— …Нет также сведений и о его отсутствии там, — иронически добавил Скептик. — Алиби, так сказать… Значит, все возможно! Вот даже фамилия руководителя той тибетской экспедиции, о которой позаботился Совнарком, — Козлов! Не тот ли?..

Не тот. И не родственник.

«…В Коктебеле у меня возникла мысль попробовать самому сконструировать настоящий планер», — пишет А. С. Яковлев.

Интересно, у кого еще возникли тогда подобные мысли? И насколько они случайны — в смысле места и времени? Среди киммерийских скал, на стыке моря, земли и неба, прошлого и будущего, в стране, где Одиссей созывал тени погибших товарищей… Сегодня мы кое-что знаем о географически привязанных феноменах — в Карелии, в Горном Алтае, в Хакасии, на Северном Урале. В эти «зоны» потянулись люди определенного умонастроения — «сталкеры».

Школа?! Идея стягивает единомышленников — это первичный отбор. Трудности при постройке планера — второй тур. Третий этап — в Коктебеле — отсев по способности воспринимать гипнопрограмму…

Припомним наш уговор: эта реконструкция событий, возможно, не имеет к истине никакого отношения. Из двух версий мы выбираем менее скучную. Если факты все же подтверждают наши допущения — тем лучше для фактов. Мы плачем над судьбой какой-нибудь очередной Изауры и порой спокойно проходим мимо реального несчастья: на экране страдания поданы красиво. Возможно, в нас живет тайное чувство поливариантности Бытия. Иначе говоря, все, что можно вообразить, существует в реальности. Не потому ли мы предпочитаем увлекательную выдумку скучной правде?

— Даже очень увлекательную выдумку надо хоть чем-то подкреплять! — возразил Скептик. — Ваш «крымский след» висит исключительно на совпадении сроков прибытия Бартини в Россию и коктебельского слета. Это несерьезно…

Для начала определимся: что желательно доказать? Первое: связь Бартини и Волошина. Второе: то, что Бартини принадлежала особая роль в коктебельских делах. Через эти две точки можно будет провести прямую и проследить — нет ли пересечений с «невидимым самолетом», а также с тем местом, куда в нынешнем веке безуспешно стремились так много разных людей?

…Совершенно точно известно, что идея планерного слета в Крыму, на горе Узун-Сырт принадлежит летчику, конструктору и художнику К. К. Арцеулову. Он же был избран председателем оргкомитета соревнований. Арцеулов знаком с Волошиным примерно с 1908 года. Они не раз встречались и позднее, одна из таких встреч даже запечатлена на фотографии из собрания В. Л. Купченко. Более того, Арцеулов рассказывал, что место будущих стартов они осматривали вдвоем с Волошиным. Известно, что поэт присутствовал на открытии соревнований, знакомился с пилотами и конструкторами. Если бы Бартини был там — они не могли не встретиться.

В известных мемуарах А. С. Яковлева о Бартини ничего нет. Это вполне объяснимо: они плохо переносили друг друга. Но — Арцеулов?! В книге летчика и писателя Марка Галлая «Жизнь Арцеулова» подробно изложены все перипетии слета и перечислены все мало-мальски известные люди, прошедшие школу Коктебеля. Не странно ли — Арцеулов и Галлай, прекрасно знавшие «непонятого гения советской авиации», не удостоили его ни строчкой!

У Яковлева мы читаем, что технический комитет слета возглавлял Н. Д. Анощенко. Но только до конца соревнований. Его планер «Макака» признали чрезвычайно неудачным — по этой ли причине или по какой-то другой, но от руководства техкомитетом он отошел. О том, кто его заменил, Яковлев умалчивает. Между тем оказалось, что после Анощенко председателем техкомитета Московского Общества друзей Воздушного Флота был избран… Бартини! Могло ли такое случиться, если бы он не принимал активнейшего участия в делах первого слета?

На втором слете, который состоялся 2 года спустя, Бартини участвовал как конструктор и пилот. В Коктебель он привез планер, построенный вместе с В. Мясищевым, будущим создателем знаменитых стратегических бомбардировщиков. В том же 1925 году удовлетворен рапорт Бартини о переводе из Москвы в Севастополь, в гидроавиацию Черноморского флота.

