«Так случился первый разлад среди эльфов» и, добавим, начались размолвки между эльфами и Валар. Со временем, правда, будет заключен союз между одним из эльфов и одной из майа, которые, как мы помним, были божествами второго уровня в мире Толкиена (кстати, Саурон тоже майа). Зовут ее Мелиан, и про нее говорят, что «не было никого прелестнее и мудрей ее и искуснее в чародейных песнях».

Пение ее сродни трелям птиц, она–то и передала свой несравненный дар соловьям. Мелиан покидает Валинор и возвращается в Средиземье. Там песнь ее доносится до слуха Элве, или Тингола, и он, зачарованный, берет дивную певунью за руку. Так Мелиан становится королевой и супругой Элве, или, по–другому, Элу–Тингола. Она оказалась правительницей куда более мудрой, нежели те, что властвовали в Средиземье до нее; «она возвеличила Тингола, хотя он и без того слыл среди эльфов великим, ибо был единственным среди всех своих соплеменников, кто собственными глазами видел два чудо–древа еще в пору их цветения», то есть покуда их не иссушили Мелкор и Унголиант. Далее Толкиен пишет, что «любовь Тингола и Мелиан явила миру самого прекрасного младенца из всех чад Илуватаровых, что были и еще будут потом».

Речь, конечно же, идет об уже упоминавшейся нами Лучиэни. Что же до союза Мелиан и Тингола. он чем–то напоминает одну знаменитую библейскую историю.

«Когда люди начали умножаться на земле, и родились у них дочери, тогда сыны Божий увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал… В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божий стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им. Это сильные, издревле славные люди» (Бытие 6:1–4).

Эти сильные и славные люди очень напоминают героев греческих легенд и их детей, рожденных от смешанных браков и соединивших в себе божественное и человеческое начала. У Толкиена примеров такого кровосмешения не так уж много, но от каждого такого союза рождаются поистине великие герои. Ну а завершается наша история об «In illo tempore» освобождением Мелкора, вымолившего–таки прощение у Манве, который уверовал в чистосердечное раскаяние хитреца.

«Манве поверил, что Мелкор отрешился от сидевшего в нем демона. Ибо сам он, чистый от всякого зла, не мог распознать истинной сути зла; к тому же он знал, что изначально, по замыслу Илуватара, Мелкор был ему ровня. Не смог угадать он, что таится в глубине души Мелкора, и узреть, что любовь оставила ее навеки».

В этой главе мы рассмотрим одну из самых мрачных тем в творчестве Толкиена — тему проклятия и измены. Проклятия, подобного тому, что тяготело над нибелунгами и героями греческих легенд, превратив их жизнь в сущую трагедию. Не случайно такое же страшное проклятие, изреченное Морготом в «Сильмариллионе», падает не только на многострадального Хурина, но и на весь его род.

Измена играет не менее значимую роль в феодальном мире, где верность данному слову почиталась святым долгом. В мире нескончаемых войн, союзнических распрей и династических козней измена — предательство, отступничество — являет собой самое страшное из злодеяний.

Первый отступник в мире Толкиена, разумеется, мятежный Вала Мелкор, решивший уничтожить творение Эру и своих собратьев–Валар. Саурон, его прислужник, такой же предатель: он сеет мировой хаос, который охватывает все и вся. При этом в огромном мире Толкиена существует две категории предательства: непосредственное и ярко выраженное; и невольное, бесповоротно меняющее жизнь героя и становящееся, по сути, его злым роком. К первой категории можно отнести предательство Мелкора, Саурона, а также Сарумана и Гнилоуста; а ко второй — отступничество Боромира, Денэтора или Турина, героя самой печальной истории в «Сильмариллионе».

