На обратном пути Полли сказала:

— Завтра утром мистер Делакамп зайдет к Мэгги, чтобы купить у неё колье. Хотела бы я знать, сколько он ей предложит. Но я, конечно, не смогу её спросить, а сама Мэгги не скажет.

— А если и скажет, то вовсе не обязательно правду. Есть известное изречение: «Не задавай вопросов — и не услышишь неправды». Не помню, кто это сказал. Шекспир?

— Оливер Голдсмит, строчка из комедии «Она смирилась, чтобы победить», — тут же внесла поправку Полли.

— С тобой, дорогая, никакая энциклопедия не нужна.

— Спасибо, милый! Это, пожалуй, лучший комплимент, какой ты мне когда-либо говорил. Кстати, тебе известно, что в восемнадцатом веке не употребляли слова «ложь»? Говорили «выдумка», «фантазия»… Я не утомляю тебя подробностями?

— Нисколько. Это гораздо интереснее, чем сорта чая.

Они проезжали мимо шахты «Былая слава» и оба примолкли, глядя на призрачный в лунном свете силуэт копра.

— Насколько мне известно, Историческое общество вступило в полемику с окружными властями по поводу того, где именно возле шахт устанавливать мемориальные доски, — нарушила молчание Полли, — внутри ограды, снаружи или на самой ограде. Как ты считаешь?

— По-моему, лучше внутри. Они ведь бронзовые, их могут украсть.

— Ну, Гдетотам, может, и украли бы, но не у нас же!

— Мало, что ли, туристов приезжает из Центра? Запросто увезут с собой доску как сувенир. Внутри ограды надежнее.

Спустя четверть мили Квиллер сообщил:

— Завтра иду к Мэгги — записать историю о её прабабке.

— Прихвати с собой кислородную подушку. У неё настолько викторианская обстановка, что буквально задыхаешься. Но тебе наверняка понравится библиотека её покойного мужа.

— Кстати, на прошлой неделе я купил у Эддингтона Смита старинное издание «Царя Эдипа». Красивый переплёт, но перевод неважнецкий.

— А я видела летом в Канаде замечательную постановку этой трагедии. Актеры были в масках и на котурнах.

Они свернули на шоссе «Скатертью дорога».

— Как тебе сегодняшняя утка? — спросил он.

— На мой вкус, немножко тяжеловата.

— Зато пирог с ежевикой был что надо.

В Индейской Деревне Полли спросила:

— Не хочешь ли зайти и пожелать спокойной ночи Бруту и Катте?

— Ну разве что на минутку.

В свой амбар Квиллер вернулся далеко за полночь. Биологические часы сиамцев уже давно говорили им, что ужин сильно запаздывает.

Юм-Юм слонялась по кухне, Коко сидел, нетерпеливо постукивая хвостом по полу. Казалось, они настолько оголодали, что у них уже нет сил возмущаться. Разумеется, они нарочно приняли такой вид, чтобы Квиллер глубже прочувствовал свою вину.

— Ну ладно, ладно, прошу прощения, — говорил Квиллер, накладывая им в миски «ка-бибблз». — Вы же сами знаете, как это бывает… Между прочим, сегодня была утиная грудка. Я хотел привезти вам остаток вкуса, но он по дороге выветрился.

Теперь кошкам ничто не мешало спокойно отойти ко сну. Квиллер проводил их на верхний полуэтаж, пожелал спокойной ночи и оставил дверь приоткрытой. Коко и Юм-Юм приспособились к человеческому режиму и никогда не бродили по ночам, как их дикие сородичи. Зато, проснувшись на рассвете, они всегда наблюдали за тем, как ранние пташки съедают червя. На первом этаже были большие окна с очень удобными широкими подоконниками.

В сон Квиллера вмешался какой-то неестественный звук. Ему снился Дикий Запад, и где-то далеко на холме выл койот. Вой становился все громче, настойчивей и ближе. Квиллер сел на постели и не сразу сообразил, где находится: амбар… Пикакс… койот?..

Это был, конечно, Коко. Именно он завывал у дверей спальни. Что это, сигнал тревоги? Предупреждение? Включив свет внутри и снаружи амбара, Квиллер отправился на разведку. Все было в порядке — ни воров, ни даже трусящего вперевалку енота.

