Мы пребывали в полном замешательстве, когда мне позвонил Франконьери, журналист из «Cronica»: «Привет, Диего, у тебя уже решился вопрос с «Ривером»?! Эти слова застали меня врасплох, но я не растерялся и почти сразу же ответил: «Нет, я не собираюсь подписывать контракт с «Ривером», потому что меня позвали в «Боку». Это произошло моментально, не знаю, может это была чистой воды импровизация, мысль из тех, что вспыхивают в мозгу лишь на секунду. Он схватил на лету новость, которой не существовало, и обнародовал ее. Вечером «Cronica» вышла с заголовком «Марадона – в «Боку». Сделка была уже на мази, не хватало только одного: действий руководителей «Боки». И они не заставили себя ждать.
Меня спросили, действительно ли я хочу выступать за их клуб или же просто оказываю таким образом давление на «Ривер»? Не составит особого труда представить себе, что я им ответил. На переговорах присутствовали руководители Карлос Бельо и Доминго Корильяно. Сложилась довольно редкая ситуация: «Ривер», весь в деньгах, но без малейшего моего желания, и «Бока», без гроша в кармане, но с огромной страстью к этому клубу с моей стороны. Тем временем мы с «Архентинос Хуниорс» отправились в Мар-дель-Плату на матч Золотого Кубка против… «Ривера»! Уже весь мир знал о том, что я готов умереть за «Боку», и во время игры в мой адрес постоянно неслись оскорбления: «Марадона, сукин сын! Сука! Что за шлюха произвела тебя на свет!». Весь матч! На самом же деле я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете, я добился того, чего хотел: они убедились, что я любил этот клуб от чистого сердца. До этого момента, если не брать во внимание заголовок в «Cronica», я не сделал никакого заявления, но в тот вечер только-только появившись из раздевалки, после того как мы проиграли 0:1, я почтии прокричал: «После всех этих оскорблений у меня не остается никаких сомнений: я хочу уйти в «Боку», а не в «Ривер». Тут же на меня накинулись Мартин Ноэль и старик Просперо Консоли, который был президентом «Архентинос» и восхищался мной… Но сейчас они захотели убить меня прямо на месте! У «Ривера» они запросили за меня 13 миллионов долларов, зная о том, что он в состоянии заплатить эти деньги. А что можно было потребовать с «Боки»? Ничего. Но что делать? И начались переговоры.
Вскоре произошло то, что еще сильнее убедило меня в своей правоте. 3 февраля я не придумал ничего лучше, кроме как пригласить Клаудию вместе с кучей родственников и друзей на финал Детского чемпионата мира, «Интер» против боливийской «Академия Тауичи»… на стадионе «Монументаль»»! Клаудия немного сомневалась, не понимая, почему мне так хочется выставить себя на всеобщее обозрение, но мы все-таки отправились туда. Атмосфера была гнетущей и настроенной против нас. Когда мы подошли к ложе почетных гостей, один тип сказал мне: «Вы и ваша невеста могут пройти, а для всех остальных места нет. Если они хотят, пусть отправляются на платеа». [12]Для меня это было подобно удару в печень, но я согласился, чтобы еще больше не накалять обстановку. Едва мы расположились на своих местах, как пара каких-то начальников начала кричать мне: «Что ты здесь делаешь, бостеро!?». [13]Я повернулся к ним, захотел их пришибить, мы схватили друг друга за грудки, и в итоге нас вывели оттуда, меня и Клаудию. Последнее, что я им прокричал, перед тем как присоединиться к остальным на платеа, было то, о чем я уже знал: «Я больше никогда не вернусь в этот клуб! Клянусь, никогда больше!». Никогда.
Тем временем, события развивались следующим образом. В четеверг, 12-го, клубы пришли к соглашению, но на следующий день Арагон исполнил свою угрозу: у «Боки» обнаружились проблемы с уплатой налогов, и те деньги, которые предназначались для оплаты моего трансфера, попросту исчезли. Началась нервотрепка, которая завершилась только в пятницу, 20-го. В итоге я перешел в «Боку» на правах аренды с возможностью моего последующего приобретения. За аренду заплатили – или должны были заплатить – четыре миллиона долларов и передать в распоряжение «Архентинос» кучу игроков: Сантоса, Ротонди, Салинаса, Санабрию, Бордона и Рандассо. И агентом всех их был Гильермо Коппола! А Рандассо – не знаю, известно ли было что-нибудь Уве Зеелеру – заявил, что и слышать ничего не хочет об уходе из «Боки». На самом деле все это было дело рук Гильермо, из-за которого едва не сорвался мой переход в «Боку». Руководство клуба сказало ему: «Гильермо, это неуважение с твоей стороны, люди нас убьют, если мы не договоримся насчет Диего». И он ответил им: «Неуважение? Это неуважение с вашей стороны по отношению к Рандассо».
