— Вы можете помолчать и дать мне объяснить?

— Молчу как пень. Говорите!

— Я не верю, что вы способны совершить надо мной насилие. И все-таки этого боюсь.

— Уже легче, — фыркнул он.

— Вы обещали молчать как пень.

— Извините, трудно держать рот на замке, когда на тебя клевещут.

— Да поймите же, дело не в вас, а в моем прошлом. Моя рассудочная сторона твердит, что это абсурд. Но в глубине сознания кто-то продолжает шептать: «Будь благоразумна! Не верь без оглядки! Не совершай второй раз ту же самую ошибку!» — Мередит вскинула руки и подалась на стуле вперед, в ее глазах светилась мольба. — Но благоразумной я быть не способна. Ситуация такова, что нет времени вздохнуть, не то чтобы подумать. Все происходит неимоверно быстро. Как прежде. Я поверила Дэну всем сердцем. Решила, что он именно тот, за кого себя выдавал.

Блеск в глазах Хита напомнил Мередит о выбивающем искры кремне. Напряжение стянуло мускулы на его загорелом лице и превратило губы в тонкую упрямую линию.

Он отодвинул заряженный пистолет, вскочил со стула и не меньше минуты расхаживал по комнате. Потом внезапно замер и посмотрел на нее. А когда двинулся к столу неспешным, ленивым шагом, Мередит не знала, чего ожидать. Он взял се за подбородок, приподнял голову. И Мередит увидела, как моментально испарился его гнев, а губы растянулись в улыбке, от которой у нее всегда слабели колени.

— Пожалуй, извиняться нужно мне, — отрывисто произнес Хит. — После того, что вам пришлось пережить, неудивительно, почему вы теперь и на воду дуете. Я не должен был беситься из-за того, что вы откровенно обо всем рассказали.

— Я не хотела вас обидеть.

— Конечно. А я почувствовал себя уязвленным. — Уголок его губ снова приподнялся. — И вместо того чтобы понять, вышел из себя. Мне не следовало обижаться. Я чувствую себя настоящим подонком. У вас проблемы, вы попросили помочь с ними разобраться. А я на вас надулся. Стыдно!

— Не важно. Это все глупые проблемы.

— Вовсе не глупые.

Его слова прозвучали настолько искренне, что Мередит приободрилась.

— Во мне все так перепуталось, что кажется, нас уже две.

— Господи, мне и одной хватает!

Мередит невольно рассмеялась, хотя в глазах стояли слезы. Она посмотрела в его восхитительные светлые глаза и вспомнила, как переживала за Хита во время перестрелки, и неожиданно с ее губ сорвалось:

— Знаете, я вас люблю.

Вечность Хит не произносил ни слова, только потирал пальцем нижнюю губу. Вечность.

— Я на это надеялся. И был бы в отчаянии, если бы этого не случилось. Я никогда по-настоящему не любил женщину, поэтому мне не с чем сравнить, но должен сказать, что теперь втюрился так сильно, как только возможно.

Мередит это уже знала. Он много раз подтверждал свою любовь и наиболее красноречиво — сегодняшним вечером. Мужчины часто уверяют, что готовы умереть за женщину. Хит подобным образом не хвастался никогда, однако рискнул своей жизнью. Именно поэтому Мередит понимала, что ее страхи беспочвенны — вздорные страхи исковерканной души. Этого мужчину опасаться не надо. Никогда и ни в чем. И все же мысль об интимном прикосновении его руки заставляла се содрогаться.

— Теперь вы понимаете мои проблемы? — спросила она неуверенно. — Я должна быть с вами. И мне нужна ваша помощь, помощь профессионала.

Глаза Хита потемнели и словно превратились в расплавленный металл.

— Вам необходима любовь. Я имею в виду не секс, так что успокойтесь и перестаньте мучиться клаустрофобией. — Уголки его губ снова поползли вверх. — Нужно, чтобы вас любили, готовы были выслушать и помогли разобраться в себе. По счастью, я знаю одного парня, кто может подрядиться на эту работу.

— Как вы можете мне помочь? Вы и есть моя проблема!

— Ошибаетесь, — прищурился Хит. — Ваша проблема — старый багаж с наклейкой «Дэн Календри». Расскажите о нем. Выкиньте все, что вас мучит, на свет Божий. Уверяю, что это поможет, — ведь разговор с вами о Лсйни избавил меня от множества демонов.

