Ссора нарастала как снежный ком, и Мередит захотелось бежать куда глаза глядят. Но в конце концов Хит объявил отцу, что вернулся только за одним — сказать единственную вещь, и зло выпалил: «Я тебя люблю! Бог знает почему, но это так!»

Воцарилась гробовая тишина.

Несколько минут Мередит ждала, что разъяренный Хит вот-вот появится на крыльце. Когда этого не случилось, она решила, что мужчины все еще ссорятся, но тише. Однако прошло четверть часа, и Мередит поздравила себя: впервые за девятнадцать лет отец и сын не орали друг на друга, а разговаривали.

Она себя не обманывала: старые раны невозможно вылечить одним разговором. Нельзя сразу перекинуть мосты через все пропасти. Мередит понимала, что боль утраты Лейни до конца жизни останется их сердечной раной.

Но начало было положено. Между отцом и сыном возможны отношения — пусть даже не самые идеальные.

Через три часа Ян вошел в свой кабинет, где его ждали Хит и Мередит, и бросил на стол блокнот.

— Я сделал несколько звонков, поговорил со знающими людьми. По поводу Глена Календри и некоторых его сообщников уже ведется расследование.

— Правда? — Мередит даже привстала. — Хорошие новости.

Ян улыбнулся. После второго разговора с сыном он не только извинился перед Мередит, но стал образцом сердечности и хороших манер. И ни разу не выругался.

— Это означает, что Календри под подозрением. И только. Прищучить его пока не могут. Поэтому расследование ведется неофициально, и вам от него почти никакой пользы. Но если каким-то образом подтвердятся сведения, которые вы мне сообщили, то есть немало шансов на то, что вы отправите своего бывшего свекра и кое-кого из его приятелей очень надолго в тюрьму. Меня также заверили, что в обмен на показания власти готовы включить вас в Программу защиты свидетелей.

Одним телефонным звонком я могу запустить весь механизм в действие, и дальше он начнет работать как по маслу. От вас, Мередит, зависит, звонить мне или нет. Если вы дадите зеленый свет, то будете вынуждены через три дня вернуться и дать подробные показания официальным лицам. Они, конечно, должны проверить вашу информацию, поэтому ваша первая встреча будет простой формальностью.

— А потом?

— Вас вызовут, чтобы дать показания перед большим жюри . Если все пойдет хорошо, первый этап закончится вынесением официального обвинения. Тогда Глена с сообщниками арестуют и предадут суду, а вы станете главным свидетелем. — Ян вздохнул и мрачно посмотрел на Мередит. — Теперь о неприятной стороне. Как только вы сделаете официальное заявление, начнется последующее расследование, которое может занять и несколько месяцев. В это время вам будет грозить серьезная опасность. А значит, вас придется взять под арест с целью сохранения жизни. До суда вы с Сэмми будете находиться в так называемом «доме безопасности», а потом вас включат в Программу защиты свидетелей. Короче, с тех пор как вы решитесь на официальное заявление, вам до окончания суда придется жить в заключении, ни с кем не вступая в контакт. А сам процесс будет продолжаться месяцы, возможно, даже годы.

Мередит не произносила ни звука и слушала адвоката, отвернувшись от Хита. Три дня! И после этого она, возможно, больше никогда его не увидит. Как свидетель под защитой получит новое имя. И Бог знает, где окажется с Сэмми после суда. Ясно одно: Хита там не будет. На глаза навернулись слезы, и Мередит заморгала, прогоняя их прочь. Все, что происходило теперь, стало ответом на ее бесконечные молитвы. Единственным выходом. Единственной возможностью дать дочери в будущем нормальную жизнь.

Волшебство и сказочные чудеса кончились. Единственный раз прошлой ночью ей показалось, что удастся стать победительницей. Но все надежды на будущее с Хитом рассыпались в прах. Больно! Она не представляла, как скажет ему: «Прощай!»

— Я понимаю, это непросто, — мрачно продолжал Мастерс-старший. — Одно хорошо: если ваши показания подтвердятся, решение Хита взять вас под защиту будет оправдано, и, я уверен, он сможет, если захочет, вернуться на работу.

Шериф поджал губы и молча посмотрел на Мередит.

— Звони, отец. У нас нет другого выхода.