Бедный Рандассо; его отец подошел ко мне в слезах, когда уже все было сделано, хотя оставалась надежда, что он сможет вернуться в клуб через год. Коппола и остальные пригласили меня позавтракать на Старый мост, в Альмиранте Браун и Педро де Мендоса. Мы ели лягушек, завезенных из Японии, и отмечали мой переход.
На меня свалилась куча денег, но все это было вилами по воде писано. По процентам от трансфера полагалось 600 000 долларов, но их должны были выплатить мне частями. Мне дали два дома, которые подготовил импрессарио Тито Гурович, казавшиеся на первый взгляд сделанными из картона. Мы их даже не могли нотариально закрепить за собой. Один находился на Корреа и Либертадор, в Нуньесе, где я прожил много лет, прямо напротив Школы механики Вооруженных сил, ставшей знаменитой по вине диктатуры, из-за «исчезнувших». Другой – на улице Индийской республики… И мы никому не могли их продать, кошмар какой-то!
Я отклонил предложение «Ривера», который был набит деньгами, ради того, чтобы перейти в «Боку», не имевшего за душой ни сентаво. Это было похоже на сумасшествие! Как бы то ни было, выступая за «Боку» и выступая неплохо, я знал, что мной интересуется «Барселона»… «Барселона» уже практически была готова выложить деньги на стол. И я не перешел в нее прямиком из «Архентинос» только из-за своего сумасшествия, хотя каталонцы были так могущественны, что покупали все им приглянувшееся, все, что они хотели, как сейчас.
То, что со мной произошло, было подобно перевороту в жизни. Я уже был известен, но никогда не мог представить, что футболка «Боки» будет означать для меня коренной перелом. Начиная с этого момента я уже не мог идти обедать спокойно, без того, что за мной увяжутся 200 человек, или будут просить четыре тысячи автографов. Тогда я уже сменил свой дом на улице Архерич на больший на улице Ласкано. «Фиат-125» также остался в прошлом, и теперь я разъезжал на автомобиле «Мерседес-Бенц». Другая история, другая жизнь. Очень большой прыжок, я бы сказал, громадный.
Я подписал свой контракт на «Ла Бомбонере», [14]перед камерами «Canal 13», который выкупил права на эксклюзивный показ. И в тот же самый вечер я вышел на поле в футболке «Бока Хуниорс» для того, чтобы принять участие в товарищеском матче против «Архентинос», что являлось одним из условий сделки. Было 20 февраля 1981 года. По тайму я провел в футболке каждого из клубов. Ту, что я надел первой – белую, «Архентинос Хуниорс» – я подарил Франсису Корнехо. Затем, на лестнице, ведущей в раздевалку «Боки», я переоделся, и впервые облачился в цвета этого клуба. Я пошел к полю, перекрестился, ступил на газон правой ногой и понял, что начинается великая история… В итоге я забил с пенальти команде всей моей жизни, команде с которой я так мечтал стать чемпионом. Знаешь, что это такое?
На последней тренировке в составе «Архентинос», в клубе Телефонос, в одном из столкновений мне сильно ударили по ноге. Весь вечер я просидел с мешком льда, но боль не утихала. Я берег себя, отдыхал и надеялся, что все будет хорошо, однако в пятницу только-только я побежал, как получил еще один удар… Вот так я и попал в «Боку» с травмой и не мог сразу дать людям то, что они от меня ожидали. Я, как всегда, выкладывался по полной, однако знал лучше всех, что от меня ждут большего… И я сам от себя ждал большего. Однако я не мог толком ни бежать, ни бить. Меня спасло то, что я сразу же начал забивать. Тот гол, что я забил «Архентинос» на своей презентации, был не в счет; мне было больно даже думать об этом, действительно больно… Но почти сразу же последовал мой официальный дебют, 22-го, в воскресенье, против «Тальереса» на «Бомбонере». Боже мой, что тогда творилось на «Ла Бомбонере»!
