Мне очень помог доктор Карлос Менем, и сделал это совершенно бескорыстно. Я сблизился с ним, когда произошла трагедия с его сыном, Карлитосом, в марте 95-го. Я посчитал, что смогу хоть как-то поддержать его… Когда перонисты проиграли выборы в 99-м, и к власти пришел Де ла Руа, я навестил его, потому что посчитал, что должен быть с ним не только в радости, но и в горе, показать, что я не преследую никаких корыстных интересов. И это произошло, когда он уже был не в фаворе и не на вершине власти. Я не из тех прихлебателей, кто ловит подходящий момент для того, чтобы забраться на триумфальную карету.

С кем бы мне очень хотелось бы познакомиться – я не думаю, что кого-нибудь смогу удивить своим откровением – это Че Гевара, мой дорогой Эрнесто Че Гевара де ла Серна, так звучит его полное имя. Его образ навсегда запечатлен на моем плече, и эта татуировка является настоящим произведением искусства. Но точнее будет сказать, что он живет в моем сердце. Эта любовь к нему родилась в Италии, а не в Аргентине. И это очень важно. В Аргентине я относился к нему как большинство моих соотечественников: считал его убийцей, террористом, революционером, который подкладывал бомбы в здания школ. Этому меня учили на уроках истории. Но когда я приехал в Италию, страну, где рабочие обладали серьезной властью, устраивали забастовки, я увидел, что каждую свою акцию они осуществляли с именем этого парня на устах, с его изображением на знаменах… И тогда я начал читать, читать, читать о нем. И я спрашивал себя: почему мы, аргентинцы, не говорили всей правды о Че? Почему мы не востребуем его останки и не похороним их на родине, как поступили с Хуаном Мануэлем де Росас? Не сумев найти ответ ни на один из этих вопросов, я решил отдать ему дань уважения, сделав татуировку на плече. Я научился его любить, узнал его биографию, прочитал его историю.

Мне хотелось бы, чтобы в школах рассказывали о нем правду, и я был бы доволен, если бы в Аргентине имя Че Гевары перестало быть синонимом зла.

В завершение я благодарю футбол и Бога за все то, что они мне дали: возможность помогать семье, встретить настоящих друзей, узнать людей, о знакомстве с которыми я мог только мечтать… Разве я мог все это себе представить в моей дырявой лачуге в Вилья Фьорито?

Послание

Всегда, всегда самой большой честью для меня было выступление за сборную Аргентины. Всегда, сколько бы миллионов долларов мне ни заплатили бы в клубе за то, чтобы я остался. Это ни с чем не сравнимо, поскольку престиж национальной сборной нельзя измерить деньгами, только славой. И мне хотелось бы, чтобы данную истину дети этого и будущего поколений вбили себе в голову. Футболка в бело-голубых тонах не продается, как не продается честь аргентинского футболиста. Хотя насчет последнего… В 1999 году, перед Кубком Америки, который проходил в Парагвае, потребовалось провести опрос среди игроков сборной, чтобы узнать, кто из них хотел бы приехать на этот турнир. Кто хотел бы приехать! Вот вам и подтверждение того, что от былого аргентинского духа не осталось и следа. Пусть Грондона говорит, что это не так, пусть Бьельса хочет все приукрасить, пусть игроки объясняются, их агенты оправдываются, а журналисты интерпретируют это как им выгодно. От нашего духа не осталось и следа. И это меня бесит, бесит как очень немногое в моей футбольной карьере.

И я уверен, что точно так же, как и я, это переживают Руджери, Пумпидо, Олартикоэчеа, Джусти, Гойкоэчеа, которые могли бы сказать то же самое. Вместе с ними мы боролись за сборную, и если кто-то предупреждал о том, что травмирован, звонили ему и говорили: «Приезжай, все равно приезжай!». Мы не были примерами для подражания; мы просто были убеждены в том, что сборная в нас нуждается… И не было никакой усталости! Ведь ты представляешь свою страну, это наивысшая честь, которой ты можешь быть удостоен. Это было то, что я говорил, что повторял на тех собраниях. «Ты сломался? Все равно приезжай!» – говорили мы тем, кто уже знал, что не сможет сыграть.

