— Я вел себя непростительно. Меня ослепила страсть, это мое единственное оправдание. В следующий раз я буду нежнее.

Он думал, что труднее всего умолять. Но теперь он готов был оправдываться и извиняться. Маркиз Рейнло никогда не просил прощения.

Антония издала сухой смешок.

— Не глупи, Николас. Ты не сделал ничего, что не отвечало бы моим желаниям.

Рейнло, сгорая от стыда, облегченно перевел дыхание. Уверенный в себе, он обычно довольствовался лишь собственными суждениями, не ища подтверждения у других. Но Антония Смит была необычной женщиной. С ней все было иначе.

Немного помолчав, она добавила с горечью:

— По крайней мере, мы не лгали друг другу. В нежности чувствовалась бы фальшь.

Рейнло подавил безумный порыв возразить ей. За необузданным желанием скрывалось уважение, симпатия и… нежность. В то мгновение, когда Антония мягко коснулась его волос, его каменное сердце дрогнуло — столько неизъяснимой нежности таилось в ее жесте. Пусть над ними властвовала страсть, это не означало, что они не испытывали ничего, кроме страсти.

— Не убегай. Еще рано.

Придвинувшись к Антонии, Рейнло ласково взял ее за подбородок. Она вздрогнула, взволнованная больше, чем ей хотелось показать.

Он прижался губами к ее губам. Легкое касание губ напоминало тот волнующий поцелуй у ручья, который привел Николаса в смятение. Незнакомое чувство захлестнуло его, вытеснив минутное желание быть грубым и властным. Еще недавно, сжимая Антонию в объятиях на пыльной скамье, он не испытывал этой щемящей нежности, этой уязвимости.

Он был обуян страстью, жаждой обладания. Антония призналась, что желала того же. Но даже тогда какая-то часть его существа стремилась окутать ее нежностью. Их первая близость напоминала прыжок вниз головой в ревущее пламя. Теперь же Рейнло не хотелось торопиться.

Губы Антонии дрогнули и раскрылись, словно лепестки цветка навстречу лучам солнца. Язык Николаса медленно скользнул в глубину ее рта. У Антонии вырвался тихий, едва различимый вздох.

Рука ее задержалась на его плече.

— Мне нужно идти, Николас.

Охваченный смятением, Рейнло не сразу осознал смысл ее слов. Он потянулся, чтобы схватить ее за руку, но Антония уже поднялась и направилась к середине комнаты.

— Антония…

— Пожалуйста, не нужно все усложнять.

Рейнло показалось, что в голосе ее звучат слезы. Грудь его пронзило болью.

— Мы встретимся здесь завтра, — с горячностью выпалил он. — Я буду ждать.

— Я не приду.

Антония попятилась к двери. У Рейнло возникло ужасное зловещее предчувствие, что, позволив ей уйти, он навсегда потеряет ее.

— Не проси меня.

— Нет, я буду просить.

Он с трудом сглотнул подступивший к горлу ком. Почему он не может похитить ее и увезти туда, где их никто не потревожит? Но такие места бывают лишь в волшебных сказках.

— Я буду ждать тебя.

Антония медленно покачала головой.

— Нет. Пожалуйста, не нужно.

Голос ее надломился.

Рейнло не ошибся — в глазах ее стояли слезы.

— Доброй ночи, Николас, — прошептала Антония и выскользнула за дверь.

Рейнло мог бы догнать ее, схватить в объятия. Она не стала бы сопротивляться. И все же он отпустил ее…

Антонии удалось проскользнуть незамеченной в свою темную каморку.

Не в силах сдержать дрожь, она в изнеможении привалилась спиной к двери. Слабость наплывала волнами, оживляя в памяти пережитое блаженство. Мускусный запах Рейнло окутывал ее жарким облаком. Саднящая боль напоминала, что этой ночью Антония впервые за долгие годы совершила нечто запретное.

«Господь милосердный, о чем я только думала?»

Беда в том, что она не думала вовсе, а поддалась неудержимому порыву. Недавнее наслаждение напоминало о себе сладкой дрожью. Кожа пылала от прикосновений Рейнло, распаляя желание, вызывая ощущение пустоты, которую мог заполнить лишь он один. В те незабываемые безумные мгновения страсти Антония стала другой женщиной.

«Да, — ехидно заметил голос рассудка. — Одной из тех бесчисленных женщин, кого соблазнил маркиз Рейнло».

