывает, и даже Арчи её поддержал. Затем от Полли потребовали, чтобы она поделилась впечатлениями о Делакампе. Она подробно описала чаепитие: шляпки, целование ручек, официанток в передничках и наколках.

— Интересно, — заметила она, бросив лукавый взгляд на Квиллера, — что впервые это действо происходило под неусыпным взором охранника, не снимавшего руки с кобуры.

— Наверное, Делакампа предупредили, что возможны неприятные сюрпризы, — с авторитетным видом предположил Арчи.

Наконец подали десерт: ромовую бабу, лимонное суфле, шоколадный пудинг-пралине и пирог с ежевикой, и на этом обед закончился.

Выходя из ресторана, Квиллер попросил своих спутников подождать, пока он перекинется парой слов с метрдотелем.

— Как тебе обед? — спросил Дерек.

— С заведением Чета не сравнить, — ответил Квиллер. — Так о чем ты хотел поговорить?

— Дело в том, что полиция опрашивает всех служащих. На кухне копы ещё не были, но кое-кто из ребят присутствовал при том инциденте во вторник, и теперь они не знают, следует ли о нем сообщать.

— Что за инцидент?

— Ну, когда Делакамп явился на кухню, а шеф-повар Винго прогнал его, замахнувшись сковородой.

Квиллер ухмыльнулся, представив себе эту сцену.

— Замахивание сковородой или, например, скалкой вряд ли можно расценивать как нападение с угрозой для жизни, — сказал он. — Если бы это был, например, тесак… Между прочим, Барри Моргану об этой стычке известно. Он объяснил Делакампу, что постановление Совета общественного здравоохранения запрещает пускать на кухню посторонних. Так что скажи своим ребятам, чтобы не беспокоились — управляющий сам решит этот вопрос. Они могут не доносить на шефа.

— Это, вообще говоря, был настоящий фарс. Шеф — парень с юмором. Повар, который кормит посетителей канапе из копченого лосося с клубникой, не может не быть шутником.

Квиллер пригласил друзей заглянуть к нему — пропустить по стаканчику перед сном. Когда они подъехали к амбару, он первым покинул машину, чтобы отпереть дверь и включить свет. Картина, открывшаяся Квиллеру за порогом жилища, потрясла его куда больше, чем лосось с клубникой. Все в кухне было обмотано бумажными полотенцами: столы, стулья, холодильник и прочее. На это ушло два полных рулона длиной ярдов в пятьдесят, с кухни и бара.

— Ну и дела! — воскликнул он возмущенно, но не без благоговения.

Ещё не оправившись от шока, Квиллер вышел навстречу гостям.

— Мужайтесь! — предупредил он. — Кошки приготовили вам небольшой сюрприз.

— Нечего себе! — выдохнул Арчи при виде необычного зрелища.

— Да-а… Вполне достойное завершение столь уникального обеда, — протянула Полли.

Милдред объявила, что это произведение концептуального искусства, создание которого потребовало немалого усердия и мастерства.

Юм-Юм, у которой, вероятно, ещё сохранились остатки совести, где-то пряталась. Коко же, несомненный автор композиции, восседал на холодильнике, любуясь на дело лап своих и щурясь так, словно был польщен комплиментом Милдред.

Вместо того чтобы опрокинуть по стаканчику, гости принялись наводить порядок на кухне, а затем отправились по домам. Сидеть и пить как ни в чем не бывало, заявили они, значило бы испортить незабываемое впечатление.

После их отъезда Квиллер произнес ласковым тоном: «А где же наша маленькая красавица?»

И она тут же выползла на животе из-под дивана. Квиллер взял Юм-Юм на руки и походил с ней по амбару, почесывая у неё за ушками и слушая, как она мурлычет. И всё время задавал себе при этом вопрос: что означает сия удивительная акция? Коко никогда и ничего не делал без причины.

Квиллер уже просыпался, когда ему привиделось детство. Они с Арчи, два малолетних сорванца, возвращаются из школы… Оба старательно перешагивают через трещины между плитами тротуара… Оба замечают потерянный кем-то цент и кидаются за ним… Их ссора из-за цента продолжалась до тех пор, пока мать Арчи не просветила приятелей насчет возможности совместного владения, после чего они носили найденный цент в кармане по очереди. Воспоминание угасло, и Квиллер проснулся окончательно.

«Почему мне вдруг пригрезился этот эпизод из далекого прошлого?» — подумал Квиллер. И сразу же вспомнил найденный вчера цент, который он сунул в карман исключительно для того, чтобы доставить удовольствие Милдред. Где, интересно, монета?.. Спустившись вниз заварить кофе, он увидел Коко, который сидел в библиотеке на столе. Но на этот раз сиамец не ждал телефонного звонка, а сторожил кленовую шкатулку. Ну конечно! Именно туда Квиллер и положил вчера монету. Неужели Коко угадал его мысли и показывает ему, где она?

«Ах ты негодник! — сказал Квиллер. — Пора бы уже научиться говорить человеческим языком. — Тут он вспомнил про бумажные полотенца. — Объяснил бы лучше, что это значит».

Вместо ответа Коко ретировался на «заправочную станцию» и стал терпеливо ждать, когда наполнят миску.

Чуть позже Квиллер отправился в Индейскую Деревню за Полли, чтобы отвезти её на Шотландский фестиваль. Деревья по берегам Иттибиттивасси уже пожелтели и составляли яркий фон для разноцветных бревенчатых построек. Тут были строения-кондоминиумы, объединявшие по четыре домика, каждый с отдельным входом, а также дома на четыре квартиры. Кроме того, в Деревне имелся клуб. Строения тянулись вдоль берега реки. Все постройки имели названия: «Березы», «Дубы» и так далее. Полли жила в кондоминиуме «Ивы», как и сам Квиллер, правда, он переселялся в свой домик только на зиму, когда амбар не удавалось протопить, а подъездную дорогу заметало снегом. Хоть Индейская Деревня и располагалась за городом, все дороги в ней старательно расчищались, поскольку здесь жило немало влиятельных людей. Третьим домиком в «Ивах» владел Уэзерби Гуд, иначе — Погод Хор, метеоролог пикакского радио. Четвертый — по соседству с Полли — временно пустовал, так как его хозяйки, сестры Кавендиш, недавно перебрались в деревню пенсионеров на Кровавом ручье. Вопрос о том, кто вселится вместо них, чрезвычайно волновал Полли: стены в домах были очень тонкие, и шумные соседи могли стать сущим наказанием.

Полли уже ждала Квиллера. После того как он обменялся любезностями с её кошками, парочка отправилась в город. На обоих были шотландские костюмы: клетчатые юбки, белые рубашки и шапочки с лентами.

— Замечательный вчера был вечер, — сказала Полли.

— Да, неплохо провели время.

— Ты так и не понял, что означает номер с бумажными полотенцами, который выкинул Коко?

— Акт самовыражения, и ничего больше.