А кот между тем вернулся в свою корзинку и уснул. «Наверное, ему тоже что-нибудь приснилось», — подумал Квиллер. Часы возле его постели показывали половину третьего.

Ночью после всех треволнений Квиллеру пришлось какое-то время почитать, чтобы снова заснуть. Рано утром его разбудил телефонный звонок. Сняв трубку, он промычал в неё что-то невнятное.

— Извини, Квилл, если разбудила, но уже половина девятого, — раздался бодрый голос давно проснувшейся женщины. Она небось уже одета и причесана, позавтракала и собирается отбыть в свою библиотеку.

Квиллер сонно объяснил:

— У Коко ночью прихватило живот, и он меня разбудил. Брут не вопит по ночам?

— Нет, никогда не слышала. Впрочем, голос у него не такой звучный, как у Коко… Квилл, я хотела посоветоваться с тобой насчёт того, что надеть завтра в ресторан. Мы ведь не будем снова изображать шотландцев?

— Нет. Никаких юбок и никаких лент.

— Мое оливковое платье будет гармонировать и со стульями, и с зеленым ковром.

— Я тоже так думаю. А я надену серый твидовый пиджак, который будет гармонировать с моими серыми твидовыми усами. — Квиллер начал просыпаться. — Завтра я работаю, так что после работы заеду домой, а в ресторан прибуду вместе с Райкерами.

— Замечательно. Знаешь, я жду не дождусь этого обеда. Читал во вчерашней газете интервью, которое Миддред взяла у шеф-повара Винго? Вдохновляет!.. Это что, Коко буйствует?

— Да, он заказывает завтрак: яичница с ветчиной и мелкая рыбешка на закуску.

— По-моему, ты ещё не готов их обслуживать, — сказала Полли. — Спи дальше.

Квиллер натянул спортивный костюм и спустился по лестнице вслед за кошками, исполнявшими во весь голос утренние арии. Но вместо того чтобы отправиться прямо на «заправочную станцию», Коко вспрыгнул на стол в библиотеке и положил лапу на телефонный аппарат.

«Сейчас позвонят», — подумал Квиллер. Не успел он нажать кнопку кофеварки, как телефон зазвонил. Голосом выспавшегося человека, с приветливой интонацией Квиллер проговорил:

— Доброе утро!

— Квилл, это Барт, — произнес исключительно серьезный голос на другом конце провода. — У меня есть новость. Только не падай.

«Опять взорвали отель», — предположил Квиллер.

— Квилл, ты где? Делакамп умер этой ночью во сне.

— Не может быть! Вчера я обедал вместе с ним у Ланспиков. Со стариной Кампом все было в порядке — разве что уехал рано. Сердце?

— Не знаю. Доктор ещё не доехал до отеля. Я говорю из дома Мне позвонил Барри Морган.

— Его обнаружила племянница? Представляю, какая была для неё приятная неожиданность!

— Подробностей мне не сообщили. Я решил, что тебе следует знать: все намеченные сделки отменяются.

— Я позвоню Кэррол, а она известит тех, у кого была назначена встреча. Да, новость не из приятных.

— Это точно.

Но сначала Квиллер связался с редакцией и только потом — с загородным домом Ланспиков. Служанка сказала, что хозяева уехали в город. Он набрал номер универмага, но там никто не ответил. Пока он раздумывал, что делать, раздался звонок. Это был Барри Морган, говоривший приглушенным голосом:

— Квилл! Плохие новости!

— Я знаю, Барт уже позвонил. Делакамп умер.

— Да, но это ещё не всё. Отель кишит полицейскими, следователь велел опечатать половину четвертого этажа… Я больше не могу говорить. Вы не опишете Барту ситуацию? — Разговор прервался.

Квиллер опять позвонил в редакцию, чтобы сообщить последнюю новость, а уже потом адвокату.

Его жена известила:

— Он как раз выезжает на машине.

— Перехватите его!

Он представил себе, как она бежит за машиной, кричит и размахивает руками.

— Перехватила! — раздался прерывающийся голос через несколько минут.

Голос Барта звучал более невозмутимо:

— Что ещё?

— Дело хуже, чем мы думали, Барт. Кажется, подозревают убийство.