Вопрос был настолько дурацкий, что пару секунд я не мог сообразить, что ответить. Наг не упустил возможность вбить еще один гвоздь в мой гроб - да, Катенька, в порядке он, в порядке! Только теперь меееедленный будет, как горячий эстонский парень, но это ему и на пользу. Пока решит на обидчика броситься, тот уже далекооо уйдет!

      Молчать дальше было невозможно, и я сделал то, что ненавижу всеми фибрами души, -- начал извиняться. – Я все помню, Иннокентий Леонидович. И понимаю, что попытка убить учителя оправданий не имеет. Сейчас встану и уйду. Свои проблемы буду решать сам. Единственное, о чем прошу, -- помогите Кате, не гоните ее…

     Я оперся о торчащий из земли столб колонки и рывком встал на ноги. То есть попытался встать. Земля, вероятно обидевшись на такое бесцеремонное с ней обращение, пошла кругом и попыталась дать мне в морду. От неумолимо приближающейся к лицу тверди меня спасла расторопность Екатерины, с неожиданной быстротой оказавшаяся рядом.

     Я стоял перед едва не убитым мною учителем, опираясь на женщину, которую повесил ему на шею, и чувствовал себя побитой собакой, но глаз от Кеши не отводил. Иннокентий одобрительно хмыкнул, и произнес: -- Ты как мокрый помятый пес.

   Наг частенько озвучивал мои мысли, но на прямые вопросы о том, как ему это удается, отвечал притчами и иносказаниями. Причем частенько эти притчи носили весьма неприятный для моего самолюбия характер.

 --- Катя. Отведи его в светелку, там моя одежда рабочая. Она конечно, не новая, но этому герою сойдет. Помоги переодеться, ветошью протри, но не заигрывай! Знаю я вас, баб. Любите раненных утешать. Через пять минут жду вас в избе, будем разговаривать. Не появитесь вовремя, приду сам, любовнички!

   С печалью я понял, от  «любовничков» мне не отмыться никогда. Независимо от того, будет у нас с Катериной это самое «когда» или нет. Утешало только то, что Кеша не собирался гнать меня взашей. Более того, моя безумная выходка даже вызвала у него некоторое одобрение. Логику Нага понять было невозможно, но сейчас для меня это было неважно. Главное, -- я прощен! Мое моментально приподнявшееся с колен настроение уже не могли испортить разные мелкие досадности, вроде собирающегося прикончить меня упырьего барона или обиженных служителей кармы.

    Пока Катюха деловито обрабатывала мое избитое тело я даже начал насвистывать бравурный мотивчик, вызвав ее молчаливое неодобрение. К ее чести надо сказать, справилась амазонка на редкость быстро и никаких сексуальных намеков не допускала. Даже обидно было немного, но умом я понимал – так лучше. Как говорил Док Головин, -- Танатос сильнее Эроса. Когда надо шкуру спасать, амуры в деле лишние!

   Девчонка определенно отличалась хозяйственностью, необычной для условий ее воспитания. По дороге к Кешиному дому она успела бросить мои порядком замызганные шмотки в корыто с разведенным стиральным порошком. Когда только она успела его приготовить?! Ведь не тогда же, когда я валялся в беспамятстве, получив кочергой по кумполу? Озадаченный такими глобальными мыслями я вошел в ставшую родной Кешину избу. Про себя, однако, подумав, что покидать ее таким экзотическим способом больше не стоит. Второй раз Наг мог и зашибить. Иннокентий Леонидович особым терпением к человеческой глупости не отличался, и испытывать его было бы непростительной глупостью.

        Однако Кеша опять умудрился меня удивить. Он пригласил нас за стол с видом доброго дядюшки, встречающего давно не виданных племянников. Единственным, что напоминало о недавней баталии, была новая скатерть на столе, да еще не посохшие влажные пятна на достчатом полу, оставленные пролившимся чаем. Чайник уцелел, и уже был до краев наполнен новой заваркой, пряники на столе тоже сохраняли первозданную чистоту, будто и не разлетались дождем из перевернутой моим броском вазы совсем недавно.

    Дядя Кеша. - Катька аж ерзала на стуле от нетерпения, - а почему вы так жестко на секс смотрите? – Дааа, очевидно, пока я валялся в «коме», пропустил много интересного. Но Катюха, хотя уже перешла к фамильярному «Дядя Кеша», явно еще не просекла суть Иннокентия Леонидовича. Заигрывать с ним стоило не больше, чем с заряженной миной.

