Я так любил сборную, что уже в 1988, в апреле, рискнул сыграть за нее на каком-то невообразимом турнире, кажется «Четырех наций» или что-то в этом роде. Сперва нас приложила сборная СССР 4:2, а затем обыграли немцы 1:0. Эти результаты меня страшно огорчили, несмотря на то, что встречи носили товарищеский характер… А тем временем в «Наполи» меня хотели убить! Я принимал участие во всех матчах подряд и тогда в Германии я остался ради игры за четвертое место. Тогда у нас начали получать травмы все сильнейшие игроки: Вальдано, Батиста, Бурручага, Энрике, и Билардо был вынужден выпускать молодежь. Кроме того, собрать команду в то время было не так уж и просто: клубы не отпускали игроков, в Европу продавали молодых футболистов, которые успели провести в первом дивизионе всего-то пару матчей… Я чувствовал, что сборную все время предавали. Поэтому я хотел быть вместе с ней, хотя и очень сильно рисковал, хотя был никакой после всего этого марафона. Травмированный, я вышел на поле в матче с Испанией в Севилье, который завершился боевой ничьей 1:1; от усталости у меня вывалился язык, но я не имел права на ошибку, для меня это было слишком важно. Как обычно говорилось много глупостей, однако я знал, что если мы сумеем сплотить ряды, то заткнем глотку всем. Так и вышло: одно время мы играли как настоящие чемпионы. Но поскольку мы были вынуждены держать экзамен чуть ли не каждый день, наша борьба продолжалась; если ты провел 30 матчей на хорошем уровне, то в 31-м у тебя это может и не получиться. Я хотел донести до новых ребят старую мысль о том, что в сборной должны быть бойцы, я не хотел, чтобы с нами произошло нечто подобное как на чемпионате мира 1990 года в Италии.

Но это все было только лестницей к следующему Кубку Америки, который должен был состояться в Бразилии, и на котором я жаждал взять реванш. Я вновь задолго до начала этого турнира пообещал Билардо, что приму в нем участие. Это случилось после той знаменитой победы над «Миланом» 4:1, почти за полгода, 27 ноября 1988 года, и я заявил, что моей ближайшей и главной целью является победа на Кубке Америки… Быть там с лучшими из лучших, в футболке сборной Аргентины.

В матче предпоследнего тура чемпионата Италии-1988/89 против «Пизы», которая к тому времени уже вылетела в серию В, я получил сильнейший удар по правому бедру, успев провести на поле всего лишь четверть часа, и был вынужден уйти. А ведь в той игре некоторые недоумки меня освистывали… Без особой надежды я обратился к доктору Оливе: впереди был финал Кубка Италии в составе «Наполи» и вояж в Бразилию, где меня ждала сборная. Мышцы бедра у меня дико болели, и Олива был убежден, что эти боли – следствие моих хронических проблем с поясницей. Они меня действительно достали, но, так или иначе, вердикт был следующим: если я буду продолжать в том же духе, то могу заранее сказать «чао» Кубку Америки.

Тогда я в шутку говорил, что получил травму из-за своей старости. На самом же деле в том сезоне я провел огромное количесто матчей; к июню их насчитывалось 57. Я прекрасно понимал, что возможности бедного Билардо были ограничены: достаточно сказать, что всю команду он смог собрать в Гойянии только за три дня до дебютного матча против Чили. К тому же в сборной оказались игроки, о которых я слыхом не слыхивал, как например, «Пепе» – Хосе Орасио Басуальдо. Но в то же время я чувствовал колоссальное удовлетворение потому, что Билардо вызвал в сборную моего брата, Турко, который выступал за «Райо Вальекано» и признавался испанскими журналистами лучшим футболистом второго дивизиона. Некоторое спокойствие внушал и тот факт, что Бразилия испытывала почти те же самые проблемы, что и мы: ее игра строилась вокруг Кареки, а тот был таким же измотанным, как и я.