…Два вопроса настоятельно требуют ответа: почему о Бартини промолчал Арцеулов — в книге Галлая, и почему о крымских делах молчит Бартини — в книге Чутко?

— Вопрос один: о чем они молчат? — подхватил догадливый Скептик. Но, припомнив свои обязанности, брюзгливо добавил: — Могли, конечно, мелочь какую-нибудь не поделить…

Могли. Но вот что любопытно: уже после вторичной публикации статьи о «невидимке» К. Арцеулов в беседе с одним из литсотрудников «Техники — молодежи» припомнил, что во время первой мировой войны он встречался с немецким «невидимым самолетом»: «Это был „Альбатрос“ с прозрачной обшивкой. Увидев мой „нью-пор“, он развернулся в сторону солнца и… пропал! Словно растворился в воздухе!»

…О чем же молчали Бартини и Арцеулов? Ответ возможен только самый косвенный. В 1927 году, совершенно неожиданно для друзей и коллег, летчик-испытатель, «победитель штопора» Константин Арцеулов уходит с Научно-опытного аэродрома в организацию, занимавшуюся аэрофотосъемкой. Дело новое, интересное, но для пилота весьма рутинное. Два года один из первых русских асов на стареньком «хэвиленде» утюжит небо над горами Внутреннего Тянь-Шаня. Как раз там, где помещают таинственную Шамбалу некоторые древние тексты! «Коктебель» по-татарски — «голубые небеса»…

Аристократ не может быть бывшим — это как осетрина второй свежести. «Бывший аристократ» Бартини был потрясающе небрежен в одежде и неразборчив в еде. Размышляя о судьбах Вселенной, экс-барон пил жуткую бурду из крепчайшего чая и кофе со сгущенкой — один к двум. Ненавидел порядок и любил женщин. До очень преклонных лет… Конструктор Божьей Милостью, блистательный аэродинамик, но мало кто догадывался — с какой тайной скукой он отрабатывал свой хлеб!

Инженер, поэт, художник, физик, пилот, зек, барон, революционер, разведчик… Парадокс Агриппы: «Я — Бог, я — герой, я — философ, я — демон, я — весь мир, на деле же это просто утомительный способ сказать, что меня нет».

А был ли мальчик?

Здесь чрезвычайно важны детали. На нестыковке мелочей гибнут разведчики и делаются открытия. Безразличие в одежде? Странные вкусы? А где вы видели гения без причуд? Гениальность аномальна по определению — и самый въедливый исследователь, понимающе усмехнувшись, пройдет мимо «кричащих» подробностей быта. Таких, например, как красная комната в квартире Бартини. О ней мы уже, кажется, упоминали, но оказалось, что красный цвет свойствен и для ритуальных помещений в ложах высшего — андреевского — масонства.

«Обрядность высоких степеней, т. е. андреевского, или шотландского, масонства, символизировала борьбу за идеал, славу мученичества за идею, нещадную жестокость к врагам и предателям. Андреевское, или шотландское, масонство называлось красным. Члены красных лож долженствовали быть неустрашимыми борцами за идеи…» — писала Т. Соколовская в сборнике «Масонство: его прошлое и настоящее», изданном в 1914 году в Киеве.

— В огороде — бузина, а в Киеве — дядька! — прокомментировал Скептик.

…Если ответ уже присутствует в вопросе — надо проверить все возможные ассоциативные связи. И выбрать самую красивую версию. «Некрасивый самолет плохо летает!» — утверждал А. Н. Туполев. Не является ли красота синонимом истинности? Или хотя бы ее атрибутом, неким ментальным ароматом, сопровождающим любое правильное решение?..

…«Леонардо недовинченный»! — эта хохма пару дней гуляла по «курилкам» Минавиапрома. Безымянный остряк словно замкнул цепь, и магниевая вспышка истины осветила анфиладу веков. Что-то сродни тому чувству, про которое французы говорят: «Дежа вю!» «Это уже было!»

У истории иной раз поразительно мало фантазии. Жили на чужбине два гениальных итальянца — оба незаконнорожденные, они не знали своих матерей и воспитывались в семьях отцов. Тот и другой отдали свой талант и время динамике стихий. Они размышляли о Мироздании, писали стихи и картины, строили летательные машины и орудия уничтожения. И многое, не доверяя эпохе, унесли с собой.