Неудивительно, что девочка приуныла. Должно быть, она натерпелась страху в руках похитителя. Даже Антонии хотелось запереться у себя в комнате и не выходить, не показываться никому на глаза. А ведь ей не пришлось подвергнуться опасности.

— Я пошлю им записку. Напишу, что ты нездорова. А еще предупрежу миссис Мерриуэдер, чтобы не волновалась. Скажу, что домашние неприятности оказались лишь бурей в стакане воды. Она, должно быть, недоумевает, что заставило тебя так внезапно уехать с пикника.

Касси бросила на компаньонку благодарный взгляд.

— Я совсем забыла о Мерриуэдерах.

— Мы все уладим. Никто ничего не заподозрит. Не возникнет и тени скандала. — Антония заметила, что плечи племянницы уныло поникли, а легкая походка сменилась усталой поступью — Касси едва переставляла ноги. — Почему бы тебе не поужинать у себя в спальне? А потом пораньше лечь спать?

Касси кивнула и ответила безжизненным голосом:

— Спасибо. Я так и поступлю.

— Что я вижу? Две мои любимые девочки прячутся на задворках дома?

Подняв глаза, Антония встретила смеющийся взгляд Годфри Демареста. Теперь, когда она знала о том, что сделал кузен с сестрой Рейнло, в его лучезарной улыбке ей стало мерещиться что-то тошнотворное. За годы, проведенные в доме Демареста, Антония успела убедиться, что Годфри ничего не принимает всерьез. Когда-то она находила привлекательной его неизменную веселость, теперь же поняла, что Демарест такой же самовлюбленный тщеславный негодяй, как Джонни Бентон или Рейнло. За его улыбкой таилось лишь своекорыстное желание очаровать.

— Добро пожаловать домой, мистер Демарест.

Антония выступила вперед, заслонив Касси. Обессиленная племянница едва владела собой, хотя и знала, что Антония ни за что не расскажет кузену о похищении. Ни Касси, ни ее компаньонке не хотелось признаваться в собственной опрометчивости, позволившей беспутному маркизу Рейнло обмануть их доверие.

— Спасибо. — Демарест перевел взгляд на дочь. — Слезы, моя дорогая? Что случилось?

— Касси расстроена моим отъездом в Сомерсет, — поспешно отозвалась Антония, стараясь придать голосу непринужденность.

Ее взгляд задержался на лице кузена: она хотела увидеть следы порока, но внешность Демареста, как и наружность Рейнло, не выдавала в нем завзятого распутника. Годфри выглядел как обычно: средний рост, безупречно уложенные светло-каштановые волосы, правильные черты лица, сверкающие серые глаза.

Антонии захотелось спросить его об Элоизе. Как он мог соблазнить невинную девушку? Вероятно, Демарест мог бы что-то сказать в свое оправдание. Но, упомянув о сестре Рейнло, Антония неизбежно выдала бы себя, показала бы, что ее связывают с маркизом отнюдь не те отношения, которые обычно возникают между компаньонкой, оберегающей свою подопечную, и повесой, увивающимся за хорошенькими девицами. Антонии невыносимо было думать, что кто-то узнает о ее непростительной глупости, о ее безрассудстве. И ради кого она подвергала себя опасности? Ради мужчины, который не стоил и ногтя на ее мизинце. Ради вероломного лжеца, ранившего ее в самое сердце.

— Касси, глупышка!

Отец раскрыл дочери объятия.

Кассандра всегда обожала отца, хотя тот уделял ей слишком мало внимания. Но на этот раз она чуть помедлила, прежде чем с рыданиями броситься на грудь отца. Это минутное колебание не укрылось от глаз Антонии. Сердце ее тревожно сжалось. Никогда прежде возвращение любимого родителя не вызывало у Касси подобного волнения.

Однако Демарест, как обычно, ничего не заметил. Он со смехом обнял дочь и повел к библиотеке, пригласив Антонию присоединиться. Затем, как всегда, последовали захватывающие смешные рассказы о поездке в Париж (разумеется, Демарест опустил пикантные подробности своих развлечений с куртизанками) и вручение роскошных подарков.

