— Крошка, если Орландо пришлет сюда взвод своих головорезов, это привлечет внимание полиции так быстро, что они примчатся через несколько минут.

— Верно.

— Позвони Орландо, но попроси дать нам полчаса. Нет. Час.

Мпайипели кивнул, набрал номер, начал разговаривать.

— Орландо дает нам шестьдесят минут. — Он достал револьвер, перезарядил. — Вот уж не думал, что придется драться бок о бок с белым, да еще бывшим полицейским, — сказал он, открывая дверцу.

Они вместе шли по улице под моросящим дождем; ветер раздувал полы курток. Ван Герден посмотрел на возвышающуюся над ними громаду Столовой горы, всемирно известную плоскую вершину. Сейчас вершина была затянута темной пеленой — «скатертью». Ну и ладно. Вот если бы погода была ясная, можно было бы счесть за дурной знак.

Недели после смерти Нагела… Целыми днями он только и делал, что смотрел на гору. Гора стала огромным, неизбежным, постоянным напоминанием его вины. Его греховности.

Они подошли к двери. Медная табличка с названием фирмы заросла грязью. Ван Герден положил руку на дверную ручку, повернул. Дверь распахнулась. Он посмотрел на Крошку; тот пожал плечами. Они вошли и оказались в просторном зале — явно бывшем складе. Стены выкрашены тусклой серой краской, бетонный пол, пыль, грязь. В полумраке ван Герден различил в углу очертания стола. За столом сидел человек — темная тень, почти незаметная в сумерках. Они подошли ближе. Крошка держал руку на револьвере, который висел в заплечной кобуре.

Фигура за столом медленно похлопала в ладоши. В пустом зале хлопки были гулкими, как выстрелы. Он хлопал в такт их шагам. Ван Герден и Крошка подошли к столу, и тень приобрела человеческие очертания: широкоплечий, толстая шея, мощная грудная клетка под камуфляжем, приземистый, мощный, лицо знакомое, как у смутно вспоминаемого друга. Потом ван Герден заметил темную отметину на шее — большое родимое пятно размером с мужскую ладонь. Человек прекратил хлопать в ладоши, и вдруг стало тихо, только дождь шелестел по ржавой металлической крыше.

— Меченый.

Загорелое лицо, глаза живые, умные, улыбка искренняя, широкая, победоносная.

— А ты молодец, ван Герден, надо отдать тебе должное. За шесть… нет, за семь дней раскрутил дело, которое все силы национальной обороны не сумели раскрыть за двадцать три года.

Тот самый голос, который звонил сегодня утром по телефону. Спокойный. Разумный.

— Все кончено, — сказал ван Герден.

Улыбка на лице Вентера сделалась шире, сверкнули белые зубы.

— Ты молодец, ван Герден. Но кое-чего ты не предусмотрел.

— Но он не один, — вмешался Крошка Мпайипели.

— Заткнись, ниггер, когда белые разговаривают!

Ван Герден почувствовал, как Мпайипели застыл — словно в него вонзили невидимый нож.

— Все кончено, Меченый.

— Больше никто не называет меня Меченым. — Улыбка исчезла.

— Где завещание?

Вентер хлопнул ладонями по металлическому столу; удар вышел очень громким.

— Я Бассон! — выкрикнул он и привстал, но Крошка успел выхватить револьвер. Его дуло тускло блеснуло в темноте.

Вентер медленно опустился на место.

— Меня зовут Бассон, — тихо сказал он, не сводя взгляда с ван Гердена. Мпайипели для него как будто вовсе не существовало. Его шепот эхом отразился от стен.

— Где завещание?

— Разве тебе не передали?

— Я тебе не верю.

Вентер-Бассон снова расплылся в улыбке:

— Доктор Затопек ван Герден. Если не ошибаюсь, ты специалист по криминальной психологии.

Ван Герден молчал.

— Завещание там, у меня за спиной. — Вентер показал на дверь у себя за спиной, большую, старую дверь. У него были толстые пальцы и мощное запястье.

— Пошли возьмем его.

— Иди бери. А я пока докажу ниггеру превосходство белой расы. Если только он не побоится положить свою пушечку.

Мпайипели повертел револьвер в руке, потом протянул его ван Гердену рукояткой вперед.

— Возьми.

— Крошка!

— Давай, Меченый! — Голос коса был похож на звериный рык. Он сорвал с себя куртку, отшвырнул ее в сторону.