— Я рада. Но со мной так не получится. Выговориться? Я не могу говорить о Дэне. Просто не могу. Мне стыдно. Если я расскажу все, вы больше никогда не посмотрите на меня, как прежде.

— Стыдно? Помилуй Бог! Стыдно должно быть этому мерзавцу, а не вам!

Мередит чувствовала, что у нее вот-вот потекут слезы. В груди и в голове сосредоточилась ужасная боль.

— Вы, наверное, читали о таких женщинах, как я. Или видели передачи по телевизору. Жертвы! Попавшие в невыносимую ситуацию, вызывающие жалость создания, которым необходимо, чтобы их третировали и унижали. Или настолько запуганные и слабые, что не могут найти в себе силы вырваться из порочного круга. К последним отношусь я. Я ничего не предпринимала и позволяла ему издеваться над собой. А потом над Сэмми. Когда вспоминаю, что я ему разрешала, начинаю себя ненавидеть. Если бы вы только знали, то не могли бы на меня смотреть без отвращения!

— Неправда, дорогая.

— Правда! — Голос Мередит стал пронзительным. — Вы и понятия не имеете о том, что я делала. Отвратительные вещи! А я их делала, потому что боялась его. Стоило Дэну щелкнуть пальцами и приказать: «Ползи!» — и я падала на колени. Даже при посторонних. Как-то он напился и решил, что это очень смешно.

Стараясь успокоиться, Мередит на мгновение задержала дыхание, потом посмотрела на Хита и увидела в его глазах ужас. Господи, теперь он не сможет ее уважать. Мередит знала, что этот человек ничего не сделал бы из страха. Не согнулся бы, не сломался и, уж конечно бы, не пополз. Он никогда не поймет, что кто-то на это способен.

Вот и хорошо. По крайней мере он теперь знает, с кем имеет дело. С нечеловеком. С бесхребетной трусихой, которая готова на все, что угодно, только бы сохранить свою шкуру.

— А однажды, — в отчаянии продолжила она, — когда я так ползала, он приказал мне лаять. — У Мередит перехватило дыхание, и несколько минут она не могла говорить. — У него были доберманы. Очень дорогие, из Германии, великолепно выдрессированные. Он мне постоянно говорил, что моя кровь по сравнению с их ничего не стоит, что я беспородная шавка. Понимаете, он считал меня хуже своих собак! И в тот день, когда Дэн заставил меня бегать на четвереньках и лаять, я поняла, что он прав. Если муж обращался с доберманами слишком жестоко, те огрызались. А я нет. Я делала все, что он мне говорил.

— Вы лаяли?

От такого искреннего удивления и недоверия в голосе Хита Мередит стало совсем плохо. От стыда она закрыла глаза, не сдержалась и всхлипнула. Потом еще и еще, будто скулила побитая собака. Она хотела остановиться, старалась. Но не могла.

— Мередит, ради Бога, не сдерживайтесь. — Хит обнял ее за талию и уложил голову себе на плечо. — Вам надо переломить что-то внутри себя.

Она почувствовала его крепкую руку, и это оказалось для Мередит, считавшей, что после ее рассказа Хит никогда не сможет к ней прикоснуться, полной неожиданностью. Она заплакала и продолжала рыдать, даже когда Хит напугал ее до полусмерти, подняв на руки и пророкотав на ухо:

— Так мне вас проще нести. Клянусь, ничего более.

Он крепче прижал ее к себе и осторожно повернулся боком, чтобы пройти в дверь. Мередит увидела кровать — разноцветное марево цветных лоскутков на одеяле. Первым побуждением было вырваться и убежать как можно дальше. И от этого она стала плакать еще сильнее.

— Послушайте, дорогая, это всего лишь кровать. Она вас не укусит. И я тоже.

Боже! Неужели она бормотала вслух каждую свою мысль? Заткнись! Иначе он тебя возненавидит и правильно сделает! Жалкая, отвратительная шизофреничка! Неужели нельзя вытряхнуть Дэна из головы? Неужели ты позволишь этому подонку угробить остаток своей жизни?

Хит усадил Мередит на кровать и сел рядом, положил ее голову себе на плечо и стал поглаживать по спине и крепко сцепленным рукам.

— Неправда, дорогая, я не испытываю к вам ненависти. И никогда не испытаю. И вы не отвратительная, жалкая шизофреничка. Вы милая и восхитительная, и я вас люблю. Вы меня слышите? Этому Календри не удастся угробить вашу жизнь. Теперь у вас есть я, и теперь вы все сумеете преодолеть. Обещаю, мы сможем.