– А потому, милая девочка, - осклабившись людоедской улыбкой подхватил Наг любимую тему, - что соитие между мужем и женой это не просто трение слизистых, а акт магии, сотворения жизни. Ты не думала, почему из магических способностей современным людям оставлена лишь одна: - творить новую жизнь?

   Все остальное: - космические ракеты, компьютеры, ядерные бомбы и прочие «чудеса мира технологии» мы делаем из «чего-то», преобразуя материю природы. Только жизнь и одушевленное, мыслящее существо, происходит из нас самих. И это чудо сотворения ты осмеливаешься называть пошлым словом секс?! Это для тебя значит потереться, и разбежаться как кобель с сучкой, да?! Если твердо вознамерилась переспать с Платоном, так помни: - дракон мягко стелет, да жестко спать!

 – Катерина, к моему удовольствию, наливалась краской, как помидор, но Кеша продолжал беспощадно гнуть свою линию. – Теперь, еще одно. Ты когда его соблазняла, думала о том, что Платон не только девственник, но еще и ученик йоги? Что ты ему могла всю практику на корню сгубить?

– Впервые за все наше знакомство я удостоился у учителя такого звания. До сих пор, все мои усилия в йоговской практике иначе как «жалкими потугами» не именовались. Впору было бы гордиться, но ситуация была скользкой и для меня.

 – Иннокентий Леонидович, мы же не …, - в голосе Катюхи появились плачущие нотки. – И не переспали бы, - безжалостно добавил Наг, - Платон бы тебя убил и, став демоном окончательно, утратил бы шансы на йогу. Но этого не случилось. Повезло, и не твоя девочка в том заслуга, а нелепое стечение обстоятельств или милость Духа, если смотреть опти мистически.

   Наг на несколько секунд замолк, погрузившись в молчание. Его голова склонилась, подбородок безвольно уткнулся в грудь, изо рта вытекла тягучая струйка слюны. Казалось, старик погрузился в глубокий сон. Даже всхрапнул. Я тихонько кивнул Кате, и она поняла – ждем, беспокоить Нага не надо. Кеша внезапно приподнял веки и уставился на меня жутким взглядом.

 - Платон, скажи нам, какой самый богомерзкий поступок может совершить человек? Нет, не про тебя речь, демоны не в счет. Само воплощение адских тварей на Земле есть мерзость и вызов Богу. Я про обыкновенных людей спрашиваю?!

  Пришло время краснеть мне: - Кеша, я понимаю, что натворил, убийству учителя прощения нет, как и его предательсву. Иуда… Наг резко прервал меня, не дав закончить покаянную тираду. – Ну, ты и дурень, паря. Да еще и с комлексам вины, - вечно все на свой счет принимаешь! Но, если уж заговорил, давай разберем. Ты ж не меня хотел убить, а себя! У тебя мозги есть и опыт в боях немалый, для юнца, разумеется. Так что ответь на простой вопрос: - хоть один шанс у тебя выжить был, коль я б всерьез тобой занялся?

   Да. С такой точки зрения моя атака на Нага выглядела принципиально иначе… Кеша говорил очевидности. Почему эти очевидности продолжали ускользать от моего понимания до настоящего времени, было непонятно. Молчание затягивалось. Нагу надоело ждать моего комментария, и он вновь обратился к Катерине: - Связавшись с тобой кровными узами, этот идиот подцепил не триппер. Все много хуже. Платон разделил твою карму. И, вместе с ней, пристрастие к самоубийству.

   Рано или поздно, - скорее рано, он его реализует. Неважно как: - со мной, с Яцеком, бандитами или еще каким экзотическим способом, но Платон найдет свою погибель в ближайшие три дня. И причиной всему, Катенька, – твое изначальное намерение его соблазнить. Совратить человека, взыскующего духа Святого, есть хула на этого самого духа. А хула на духа Святого, как говорил ваш еврейский Господь Иисус, – это единственный непростительный грех!

– Теперь настала Катюхина очередь потрясенно замолкнуть. Она мертвенно побледнела и начала расплываться в воздухе. Кеша хмыкнул и одним бесцеремонным щелчком  по носу вернул мою подругу к действительности. – Легко хочешь отделаться, милочка. Да только не выйдет, тебе в смерти покоя найти, и в этом не только беда, но и твой шанс. Твой и Платона.