— Крошка!

— Бери завещание, ван Герден, — сказал Мпайипели, не сводя взгляда с Вентера. Он вцепился в ворот, рванул с себя рубаху. Полетели пуговицы, послышался треск разрываемой материи.

— Откройте ту дверь, доктор. — Вентер встал из-за стола. Он оказался низкорослым, но невероятно мощным. Когда он расстегнул камуфляжный комбинезон, ван Герден увидел, что его внушительный торс сплошь покрыт татуировками. Они стояли лицом к лицу — высокий, атлетически сложенный чернокожий и белый коротышка, широкоплечий, квадратный, с бугристыми мышцами, в синих прожилках вен.

— Откройте дверь, — отрывисто приказал, как пролаял, Вентер. Теперь он смотрел только на Крошку.

Ван Герден не знал, на что решиться.

— Вперед, — сказал Крошка.

Он сделал два, три шага по направлению к двери, открыл ее.

И похолодел.

Он увидел Хоуп Бенеке, Бестера Бритса и еще одного человека. Все трое стояли на коленях, руки связаны за спиной. Ко рту каждого приставлен ружейный ствол; их караулили трое. Они даже не взглянули на него; они не сводили взгляда со своих жертв, держа пальцы на спусковых крючках. За ними находился военный грузовик; верх был накрыт брезентом. Рядом с грузовиком стоял и грязно-белый пикап.

— Вот видишь, ван Герден, ничего еще не кончено. Все значительно сложнее, чем тебе казалось.

Ван Герден оглянулся, увидел, как Вентер и Крошка меряют друг друга взглядами в полумраке. Оба пригнулись, оба готовы к бою. Он перешагнул через порог, увидел, как дрожит Хоуп. Во рту у нее — ствол армейской винтовки М-16, по щекам катятся слезы, глаза не отрываясь смотрят на него. Он дрожащими руками прицелился в солдата, который стоял перед Хоуп.

— Убери от нее пушку!

— Доктор, я все себе представлял по-другому, — послышался сзади голос Меченого Вентера. — Я думал, что ты придешь один, так же как ты вел расследование. Один. Тогда мы начали бы переговоры и поделили все по-честному. Хоуп Бенеке и завещание — вам, Бестер Бритс, Верготтини и доллары — мне. Завещание там, видите?

Документ, скатанный в трубку, торчал из-за ворота Хоуп.

— Доллары в грузовике; там же немного драгоценных камешков и мой небольшой арсенал. А потом мы красиво умчимся на Запад, любуясь на заходящее солнце, и все будут довольны… — Вдруг Вентер скривился: — Но ты притащил с собой ниггера. Поэтому условия меняются.

Ван Герден не оглядывался; он не отрываясь смотрел на охранника Хоуп и не отводил от него ствол револьвера. Все трое парней были молоды, крепкого сложения — похожи на тех, чьи трупы он видел перед домом матери.

— Вытащи ствол у нее изо рта! — Сердце у него в груди бешено колотилось. Господи, во что он ее втянул!

Сзади послышался шорох. Ван Герден обернулся. Вентер и Крошка кружили по залу, не сводя друг с друга глаз.

— А сейчас, доктор, ты закроешь дверь. Если ее потом откроет коса, вы с ним вдвоем попытаете счастья. А если дверь открою я, мы возобновим переговоры.

— Нет, — ответил ван Герден.

— Но сначала, чтобы доказать серьезность наших намерений, Саймон пристрелит Бестера Бритса. Какая ирония судьбы! Представляешь, ван Герден, двадцать три года назад я выстрелил Бестеру в рот, но он выжил! Собирался вышибить ему мозги, а вышиб только зубы. Но сейчас у нас больше времени. Мы никуда не спешим.

— Нет.

— Саймон пристрелит Бестера, а потом, если ты не закроешь дверь, сержант прикончит Верготтини. А за ним и адвоката, правда, не знаю, как ты к этому отнесешься… По-моему, ты так и не понял, кого выберешь — ее или Кару-Ан.

Револьвер трясся в его руках от бессилия, гнева и страха.

— Кончай Бритса! — пролаял Меченый у него из-за спины.

Ван Герден выстрелил, и в то же время раздался другой выстрел. Бестера Бритса швырнуло назад, он упал. Ван Герден прицелился в убийцу Бритса, выстрелил, пистолет в его руке дернулся. Промах! Саймон перевел ствол М-16 на него.