– Прекрати, – сказала она, и в ее голосе прозвучала усталость.

– Что прекратить? Это? – Лаки вновь потерся щетинистой щекой о ее кожу, вдыхая ее аромат. – Или это? – спросил он, и его рука скользнула по ее животу вниз.

Серена простонала от удовольствия. Оно нахлынуло на нее, как вода из запруды. Всего за одну ночь Лаки приучил ее тело автоматически реагировать на его прикосновения. Серену тотчас пронзило жгучее желание. Ей хотелось лишь одного: чтобы он накрыл ее своим сильным телом, хотелось впустить его в себя и любить каждой клеточкой своего естества. Однако Серена усилием воли отстранилась от него, отчаянно пытаясь сохранить остатки благоразумия.

Лаки усмехнулся и отпустил ее. Подойдя к туалетному столику, он взял в руки флакон духов, искоса продолжая наблюдать за Сереной в зеркало.

Девушка затянула пояс халатика и смерила возмущенным взглядом его отражение.

– Прекрати пугать меня, – повторила она.

– Неужели я тебя испугал? – дурашливо состроил удивленное лицо Лаки. – Я просто надеялся затащить тебя в постель.

– Ты знаешь, что я имела в виду.

Он пожал плечами и ничего не сказал, притворившись, что с увлечением рассматривает ее косметику. Серена чувствовала, как в ней закипает раздражение, однако решила не давать волю гневу, зная, что Лаки большой любитель провоцировать ее на резкие высказывания. Тем самым он удерживал ее на расстоянии.

– Что ты здесь делаешь? Надеюсь, сегодня ночью не собираешься устраивать охоту на браконьеров?

Не отрывая глаз от зеркала, каджун мрачно посмотрел на нее и взял в руки очередной флакон.

– Как прошел ужин? – спросил он, уходя от ответа на ее вопрос.

– Я узнала много полезного. Берк утверждает, что «Трайстар» никогда не обвиняли в нарушении законов об охране окружающей среды. По крайней мере, дело никогда не доходило до суда.

– Вот как? Так же, как никогда не обвиняли в подкупе государственных чиновников или вывозе запрещенных законом отходов на свалки, не имеющие лицензии. Так что твой Берк врет как сивый мерин.

– Судя по всему, они твердо решили заняться здесь строительством промышленных предприятий.

– Нисколько в этом не сомневаюсь. Они получат превосходное место в глуши под огромные площадки для будущих свалок, плюс обзаведутся амбициозным молодым политиком, который будет плясать под их дудку. – Лаки покачал головой, поглаживая деревянную щетку для волос. – С них станется.

Серена шагнула вперед и встала рядом с ним, не сводя глаз с его длинных пальцев художника, которые продолжали перебирать ее вещи на туалетном столике.

– Гиффорд сказал, что продавать землю не будет, и от своего слова не откажется. Берк ничего не сможет сделать. Деда нельзя заставить продать его собственность.

Не успела она закончить фразу, как ей вспомнилось выражение глаз техасца, когда за обеденным столом он заявил, что Гиффорда придется убедить в необходимости продажи. Ее поразила в нем непреклонная решимость добиваться своего, причем любыми средствами. Однако между ним и его заветной целью встал Гиффорд. На что он решится? На что будет готов пойти во имя достижения своих целей?

Серена заставила себя выбросить неприятные мысли из головы и, приблизившись к открытой двери, посмотрела на ночное небо, как будто надеялась прочитать на нем ответы на свои вопросы.

– Он говорит, что после строительства завода появятся двести пятьдесят рабочих мест, а потом, может быть, и больше.

– Это полная чушь, – возразил Лаки. – От силы сто. Остальные будут штатными сотрудниками компании. Что-то я не заметил, чтобы на улицах нашего городка болтались безработные химики или инженеры.

– И все же работу получат больше людей. Гиффорд просто не в состоянии дать ее такому количеству народа на плантации. Так что экономический рост, конечно, будет.

– Зато ущерб, нанесенный природе, будет катастрофическим.

Серена со вздохом потерла лоб, как будто пытаясь тем самым смягчить остроту проблемы.

– Увы, не все так просто, как я думала.

– Нет, все просто, – упрямо возразил Лаки. – Все до безобразия просто. Мир черно-белый. Плохие парни и хорошие парни.