Поэтому мне доставляло удовольствие быть капитаном сборной. Это позволяло мне выступать против власти, против тех, кто хотел вставлять нам палки в колеса, кто действовал вопреки интересам футболистов. И я не думаю, что кто-то из моих тогдашних партнеров сможет бросить мне в лицо этот упрек: «Ты все делал плохо, ты не отстаивал наши интересы». Я вступал в конфликты с Блаттером, Грондоной, Авеланжем, Макри… Пусть я делал это, используя словарный запас футболиста, а не политика, и это часто выходило мне боком. Но результат, результат того стоит. Мне кажется, что если сегодня я поднимусь на Эйфелеву Башню и крикну изо всех сил, на мой зов соберутся футболисты со всего мира. Об этом мне сказал Кантона, об этом мне сказали Стоичков и Веа: «Мы входим в Ассоциацию футболистов мира, и ты – наш президент». Для меня это самая большая честь.

И я хочу, чтобы вы поняли: я не могу принять и понять, когда футболисты отказываются приехать в сборную по причине усталости, травмы или потому, что клубы, заключившие с ними многомиллионные контракты, отказываются их отпускать, потому что… Бразильцы играют по 700 тысяч матчей в год и приезжают всегда! Порой мне кажется, что теперь «аргентинский дух» вселился в них. В воскресенье Ривалдо играет за «Барселону», летит в Таиланд, забивает там за сборную, возвращается, выходит на матч против «Реала», отправляется на Кубок Америки и там рвет задницу за футболку своей сборной!.. И как бы то ни было, я говорю: «Да здравствует Ривалдо!». Так поступали раньше аргентинцы, так поступал я.

Теперь от всего этого не осталось и следа. И я не обвиняю в случившемся агентов; единственные, кто в этом виноват – сами игроки. И об этом я заявил на встрече с руководителями Ассоциации профессиональных футболистов Аргентины. «Для того, чтобы принимать решения, вам не нужен 20-летний Марадона. Хватит воевать и давайте объединяться!».

Поэтому я сейчас готов встретиться с Йозефом Блаттером, президентом ФИФА, но не для того, чтобы «сдаться», а для того, чтобы защитить права футболиста. На протяжении 25 лет моей карьеры я не сдавался, и не собираюсь делать это сейчас. 25 лет я считал, что права игрока превыше всего, и до сих пор придерживаюсь этого мнения. И никто не может опровергнуть эту правду: имя тренерам и руководителям делаем мы, футболисты, и руководителям – тоже.

Но эти слова власть имущие мне не простили. Я это пережил, и все еще продолжаю чувствовать на своей шкуре. И я готов к этому.

То, чего они так и не смогли добиться – изменить мою жизнь. Пусть что-то я делал хорошо, что-то – плохо, но это делал я сам. Меня не сделали ни Менотти, ни Билардо, ни Авеланж, ни Блаттер, ни Менем, ни Де ла Руа. Никто из них не осыпал меня золотом; все свои деньги я заработал сам, бегая с мячом по полю. Говорите, слишком много денег? Благодаря мне власть имущие получили еще больше. Поэтому они зависят от нас, и если бы футболисты могли объединиться, мы бы их стерли в порошок!

Чиновники ничего не знают о футболе, о самой игре, и они убрали игроков с того важного места, которое те ранее занимали. Они хорошо проконсультированы, привлекают самых богатых спонсоров и думают о «Кока-коле» и «Хёндае» больше, чем о главных действующих лицах игры. Я ощутил это в полной мере, когда создал свой Профсоюз футболистов. На мундиалях крутятся миллионы, мы – а те, кто делает спектакль – получаем какие-то подачки, 1 % от прибыли. Это фабрика, которая обращается хорошо только с теми рабочими, которые согласны на все.

Поэтому сегодня футболисты зарабатывают миллионы, не прилагая таких усилий как раньше, им это не так важно. Они получают по 20 миллионов долларов ни за что, ни про что. Савиола и Аймар стоят 80 миллионов долларов, их не видно на отборочном турнире к Олимпиаде, но их трансферная стоимость остается прежней. Вьери переходит из одной команды в другую за все большую цену, хотя ни одной из них он не приносил чемпионского титула. Что тогда говорить о сборной? Кому она нужна? Если в ней не нуждаются… И нет никого, кто подошел бы к ним и сказал: «Посмотри, парень, если ты не будешь играть за сборную, тебя не купит ни один клуб, и ты не будешь стоить ни хрена». Придет момент, когда будут говорить о том, что Савиола – это разочарование, хотя он – настоящий феномен! Но, чтобы доказать это, он должен блеснуть в сборной. Должен появиться тот, кто сможет растолковать им эту простую истину.