— Откуда ты знаешь? — Дани уставилась на сестру. — Серьезно, откуда ты можешь знать? Дани, может то, что ты видишь…меньшее из двух зол. Это то, о чем нам говорила Миранда. Предвидения — они как хитрые животные: ты видишь итог той ситуации, в которую вмешалась или той, которую прошла стороной.

— Это имеет смысл. Я хочу сказать — вещи могут быть еще хуже тех, которые я вижу. И ты чертовски проницательна.

Пэрис вздохнула.

— Просто стараюсь представить ситуацию под другим углом. Тебе надо принять тот факт, что ты — предсказательница, или пророчица судьбы, и твоя способность полностью негативна. Это давило на тебя с тех пор, как мы были детьми.

— Я просто…Хоть иногда хотела бы предвидеть что-то хорошее.

— Может вселенной не нужна помощь с хорошим. Разве нет теории энтропии, которая говорит о том, что для некоторых вещей естественно состояние — разрушение? — Дани посмотрела на сестру. — Эй, у меня тоже есть идеи. Иногда. В любом случае, может, вселенной нужна помощь в том, чтобы сдержать все от полного разрушения. Зачем показывать тебе счастливые концовки, если она нуждается абсолютно в другом — в помощи пробраться через всю эту тьму на своем пути?

— Ты стараешься развеселить меня, сестренка.

— Ты не понимаешь. — У Пэрис появилось необычное для нее решительное выражение лица, и ее карие глаза почти потемнели до коричневого оттенка. — Например, я в какой-то определенный момент могу уловить несколько фактов или частичек информации, как это и произошло с тем браслетом, хотя этот случай и не принес ничего полезного. В любом случае эти мелькания могут помочь мне с этим расследованием или с любой другой проблемой или, на худой конец, просто помочь мне пережить день. Но такие люди, как ты и Миранда, или этот Квентин, о котором мы столько слышали — вселенная посылает вам, ребята, знаки. Не спрятанные за декорациями, как для остальных, а яркие и видимые настолько, что их нельзя пропустить. Избегая эти знаки или следуя по указанной тропе, все равно благодаря им вы будете впереди всех остальных.

— Дани, мы все блуждаем в темноте, а у вас есть факелы. — Отсутствующее выражение неожиданно исчезло из ее глаз, и Пэрис тихонько засмеялась. — Мои слова похожи на бред, не так ли?

— Немного. — Тем не менее, Дани почувствовала себя немного лучше из-за способности, которую в течение многих лет считала ужасной и тягостной. Но затем покачала головой и добавила: — Разве Миранда не говорила в чем разница между предвидением и пророчеством? Предвидение — это то, на что ты можешь повлиять, оказать воздействие, а пророчество… оно раз и навсегда? Неужели оно неизбежно, и не важно, что ты стараешься сделать для его изменения?

— По большей части так и есть.

— Тогда как я могу знать, что же действительно видела: версию будущего, которую я еще способна сформировать или то, чего уже не могу избежать?

— Думаю, ты никогда не сможешь узнать это наверняка. По крайней мере, до тех пор, пока не поймешь, как устроена вселенная, и понять тебе нужно будет куда больше, чем знает кто-либо из нас. — Пэрис посмотрела на сестру, а затем сказала: — И мы разделяем это тонкое отличие. Хватит увиливать, допивай свой кофе, чтобы мы, наконец, смогли добраться до управления.

— Я не…

— Да, да. Если ты и Марк не разберетесь в ближайшее время с тем, что происходит между вами, кто-то должен будет столкнуть ваши головы собственноручно. Плохие времена или хорошие — вы нужны нам работоспособными, для того чтобы найти и обезвредить этого убийцу.

Это было грубое напоминание, хоть и необходимое. Дани с момента присоединения к Убежищу поняла, что возможность использовать свои способности в позитивных целях, также медленно меняла и ее отношение к ним, и хотела бы, чтобы так оно и продолжалось.

Нуждалась в том, чтобы так продолжалось.

Особенно сейчас.