Три дня — это все, что у них оставалось. Только три коротких дня. А им хотелось целую жизнь. Получив эту отсрочку в Орегоне, они обсуждали, не отправиться ли в Рено, чтобы официально вступить в брак. Тогда Хит тоже подпадал бы под действие Программы защиты свидетелей. Но в конце концов он отбросил эту идею: путешествие в Неваду ставило под угрозу жизни Сэмми и Мередит.

— Дождусь, пока ты не закончишь давать показания. А потом мы начнем новую жизнь. И не расстанемся до смерти. Клянусь! — заверил ее Хит, после того как они любили друг друга под лунными лучами.

Мередит знала, что Хит не обманывал. Но знала и то, что он — всего лишь человек и некоторые вещи ему не по силам. Оставалось прожить три дня, как целую жизнь, и, не сговариваясь, они считали каждую секунду последней.

Какая боль! Мередит никогда не испытывала ничего подобного. За короткое время он стал всем ее миром. Сколько раз на глаза наворачивались слезы, когда она видела, как Хит возился с Сэмми и спрашивал: Ну как мне удается? Мередит считала, что он стал лучшим отцом на земле, и старалась запомнить каждую деталь, чтобы потом рассказывать Сэмми, когда его не будет рядом. Думая об отце, пусть девочка вспоминает Хита Мастерса. В нем сочеталось все: и любовь, и честь, и сила, и храбрость. Бесценный дар любому ребенку. И пускай дочь всегда помнит о нем.

Особенно Мередит тронуло, когда она застала Хита и Сэмми в ванной. Шериф сгорбился и лег плечами на край раковины, а Сэмми, скрестив ноги на туалетном столике, ждала с куском мыла в руке, когда он снова подставит губы.

— Извини, Хит, но я предупреждала, что мыло невкусное.

Шериф передернул плечами, набрал полный рот воды и что-то промычал.

— Ты не виновата, малышка, — наконец выговорил он. — Я сам хозяин своему языку. Давай, три.

Состроив страшную гримасу, Сэмми провела куском мыла туда и сюда. Но не рассчитала и засунула мыло глубже, чем намеревалась. Хит закатил глаза, дернулся и нырнул головой под струю воды.

— Боже мой, Сэмми, зачем же в горло? — завопил он, когда восстановил дыхание.

— Прости, Хит, — прыснула девочка. — Ты опять!

— Что опять? — спросил он, отплевываясь, и Сэмми, потянувшись, произнесла ему слово на ухо. — Господи, я не переживу! Осталось еще два мытья. Ты уверена, что насчитала десять?

Но тут от одного его вида Сэмми замутило.

— Не знаю, может быть, я ошиблась. Хочешь, на этом закончим?

Мередит подумала, что Хит должен быть благодарен ей за то, что она научила считать дочь пока только до пятнадцати. Шериф горестно вздохнул, снова наклонился над раковиной и протянул:

— Нет. Если я выругался двенадцать раз, пусть мои губы и язык намылят двенадцать раз. Иначе я ничему не научусь.

— Десять, — поправила его Сэмми.

— А те два, что ты заметила сейчас? — напомнил Хит.

Девочка вздохнула.

— Я сама намылилась досыта.

Она затрясла головой, и ее стошнило. Шериф чертыхнулся. Мередит улыбнулась и подумала, что, видимо, он никогда не избавится от своей дурной привычки. Хит поднял девочке голову и вытер ей лицо влажным полотенцем. Сэмми посмотрела на него и тихо произнесла:

— Может быть, лучше ты будешь сидеть в углу?

Шериф с огромной радостью согласился.

Однажды, играя с Сэмми и Голиафом на улице, он громко воскликнул: «О Боже!» — но тут же быстро добавил: «Возлюби меня!» И объяснил девочке, что имя Господа можно произносить, когда молишься Ему и о чем-нибудь просишь. А Мередит показалось, что просьба была совершенно напрасной: если Господь еще не возлюбил Хита Мастерса, значит, Он отвратил Свое око от жителей Орегона.

Все ночи напролет они любили друг друга. Днем дремали под теплым солнцем на берегу ручья, пока Сэмми и Голиаф весело возились на траве. Устраивали под деревьями пикники, кормили белок. И снова занимались любовью. Действительность вторгалась, только когда Мередит замечала пистолет и ружье Хита, которые он постоянно носил с собой. Все четверо неразлучно находились вместе — настоящая семья. А по ночам Мередит лежала у него на плече. Самые сладостные ее мечты стали явью.