Для меня пришло время познакомиться с новыми игроками, такими как Бальбо или Альфаро Морено, и посвятить всего себя победе на Кубке Америки. Это было моей мечтой, равно как возвращение в «Боку» и победа в Кубке Либертадорес. Кроме того, этот турнир имел большое значение, так как я был уверен, что именно там определится костяк состава, которому предстояло выступить на чемпионате мира в Италии. Билардо говорил мне о Басуальдо, а я продолжал верить в Каниджу, который уже восстановился после перелома, полученного в Вероне, чего, к сожалению, нельзя было сказать обо мне. Он был еще совсем молод, а про него уже ходили слухи, что он продает наркотики, хотя единственное, что он продавал, и причем продавал успешно – это футбол. Как тогда я говорил и могу повторить это сейчас: «Почему у игроков регби считается шиком пойти на какую-нибудь дискотеку и напиться там до поросячьего визга, а футболист объявляется пьяницей, стоит ему только взять в руку бутылку «Кока-Колы»? Мы с Каниджей покончим с этим и еще всем вам покажем!». Я произнес эти слова более 10 лет назад, и не собираюсь отказываться от них сейчас. Кажется, я не такой уж и непоследовательный.

Мог быть непоследовательным, мечтая выиграть Кубок Америки, когда прекрасно понимал, что у меня нет сил даже выйти на поле. Мне даже было стыдно находиться там, на сборах, вместе со всеми. Но все же у меня были причины оставаться, не так ли? Собрать сборную к чемпионату мира, встретиться с ребятами, с Билардо, который был настоящим сукиным сыном, когда давил на меня; но, называя его так, я словно делаю ему комплимент. Я вновь хотел ощутить на себе магию доктора Оливы, так как сезон я закончил чуть ли не на костылях, и после всех этих ударов по ногам и болей в спине у меня уже ничего не получалось. Я был далек от своего истинного уровня и не раз говорил об этом по ходу турнира: «Я – не козел отпущения и никогда им не буду». Впрочем, это меня успокаивало: если мы выиграем Кубок Америки, никто не скажет, что это произошло благодаря мне, зато сборной отдадут должное, то, что она заслуживает. Меня всегда бесили разговоры о том, что Аргентина победила на мундиале только благодаря мне, и это при том, что вся команда работала как проклятая и на поле, и за его пределами.

Увы, мы не выиграли Кубок Америки, но в этом нет ни моей вины, ни вины моих ребят. Начали мы хорошо, обыграв 2 июля Чили 1:0 благодаря голу Каниджи. А затем мы споткнулись на Эквадоре; Билардо хотел нас поубивать и не без оснований. В течение двух часов он втирал нам мозги в такой тишине, что было слышно как пролетает муха… У нас тогда был жалкий вид.

После того, как мы обыграли Уругвай, 8 июля, мы немножко воспряли духом, но это была всего лишь иллюзия. Действительность обошлась с нами жестоко. Нас сделала Бразилия, хотя счет мог быть иным, если бы мяч, посланный мной с центра поля, опустился бы чуть ниже – а так он всего лишь попал в перекладину; нас сделал Уругвай, взявший полноценный реванш в матче за 3-е место, и все: прощай, Кубок Америки. Для меня, к сожалению, навсегда.

В завершение всего я сказал то, что тогда у меня было на душе. Что такое третье место для чемпиона мира? Практически ничего. Нам не хватило времени, сил и удачи. В основном, конечно, удачи, потому что, когда мяч ударяется в перекладину, ты всегда думаешь, что все могло быть иначе… Бред какой-то, но когда все закончилось, я испытал те же самые чувства, что и два года назад, на прошлом Кубке Америки, в Аргентине. Сборная ничего не выиграла, оставила о себе плохое впечатление, но… мы снова были командой. Мы снова попали в немилость, мы, на ком остановил свой выбор Билардо, однако смогли объединиться против всего этого. И теперь мы думали о том, как выступим на чемпионате мира в Италии.

Если брать в расчет все то, что случилось в 1989 году, все это было вполне предсказуемо, но, тем не менее, я даже не мог себе представить, что в моей футбольной карьере произойдет то, что произошло на итальянском мундиале год спустя.

Возвращение в «Наполи» после Кубка Америки и отпуска, затянувшегося из-за моей строптивости, было непростым. Я просил, чтобы меня продали в другой клуб, так как хотел изменить свою жизнь, но они этого не сделали. Когда я говорю о смене обстановки, я имею в виду передышку, глоток свежего воздуха: чтобы футбол не требовал от меня сверхусилий, а город не угнетал и не давил на меня. Я всегда мечтал о загородном доме… Ясно, что не о таком, как во Фьорито; о хорошем доме с парком, с бассейном, который в Неаполе, в отличие от зарубежных клубов, мне предоставить не могли. Но разве так уж трудно было понять это мое желание?