— А кем же еще?

Историк призвал на помощь заметки Тошкану.

— Здесь у профессора снова возникли сомнения относительно подлинности текста. Слишком много странностей, — объяснил Томаш. — Начнем с рукописи. Эрнандо написал книгу, но не стал публиковать. Он умер, не оставив потомства, и рукопись досталась племяннику, Луису де Колону, старшему сыну его португальского брата Дьогу Колома. В 1569 году Луис де Колон познакомился с неким генуэзцем по имени Балиано Форнари, который предложил ему издать книгу на трех языках: испанском, португальском и латыни. Луис согласился передать рукопись генуэзцу. Тот вернулся в Италию, перевел книгу и в 1576 году подготовил первое издание, указав в предисловии, что делает это «во славу города Генуи, подарившего миру величайшего из мореплавателей». Публикации на других языках так и не состоялись, а рукопись вообще исчезла. — Томаш постучал кончиками пальцев по обложке «Истории адмирала». — Так что мы имеем дело не с оригиналом, а с обратным переводом на испанский с итальянского перевода, причем сделанного большим патриотом Генуи, стремившимся во что бы то ни стало возвеличить родной город. — Он отложил книгу. — В общем, сами понимаете, перед нами еще один источник второго ряда.

Молиарти закатил глаза.

— Еще какие-нибудь странности?

— Взять хотя бы надгробия в Пьяченце. Тошкану был на том кладбище и обнаружил, что там покоятся вовсе не Колумбы, а Колонна. — Томаш усмехнулся. — Профессор предположил, что это была невинная уловка переводчика-генуэзца — превратить Колонна в Колумбов. Впрочем, он сам себя выдал: оставил в латинской версии «Колонус» вместо «Колумбус».

— Постойте, Эрнандо ведь писал, что его отец пошел в моряки из-за своего родича, Колумба-младшего, кажется.

Томаш, не сдержавшись, хихикнул.

— Молодого, Нельсон, Молодого. — Он перелистал «Историю адмирала». — В книге действительно так написано. И вот вам очередная странность. Молодой Колумб был корсаром и не только не состоял в родстве с Христофором, но никогда с ним не встречался. К тому же Колумб в его случае — это не имя, а что-то вроде титула. Его настоящее имя было Жорж Биссипа, а зваться Молодым Колумбом среди пиратов было очень лестно. Был еще Старый Колумб, прославленный французский корсар Гийом де Казенев Кулон. «Coup long» по-французски «смертельный удар», но итальянцы переделали Кулона в Колумба.

— Какая чушь!

— Как мог пират приходиться родней отцу Эрнандо, если Колумб для него не имя, а прозвище? Этому есть только одно правдоподобное объяснение: Молодой Колумб появился в книге по вине все того же переводчика, который motu propio наградил адмирала чужим родичем.

Молиарти с рассеянным видом откинулся на спинку стула. Он как раз прикончил форель и отодвинул тарелку.

— Ладно, Колонна или Колумб, Пьяченца или Генуя — бог с ними; но в том, что его отец был итальянцем, Эрнандо точно не сомневался.

— Зато сомневался профессор Тошкану, — возразил Томаш, не поднимая глаз от своих записей. — Он считал, что из Пьяченцы происходили предки не самого Колумба, а Филипы Перештрелу, португальской жены адмирала и матери его сына Дьогу Колома. По мнению Тошкану, Эрнандо хотел сказать именно это, но наш ловкий итальянец снова его подправил. На полях итальянского издания есть пометка рукой профессора: «traduttori traditori», то есть «переводчики — обманщики».

— Не больно правдоподобная версия.

— Возможно. Но обилие тайн, ошибок и разночтений вокруг имени человека, открывшего Америку, само по себе заставляет задуматься. Тошкану нашел в тексте книги множество свидетельств в пользу того, что ее автор не Эрнандо Колон. Эрнандо, к примеру, утверждает, что, спасшись после кораблекрушения, его отец отправился в Лиссабон, «где обитало немало его соотечественников-генуэзцев».

— Все правильно.

