– Браконьеры и всякое отребье! Если хочешь знать мое мнение, то «Трайстар» окажет нам великую услугу, если поможет от них избавиться!
Серена театрально закатила глаза:
– Какой гуманный подход!
– Практичный, просто практичный, – парировала Шелби. Она заметно успокоилась и вновь натянула на себя личину здравомыслия. – Ко всему нужно подходить практично, Серена. Если ты не хочешь жить здесь, то почему бы тебе не встать на нашу сторону и быть с нами заодно? Так будет лучше для всех нас. Лучше для Гиффорда, если уж на то пошло. Ему семьдесят восемь, и у него проблемы с сердцем. – Для пущей убедительности Шелби сочла нужным развить тему под другим углом, пустив в ход такой козырь, как сострадание. – Ему будет незачем ходить по полям с сахарным тростником. Ему не придется волноваться из-за погоды, нашествия насекомых или цен на дизельное топливо и не спать по ночам, размышляя, доживет ли старенький трактор до следующего сезона. К чему ему все это на старости лет? Зачем ему думать о чем-то другом, кроме рыбалки с Пеппером и посиделках в баре за кружкой пива? В прошлом году он едва не разорился, – продолжила Шелби с выражением почти искренней озабоченности. – В этом году проблем не стало меньше, но он все равно продолжает заниматься плантацией. Что толку от его упрямства? Хватит изображать из себя плантатора. Если он не остепенится, это быстро сведет его в могилу. Ему же дана возможность достойно отойти от дел, нисколько не ущемляя при этом собственной гордости.
Серена оставила слова сестры без ответа. Аргументы Шелби звучали убедительно. В них определенно имелся здравый смысл. Возразить на них нечего – за исключением нежелания деда расставаться с Шансон-дю-Терр и судьбы здешней природы, здешней экосистемы, о которой ей рассказывал Лаки. Но идет ли это в сравнение с судьбой целого города? Неужели двухсотлетняя история родового гнезда Шериданов важнее двухсот пятидесяти новых рабочих мест? С другой стороны, стоят ли эти новые рабочие места того, чтобы ради них была уничтожена первобытная природа этих мест?
– Я не знаю, – пробормотала Серена, окончательно сбитая с толку.
Она устало опустилась на кровать и обвила рукой столбик. Затем посмотрела в зеркало, висевшее над туалетным столиком, как будто надеясь прочитать в нем ответ на мучающие ее вопросы. Казалось, будто ей на плечи давит бремя забот всего мира. Ей же хотелось одного: сбросить его с плеч и бежать отсюда. Увы, такой возможности у нее нет. Ей никак не уйти от Шансон-дю-Терр, как не уйти от долга перед дедом или сложных отношений с сестрой.
– Я не знаю, что мне делать, – прошептала она, чувствуя бесконечную опустошенность.
Отражение в зеркале раздвоилось: это Шелби опустилась на кровать рядом с ней. Серене подумалось, что сейчас они еще меньше похожи на близнецов, а все потому, что сама она – ей так казалось – выглядит в эти минуты просто ужасно. Нервотрепка последних дней сделала свое дело: у глаз залегли темные полукружья, лицо бледное, осунувшееся, усталое. Шелби благодаря дорогой косметике выглядела значительно лучше. По крайней мере, гораздо спокойнее и привлекательнее. Казалось, сестру ничто не тревожит и она ни за что не несет ответственности. Шелби всегда обладала удивительной способностью перекладывать вину на других и если и злилась, как сейчас, то все равно пребывала в уверенности, что в ее раздражении виноваты другие. Серена была готова спорить на что угодно, что даже сейчас, в эти непростые дни, сестра спит безмятежным сном младенца. Несмотря на все ее рассуждения об ответственности, сама ответственность стекала с Шелби, как с гуся вода.
– Господи, у тебя совершенно измученный вид, – заметила Шелби, делая удивленное лицо. Эта гримаска была призвана выразить якобы ее неподдельную заботу о сестре.
При этом она даже не повернулась к ней, а продолжала рассматривать отражение в зеркале, как будто впервые заметила их физическое сходство. Это было не слишком приятно, и Серена заставила себя встать и, вновь подойдя к двери, прислонилась спиной к косяку.
– Ты не рассказала мне, что была знакома с Лаки Дюсе, – негромко произнесла она, краем глаза наблюдая за сестрой и ее реакцией.