Задыхаясь от смущения, желания и стыда, Антония закрыла глаза и, закусив губу, приказала себе не плакать. Слезы не помогли ей десять лет назад, когда жизнь ее оказалась разрушена. Не помогут они и сейчас.

Одна горячая слеза повисла у нее на ресницах и скатилась по щеке, все еще пылавшей от поцелуев Рейнло.

Лживых нежных поцелуев.

Маркиз был крупным мужчиной. Намного крупнее Джонни. Она всегда будет помнить волнующие мгновения их близости. Рейнло пронзил ее плоть и замер, словно наслаждаясь правом обладателя. Слившись воедино, они будто стали одним существом. Казалось, ничто на свете не сможет их разделить.

Странное ощущение единства осталось, усиливая наслаждение, придавая ему особую остроту. Антония испытывала его и в упоительные минуты молчания после близости.

Этой ночью в голосе Рейнло слышалась искренность, почти проникновенность. Конечно, это была лишь уловка. Кто для него она, Антония? Всего лишь еще одна жертва, возложенная на алтарь его вожделения. И все же в тот миг, когда их тела сплелись, Антонии показалось, что Рейнло — часть ее самой, мужчина, которого она искала всю свою жизнь.

Глупая сентиментальная чушь.

Опасная чушь.

Обнимая Рейнло в пылу страсти, Антония желала, чтобы он излил в нее свое семя. В это безумное мгновение она мечтала принадлежать ему всецело и с готовностью приняла бы знак его владычества. Но Рейнло сдержал слово.

Едва ли так ведут себя самовлюбленные самцы.

Рейнло не удержал ее силой, хотя его переполняло желание. По каким-то необъяснимым причинам Антония всегда заранее знала, как он поступит. Так было и этой ночью.

Бормоча про себя проклятия, она выпрямилась и сделала несколько нетвердых шагов. Затем сорвала с себя измятое, покрытое пятнами платье и отбросила в сторону. Позднее она отнесет его вниз и сожжет.

Трясущимися руками Антония зажгла свечу и наполнила водой лохань. Пальцы ее так сильно дрожали, что вода пролилась на дощатый пол. Ей хотелось смыть с себя следы прикосновений Рейнло. Но ничто не могло смыть оставленный след в ее душе.

Рейнло твердо решил, что не станет преследовать Антонию, точно жалкий влюбленный болван. Но обладание этой женщиной лишь усилило его одержимость, и наутро после спокойной ночи, сгорая от неутоленного желания, он направился к летнему домику.

Освещенное яркими лучами солнца, это место уже не казалось загадочным храмом чувственных наслаждений. Домик выглядел заброшенным. Ночная темнота скрывала следы запустения. Рейнло поднялся по ступенькам и вошел в комнату, вспоминая, как внес туда Антонию на руках. Сердце его забилось в предвкушении встречи, хотя час был слишком ранним, едва ли Антония здесь появится.

И все же Николасу чудилось ее незримое присутствие, легкий ветерок взъерошил его волосы, напомнив о прикосновении Антонии. Казалось, в воздухе разлился ее аромат. Или это лишь игра воображения? На пыльном мраморном полу виднелись следы. Рейнло рассеянно провел по ним носком сапога.

Он зажег сигару и направился к скамье. На одной из подушек белело маленькое пятно. Пламя, охватившее их с Антонией, должно было оставить здесь пепелище, но, обведя глазами комнату, Рейнло убедился, что в мире ничто не изменилось.

Изменился он сам. Провались в преисподнюю, Антония Смит!

Рейнло с тяжелым вздохом опустился на скамью и, вытянув ноги, прислонился затылком к оконной раме. Стоял солнечный день, довольно теплый для мая. Возможно, позднее удастся уговорить Антонию искупаться в озере, подумал он.

Представив великолепное тело Антонии в блестящих капельках воды, Рейнло ощутил, как по телу прокатилась волна жара. А ведь ему так и не удалось увидеть ее роскошное тело без одежды. Минувшей ночью он слишком спешил. Да простит его Господь.

Антония сумела растопить лед в его сердце, растревожить его покой. Что сталось с его гордой независимостью? Рейнло знал, что сам накликал на себя беду. Но встреча с этой женщиной доставила ему такое ошеломляющее наслаждение, что даже теперь он не испытывал сожаления.