Поэтому она закончила пить кофе и приготовилась вернуться в полицейское управление с Пэрис. И они были почти там, когда она вдруг задалась вопросом: почему Пэрис за все время ни разу не задала вопрос о сне-видении Дани, который просто обязана была задать.

Сестра не спросила, где была она.

Потому что не хотела знать ответ?

Или потому что, как и Дани, была напугана тем, что уже знала?

Холлис и не ожидала, что будет хорошо спать, потому что день был слишком долгим, да и предыдущая ночь оказалась необыкновенно активной — хоть и на подсознательном уровне.

В этом было что-то занятное, решила она. То, что такое короткое пребывание во сне, могло потребовать так много физических усилий. Принимая во внимание тот факт, что все сны, по большей части, быстрые, даже если некоторые и кажутся бесконечными.

Но чувство истощенности в течение всего дня определенно доказывало, что это — правда. Это также подвигло Холлис перед сном позвонить Бишопу и все рассказать ему. Абсолютно ничего не утаивая.

— Ты тоже слышала этот голос? — спросил Бишоп.

Сидя на краю кровати в комнате мотеля и используя телефон на тумбочке, потому как ее мобильный заряжался, Холлис недовольно посмотрела на ведерко со льдом, которое стояло на комоде.

— Отчасти, да. И это было скорее чувство, нежели звук.

— Какое рода чувство?

— Давление, — немного подумав, ответила она. — Как будто что-то давило на меня. На нас. Возможно, больше всего на Дани, так как она единственная проснулась с кровотечением из носа. Или, возможно, это произошло из-за приложенных усилий для перенесения меня и Пэрис в сон?

— Мне тяжело даже предполагать, — медленно сказал он. — Я думаю, ее способности всегда были непредсказуемы, но Миранда всегда чувствовала, что Дани гораздо сильней, чем казалась, даже более года назад. Но я ничего не припомню насчет кровотечения, когда она докладывала мне о делах ранее.

— По словам Пэрис — такого не было раньше. Хотя, должна сказать, меня намного больше беспокоит этот голос. Дани, кажется, абсолютно уверена в том, что голос — или мысли, энергия, или чем бы еще это ни было — принадлежит нашему убийце. И хоть она не особо распространялась на эту тему, или попросту не показывала нам многое из того, что чувствует — я думаю, она напугана.

— Она чувствует опасность?

— Да, возможно. Он сказал, что она не сможет убежать или спрятаться, и никто не в силах защитить ее от него. Он проделывал это внутри ее головы. И не только во снах, но даже когда она бодрствовала. Чувствует опасность — это мягко сказано. Она, должно быть, напугана до чертиков. Если бы я была на ее месте, то лежала бы в кровати с покрывалом натянутым на голову.

Минуту спустя Бишоп заговорил вновь:

— Как у тебяобстоят дела?

Холлис хотела дать ему легкомысленный ответ, но знала, что сейчас — когда Бишоп обеспокоен — это бесполезно.

Пусть она не была телепатом, но это не значило, что он не сможет прочитать ее, даже не смотря на расстояние, разделявшее их. Поэтому она ответила со всей честностью.

— Я устала и обеспокоена. Хотя и думаю, что должна радоваться, ведь умершие приходят ко мне куда легче, нежели было в начале. Но этот факт продолжает нервировать меня.

— Это ведь хорошо, — напомнил ей Бишоп.

— Это пугает. И к твоему сведению, не думаю, что когда-нибудь привыкну к этому. — Она резко сменила тему. — Послушай, есть ли какой-нибудь прогресс в изменении психологического портрета? Сейчас он бы чертовски нам пригодился.

— Ты предоставила мне новую информацию, — сказал ей Бишоп. — Место преступления, обнаруженное в среду, открытое преследование Мари Гуд, если мы предположим что это он…

Холлис перебила:

— Поверь, навряд ли в этом маленьком городке найдется еще один странный тип, рыскающий повсюду и фотографирующий девушек. И это было бы совпадением даже с натяжкой.

— Ты предполагаешь, что убийца делает фотографии своих убийств, — спокойно отметил Бишоп.

Холлис в ответ кивнула, хотя и не совсем осознанно.