Шелби вздрогнула от неожиданности, и на ее лице, подобно бегущим по небу облакам, одно за другим стремительно сменились самые разные чувства.
– Что он сказал тебе? – осторожно поинтересовалась она.
– Ничего особенного, – ответила Серена.
Похоже, ответ этот ее успокоил. Шелби встала, поправила покрывало и расправила на себе платье.
– Я встречалась с ним, когда за мной ухаживал Мейсон. Хотела, чтобы мой будущий муж немного приревновал меня, – бесхитростно призналась она. – Это было давно. Я стараюсь не вспоминать эту историю. То есть… ради бога… ты посмотри, что с ним стало. Мне стыдно сегодня признаваться в том, что я когда-то была с ним знакома. Но почему ты спросила меня?
– Просто так.
– Боже мой, Серена! – на этот раз с неподдельной тревогой воскликнула Шелби. – У тебя случайно не роман с ним? Он опасный человек. Ты даже не представляешь, какие ужасы о нем рассказывают!
Серена как раз таки отлично представляла себе, что могут рассказывать о Лаки обычные люди. Глядя на него, они видят лишь то, к чему он нарочно их подталкивает, в том числе и «опасность», которую он якобы являет для окружающих. Интересно, а Шелби он пустил к себе в душу? Нет, скорее всего, нет.
При этой мысли ей почему-то сделалось радостно на сердце. И эта радость слегка пугала. Подобные мысли – опасная территория. Не слишком ли это самоуверенно с ее стороны надеяться, что она может стать той единственной женщиной, которую он – в отличие от ее родной сестры – впустит к себе в сердце? Нет, это просто глупо. У нее и без Лаки Дюсе хватает забот. Тем более что ему от нее не нужно ничего, кроме секса.
– Он обмолвился, что знает тебя, – сказала она. – Мне просто стало любопытно.
Шелби пожала плечами и направилась к двери.
– Ладно, все это пустяки, – произнесла она, сворачивая эту тему. Лаки Дюсе выполнил отведенную ему роль. Она получила от него то, что хотела. Все остальное было неважно. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Серена посмотрела вслед сестре. Ничего так и не прояснилось. Они прокатились очередной круг на карусели семейных отношений и вернулись туда, откуда начали.
Как только дверь за Шелби закрылась, Серена облегченно вздохнула. Но уже в следующую секунду кто-то схватил ее сзади, и она испуганно ойкнула. Чья-то сильная рука обхватила ее талию и рывком прижала к крепкому, как камень, телу. Другая рука зажала ей рот, заглушая рвущийся из горла крик.
– Приоделась ради меня, дорогая? – раздался голос Лаки, и его губы коснулись ее уха. Его левая рука принялась поглаживать ей скрытый шелком халата живот. – Вот только зачем? Все равно придется раздеться.
– Пошел ты знаешь куда! – возмутилась Серена, когда Лаки убрал руку от ее рта. Она попыталась развернуться, чтобы залепить ему пощечину, однако тот ловко удержал ее руки. – Господи, как ты меня напугал!
– Верно – согласился Лаки, погладив ее по шее. – Тебе следует меня бояться.
Он еще несколько раз повторил эту фразу, как будто хотел убедить ее в преступности своих намерений, но Серена не поддалась на его уловку и не спешила воспринимать угрозу всерьез. У нее была возможность заглянуть ему в душу, и теперь она отказывалась верить мифам. Она добровольно отдала свое сердце тому Лаки, что прятался за фасадом напускной грубости. Кто знает, возможно, она совершает ошибку, но ее неотступно преследовало желание помочь этому второму Лаки вырваться из плена, явить миру свое истинное – исполненное доброты – лицо.
Он же по-прежнему делает все для того, чтобы не подпустить ее слишком близко к своей душе. При этой мысли Серену охватывала злость – и на него, и на себя. Почему из всех мужчин на свете именно этот показался ей самым лучшим? Почему именно он завоевал ее сердце? Ведь еще несколько дней назад она была к нему совершенно равнодушна. Она и сейчас была не до конца уверена в том, нравится он ей или нет. А вот кое-что отрицать невозможно: она в него по уши влюблена. Нет, это просто невероятно, есть в этом некая дурацкая романтика, и, главное, это совершенно не в духе Серены Шеридан, обитающей в разумном и упорядоченном мире в Чарльстоне. «Но сейчас я не в Чарльстоне, – напомнила себе Серена, – и вообще я уже не та, какой была еще пару дней назад».