— Разве, Нельсон? Подумайте хорошенько. Разве не Эрнандо всего несколько страниц назад писал, что побывал в Генуе и не встретил там своей родни? Разве не Эрнандо самолично выдвинул версию, что его отец был родом из Пьяченцы? И после всего этого он продолжает настаивать, что адмирал генуэзец? Противоречит сам себе? Или просто запутался? — Томаш отобрал нужную ксерокопию. — У профессора Тошкану были более чем веские причины называть переводчиков обманщиками. По правде говоря, в «Истории адмирала» столько противоречий, что отец Алехандро де ла Торре-и-Невис, настоятель Саламанкского собора и по совместительству исследователь наследия Эрнандо Колона, называл ее «подлогом, созданным чужой рукой».

— Значит, книга — фальшивка?

— Нет. В том, что «История адмирала» написана Эрнандо Колоном, сомнений быть не может. Но такому количеству несоответствий в ее тексте могут быть только два объяснения. Или Эрнандо был слабоумным, а это совершенно точно не так, либо перед публикацией в Италии над его рукописью кто-то серьезно потрудился.

— Кто?

— Ну, здесь-то никакой тайны нет. Готов поспорить, что это сделал наш старый приятель Балиано Форнари, подбивший Эрнандо на публикацию в Италии, чтобы во всеуслышание объявить Геную «родиной человека, который открыл Америку».

Молиарти нетерпеливо махнул рукой.

— Дальше.

— Ладно, идем дальше, — покорно проговорил Томаш. — У нас остался еще один свидетель, самый главный.

— Колумб.

— Да. Христофор Колумб, адмирал собственной персоной.

Официант убрал пустые тарелки и принес сыр с мармеладом. Томаш и Нельсон ненадолго прервали беседу, чтобы насладиться отменными спелыми сырами, источавшими дивный аромат, и пластинками великолепного твердого мармелада.

— И что же говорит сам Колумб? — поинтересовался Молиарти, прожевав.

Португалец со вздохом полез в свой портфель за новой порцией копий.

— Колумб всю жизнь скрывал правду о себе — вот и все, что мы знаем. Мы привыкли называть его Колумбом, хотя это имя упоминается лишь в одном источнике. Всего в одном. В большинстве документов он Колом или Колон. Это камень преткновения для защитников генуэзской теории. Если ткач из Генуи и моряк, первым достигший Нового Света, одно лицо, почему моряк никогда не подписывался именем ткача? Чтобы это объяснить, «генуэзцы» придумывают совершенно фантастические версии, хотя сами обвиняют «анти-генуэзцев» в спекуляциях. Наверняка известно лишь то, что человек, вошедший в историю под именем Христофора Колумба, не называл себя этим именем и что его происхождение окутано тайной.

— Значит, он скрывал, где родился?

— Можно сказать и так. Колумб всегда соблюдал осторожность во всем, что касалось тайны его рождения, и проговорился всего один раз. — Томаш расправил смятый лист. — В случае с Майорасго.

— С майо… С чем?

— С Майорасго, с правом старшинства. Двадцать второго февраля 1498 года, перед третьим путешествием в Америку, Колумб написал петицию в защиту прав своего первенца Дьогу. — Он отыскал нужную строчку. — Он обратился к Католическим королям и наследнику престола принцу Хуану, чтобы напомнить о своих заслугах, и просил защитить его права «как адмирала Моря-Океана, простирающегося до линии горизонта, на сто лиг вокруг Азорских островов и на столько же вокруг островов Зеленого Мыса». Колумб собирался передать эти права своему старшему сыну Дьогу, «продолжателю рода Колонов». Если бы Дьогу умер, не оставив наследника, права перешли бы к Эрнандо, после — к старшему брату Колумба Бартоломео, потом к другому брату, и так со всеми родственниками мужского пола. — Томаш перевел дух и внимательно посмотрел на Молиарти. — Обратите внимание. Он написал «продолжателю рода Колонов», а не Колумбов.

— Я заметил, — ответил Нельсон мрачно. — Что еще с происхождением?

— Кое-что есть, — ответил историк, жестом призывая собеседника набраться терпения. — В «Майорасго» Колумб объявляет клерков банка Сан-Джорджо своими душеприказчиками и дает родственникам подробные инструкции о том, как подписывать бумаги. Адмирал настаивал, чтобы они использовали его фамилию вместе с титулом и множеством всяких инициалов и званий. — Томаш положил перед собой следующий лист. — А вот это должно вас заинтересовать, Нельсон. По крайней мере, нашего профессора заинтересовало. В этой петиции Колумб делает беспрецедентную вещь. Он напоминает их величествам о том, что верой и правдой служил Кастилии, «хоть и был рожден в Генуе».