Годфри уговорил дочь рассказать о своих светских победах. Поначалу Касси держалась смущенно и скованно, но, в конце концов, оттаяла — внимание отца сделало свое дело. Антония не принимала участия в веселье, хотя она так долго играла роль преданной компаньонки, что изобразить гордость за воспитанницу не составило труда.

Когда после ужина Касси поднялась к себе в спальню, Демарест знаком попросил кузину остаться. Антония чувствовала себя измученной и несчастной, ей хотелось остаться одной, чтобы унять терзавших ее демонов отчаяния и тоски, однако выполнила просьбу кузена.

— Зайдем в библиотеку и выпьем по бокалу бренди.

Годфри учтиво открыл перед Антонией дверь столовой.

С самого начала, встретив ее, полуживую от ужаса и отчаяния, на борту французского судна, Демарест обращался с ней как с леди. Антония никогда не обманывалась в отношении Годфри. Она превосходно знала все его изъяны: легкомыслие, эгоизм, ужасающее распутство. И после того, как узнала о несчастиях сестры Николаса, не изменила своего отношения к кузену. Горестная история Элоизы не могла заставить ее держаться с Демарестом холодно и отчужденно.

— Я рада, что ты вернулся, — призналась Антония, когда они уселись в кресла перед камином.

Дружеская теплота и непринужденность принесли утешение израненной душе Антонии. Мистер Демарест часто бывал в разъездах, однако оставаясь в Лондоне, имел обыкновение садиться у камина после обеда и рассказывать о событиях дня. У Антонии вновь возникло искушение спросить его об Элоизе, но что он мог сказать в свою защиту? Его поступку, как и совершенному Рейнло похищению Кассандры, не было оправдания.

Оставив в стороне прошлое Демареста, Антония затронула самый важный, неотложный вопрос.

— Я не знала, как поступить. Я могла бы оставить Касси с Мерриуэдерами, но мне нужно было твое одобрение. Однако раз ты здесь, мой отъезд не вызовет пересудов.

— Твое письмо сразило меня наповал. Я поспешил покинуть Париж. Как посмел этот подлец Бентон показаться в Англии?

— Мой отец больше не представляет угрозы, — сухо заметила Антония. — Думаю, Джонни захотел вернуть себе внимание света и заботу своей семьи. В конце концов, его не было здесь десять лет.

Она сделала глоток бренди. По горлу разлилось щекочущее тепло. Ощущение показалось непривычным. С наступлением вечера Антонии становилось все холоднее и холоднее, словно из тела медленно, капля за каплей, вытекала сама жизнь.

Проклятый Рейнло. Он не стоил ее страданий.

— Ты видела Бентона?

— Мы случайно встретились в парке.

Неужели всего четыре дня назад она покинула постель Рейнло, ошеломленная пережитым блаженством? Теперь Антония чувствовала себя другой женщиной.

— Джонни узнал меня.

— Это неудивительно. Ты совсем не изменилась. Осталась той же юной девушкой, которую я когда-то привел к себе в дом, разве что стала еще прекраснее.

Антония нахмурилась, разглядывая бокал. Обычно Демарест не прибегал к лести.

— Жена Джонни умерла. Он хочет жениться на мне.

— Надеюсь, ты велела ему убираться к дьяволу.

— Я была слишком потрясена, чтобы найти такие точные слова, но я ему отказала. Джонни тоже нисколько не изменился.

— Думаешь, он начнет болтать и поползут слухи?

— Его роль в этой истории довольно неприглядна. Осторожность возьмет верх. И все же лучше будет, если я оставлю Касси на попечение кого-нибудь другого. Ты долго пробудешь Лондоне?

— Ближайшие несколько дней.

— Хорошо. Я уезжаю завтра.

Демарест поднялся и оперся рукой на каминную доску. Его взгляд не отрывался от лица кузины.

— Антония, я хотел кое о чем поговорить с тобой. — Голос Годфри звучал до странности серьезно. — Я давно собирался это сделать.

«О нет, только не сегодня». Дурное предчувствие заставило ее похолодеть. Желудок свело болью. Антония едва нашла в себе силы перенести предательство Рейнло. Неужели вдобавок ей предстоит лишиться дома? Это было бы слишком жестоко. Отправляя Касси на ярмарку невест, Антония знала, что когда-нибудь роковой день наступит, но не думала, что это случится так скоро.

Демарест устремил взгляд на огонь в камине.