Во «Властелине Колец» есть два героя, которые мало в чем уступают друг другу, даже в красноречии: это Саруман и Гнилоуст. Саруман — жалкое подобие Саурона, хотя зла от него не меньше: ведь это он в конце повествования предает скверне благоденствующую Хоббитанию. Саруман становится изменником потому, что он бессилен противостоять чарам зла, с которым призван бороться. А стало быть, предает он и Гэндальфа, и остальных мудрых из Светлого Совета — таинственных магов–истари, объединившихся с эльфами и людьми против Саурона. Затаившись в своей крепости Изенгард, Саруман собирает вокруг себя темные силы — орков, которым уже не страшен солнечный свет. Он становится своеобразным сахером — по исламской традиции, колдуном, сбившимся с пути истинного и двинувшимся в обратную сторону, то есть так называемым контрпосвященным.

Между тем его верный прихвостень Гнилоуст постоянно отравляет душу старому Властителю Мустангрима Теодену. Его пагубные, полные безысходности речи подтачивают дух доблестного воителя — и он дряхлеет у всех на глазах. Вот, к примеру, что отвечает Гнилоуст на призыв Теодена присоединиться к его войску и мечом доказать верность своему повелителю:

«Подобная решимость к лицу конунгу из рода Эорла, как бы он ни был стар… Конечно, преданный слуга умолил бы его пощадить свои преклонные лета. Но я вижу, что запоздал, и государь мой внял речам тех, кто не станет оплакивать его преждевременную кончину…»

Но Гэндальф без труда изобличает злой умысел Гнилоуста и сообщает об этом Теодену, в то время как Грима (настоящее имя Гнилоуста) пытается обвинить Гэндальфа во лжи:

«Недаром это слово не сходит у тебя с языка, — сказал Гэндальф. — Нет, я не лгу. Смотри, Теоден, вот змея подколодная! Опасно держать его при себе, и здесь тоже не оставишь. Казнить бы его — и дело с концом, но ведь много лет он служил тебе верой и правдой, служил, как умел. Дай ему коня и отпусти на все четыре стороны».

Гэндальф объясняет, какими черными делами занимался Гнилоуст, бередя душу старцу, при котором он состоял советником:

«А он вдобавок… наушничал, отравляя твои мысли, оледеняя сердце, расслабляя волю…»

Грима, как только его милостиво отпускают восвояси, ясное дело, спешит прямиком к Саруману, чтобы и впредь вершить лиходейство с ним заодно. Но в самом конце «Властелина Колец» он, опережая хоббитов, собственноручно убивает Сарумана, который то и дело унижал его, точно собаку. Как бы то ни было, Гнилоуст так и останется гнусным предателем — до конца своих черных дней.

Что касается собратьев по Кольцу, среди них, к счастью, не было изменника в прямом смысле слова. Однако же один из братьев сразу же начинает сомневаться в правильности порученного им задания. Сомнения эти, вернее заблуждения, передались ему от родного отца. Это Боромир, сын Денэтора, прибывший из Минас–Тирита и пожелавший заполучить Кольцо, чем в результате и навлек погибель на себя и злоключения на голову своих собратьев. С самого начала, еще на Совете у Элронда, Боромир показывает свое истинное лицо — отступника, отвергающего духовную власть Гэндальфа. Но прежде он убеждается, что Кольцо действительно существует:

«Так вот оно что!.. Значит, Кольцо Всевластья сохранилось? По нашим–то преданиям, оно исчезло, когда завершилась Вторая Эпоха…»

И вот, не в силах совладать со все возрастающим любопытством, Боромир старается выспросить как можно больше подробностей. Когда Элронд, следуя советам Гэндальфа, решает уничтожить Кольцо в огне, Боромир тотчас же раскрывается перед всеми:

«…Фродо почувствовал, как черный страх ледяными щупальцами сжал его сердце. Ему показалось, что Боромир шевельнулся, и он с надеждой посмотрел на гондорца. Тот рассеянно играл охотничьи рогом и хмурился. Потом решительно сказал: — Я не понимаю, чего вы боитесь. Да, Саруман оказался предателем, но ведь глупцом никто из вас его не считает. Почему вы думаете, что вражье Кольцо можно лишь спрятать или уничтожить? Раз уж оно очутилось у нас, надо обратить его против хозяина Свободным Витязям Свободного Мира оно поможет сокрушить врага. Именно этого он и боится!.. Пусть же Кольцо будет нашим оружием, если в нем скрыта столь грозная мощь!»