Серена обернулась и заглянула ему в лицо.

– А какой ты, Лаки? Мне казалось, тебе наплевать на всех и вся. Ты говоришь мне, что ты плохой парень, а затем я узнаю, что ты совсем другой. Сначала ты заставил меня считать тебя подлым браконьером, а затем начинаешь агитировать меня, пугая ужасами о загрязнении природы. Какой же ты на самом деле?

– Поверь мне, дорогая, – уклончиво ответил он. – Ты не горишь желанием это узнать.

Серена встретила его слова не моргнув глазом.

– Я хочу знать о тебе все.

– Я тебя уже предупреждал, – возразил Лаки и многозначительно поднял палец. – Не пытайся даже заглянуть в мою голову. Тебе не понравится то, что ты в ней увидишь.

Серена пристально смотрела на него, стараясь запомнить выражение его лица. Ей показалось, будто в его глазах она заметила искорку неуверенности. Что это? За кого он опасается – за нее или за самого себя?

Она поймала себя на опасном желании протянуть руку и потрогать его, как будто это могло помочь ей прикоснуться к тайнам его души. Причем желание это явно выходило за рамки любопытства. Умная женщина наверняка старалась бы держаться от него подальше. Лаки прочертил между ними границу, а она в очередной раз, как последняя дурочка, перешла ее, в прямом и переносном смысле: шагнула ему навстречу, желая прикасаться к нему, намереваясь узнать о нем все.

– И что же я увижу в твоем сердце? – тихо спросила она, все больше и больше сокращая расстояние между ними.

– Ты увидишь, что его нет, – ответил он с непроницаемым выражением лица.

– Я не верю, – покачала головой Серена. – Ты помогаешь людям. – Она указала на повязку на его раненой руке. – Ты рискуешь собственной жизнью ради других.

– Только не надо делать из меня героя! – резко оборвал ее Лаки. – Мне платят за то, чем я занимаюсь.

– Чем платят? Багетами и печеньем?

– Это не афишируется. Люди входят в мою жизнь, потом я изгоняю их из нее. Вот и все. Самое главное, лично меня это устраивает, – упрямо стоял он на своем. Волнение изредка прорывалось хрипотцой в его голосе.

– И ты самого себя хочешь в этом убедить? Лаки, ты лжец.

– А вот это правда. – Он крепко взял Серену за обтянутые шелком плечи, словно физически хотел навязать ей свое мнение. Сердце стучало в ее груди как сумасшедшее. Он наклонился над ней, и глаза его блеснули легким безумием.

– Я не ангел, я дьявол во плоти, моя дорогая. Если у меня когда-то и было сердце, его давно уже вырвали из моей груди. Не надо искать во мне то, чего там нет.

Серена ничего не сказала, лишь провела рукой по его широкой груди, обтянутой черной футболкой. Оба молча смотрели в глаза друг другу. Обоим было слышно, как гулко стучит сердце в его груди – неоспоримое свидетельство того, что он лжет. Взволнованный стук сердца красноречивее любых слов.

С губ Лаки невольно слетел стон, верный знак раздражения или ярости. Неожиданно его охватил страх, и теперь он всеми силами пытался его побороть. Каждое усилие давалось ему с неимоверным трудом, сотрясало все его существо, подобно землетрясению. Злость на себя и на нее заклокотала в нем, и он встряхнул Серену.

– Мне плевать, веришь ты мне или нет, – бросил он ей. – Можешь искать объяснения в своих дурацких книжках по психологии, если тебе не жаль времени. Я пришел сюда не для того, чтобы ты меня анализировала, а для того, чтобы тебя трахнуть.

С этими словами он прижался к ее губам грубым поцелуем, как будто желая наказать ее, однако Серена ответила на него охотно, без всякого сопротивления и страха. Она была нежной и сладкой, буквально таяла в его объятиях, и его злость моментально улетучилась. Поцелуй утратил первоначальную грубость, и, когда губы Серены приоткрылись, с его губ невольно сорвался стон. Поцелуй сделался глубже, и Лаки почувствовал, что теряет связь с окружающим миром, погружаясь в сладостное блаженство. Сердце бешено стучало в груди. Он прижал Серену к себе, не в силах ответить на вопрос, кто она такая. Камень, который утащит его на дно, или ветка, за которую он ухватится и выберется из водоворота?