Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Ага, — отметил Томаш почти автоматически. — Снова эта строчка.

Такое совпадение едва ли было случайным. Одна из самых распространенных португальских диаграмм оказалась в одной строке с самой употребительной триграммой. Томаш стал перебирать португальские слова с суффиксом dent. Их было немало. Independente. [30]Correspondente. [31]Intendente. [32]

— Dut, — упрямо повторяла Лена, перейдя от горизонтали к вертикали. — Tud.

Было решительно непонятно, куда девать лишнюю букву n и пятерку. 5ndent. Впрочем, если пятерка была здесь совсем уж не к месту, для n еще можно было найти хоть какое-то применение. Суффиксы dent и ndent встречались во многих европейских языках. Да и в соединении диаграммы с триграммой определенно был смысл. Но остальные строки оставались произвольным набором знаков. В предпоследней строке справа налево получалось eucau, в третьей — pocod. Ровным счетом ничего.

Лена бесцеремонно прервала рассуждения профессора, положив руку ему на колено.

— Вот это место меня возбуждает, — заметила она игриво.

— Какое?

— Вот здесь, — шведка указала на три последних буквы в пятом вертикальном столбце. — Pen. — Ее губы изогнулись в распутной улыбке. — Что если это начало слова penis?

Томаш усмехнулся.

— Чертовка.

Он машинально пробежал взглядом по тексту ребуса, чтобы проверить, не притаился ли где-нибудь слог is, который можно было бы присоединить к pen.

Томаш прочел каждую строку сверху вниз, потом справа налево. Да так и застыл, разинув рот, не смея поверить глазам. Pendent. Слоги реп и ndent легко соединились в одно слово. Получилось pendent. Норонья поискал окончание е, которое можно было бы добавить к полученной основе, и обнаружил его в конце первой строки. Оставалось только подчеркнуть расшифрованное слово:

Кодекс 632 - pic20.jpg

— Вот оно! — Томаш почти кричал, охваченный радостным волнением. — Наконец-то!

— Что? Покажи!

— Шифр. Я нашел ключ к шифру! Видишь подчеркнутые буквы? Pendente. Здесь написано pendente.

Лена заглянула ему через плечо.

— Да, действительно. Здесь и вправду написано pendente. — Она недоуменно вскинула бровь. — Только буквы почему-то идут не по порядку.

— Это заданное направление, — с готовностью пояснил Томаш. — Двигаться надо по вертикали сверху вниз и по горизонтали справа налево до середины строки, потом слева направо. — Он опять схватил карандаш. — Так-так, посмотрим. Если пойти вниз от слова pendente, получится а545. Вместе это будет pendente а 545. Пойдем дальше. А дальше идет efoucault. Хмм. — Он задумчиво потер переносицу. — Попробуем прочесть все вместе: е foucault pendente а 545.

Томаш вернулся к началу послания и еще раз прошел его до конца, двигаясь по заданному маршруту. Сверху вниз, справа налево, а потом слева направо. Полученный результат он аккуратно записал в блокнот:

QUALOECODEFOUCAULTPENDENTEA545

Потом он переписал его еще раз, разделив сплошную строку на слова. Завершив работу, Томаш несколько мгновений сосредоточенно глядел на линованную страничку; вскоре недоумение сменилось торжеством.

— Voila! — произнес он с видом иллюзиониста, которому только что удался трудный и чрезвычайно эффектный фокус.

Завеса тайны пала, и то, что всего минуту назад казалось набором букв, бредом, бессмыслицей, превратилось в простую, понятную фразу.

QUAL О ECO DE FOUCAULT PENDENTE А 545? [33]

VIII

Чайки с гортанными криками кружили над прибоем, почти касаясь крыльями воды, волны ритмично накатывали на берег, оставляя на песке тонкую полоску пены. Холодный зимний ветер погасил солнце над Каркавелушем, выстудил его, разогнал отдыхающих. Лишь отчаянные серферы упрямо поднимали паруса над неспокойным серым морем, парочка влюбленных зябко жалась друг к другу, да какой-то чудак брел куда глаза глядят по бесконечному пляжу. Там, где летом яркими красками искрилась жизнь, теперь главенствовал унылый монохромный пейзаж.

Официант удалился, оставив на столе чашку дымящегося кофе. Томаш сидел в уличном кафе уже десять минут. Была четверть четвертого, человек, которому он назначил встречу, опаздывал. Они договаривались на половину. Норонья покорно вздохнул. В конце концов, это ему понадобилась консультация коллеги. Томаш ждал профессора Алберту Сарайву с философского факультета; Сарайва жил в Каркавелуше, в двух шагах от Оэйраса, так что место встречи определилось само собой; несмотря на зиму, на пляже было куда уютнее, чем в тесных и прокуренных факультетских аудиториях.

— Mon cher, прошу прощения за опоздание, — прогремел за спиной раскатистый бас.

Томаш поднялся на ноги и крепко пожал протянутую руку. Пятидесятилетний Сарайва был очень похож на Жана Поля Сартра: седеющая грива, тонкие губы, легкая косинка в глазах; его манеры отличались известной экстравагантностью, порой граничившей с безумием, этакой neglige charmant, [34]которую специалист по французским деконструктивистам сознательно культивировал еще со времен аспирантуры в Сорбонне.

— Привет, профессор, — обрадовался Томаш. — Присаживайся. Возьмешь что-нибудь?

Сарайва развалился на стуле, сунул нос в стоявшую на столе чашку.

— Я, пожалуй, тоже кофейку выпью.

Томаш взмахнул рукой, подзывая официанта.

— Еще кофе, будьте добры.

Сарайва глубоко вдохнул, с наслаждением заполняя легкие свежим морским воздухом.

— Зимой тут хорошо. — Он говорил нараспев, будто читал стихи, придавая самым обычным словам особый возвышенный смысл. — Этот безмятежный покой вдохновляет меня, придает сил, расширяет горизонты моей души.

— Ты часто здесь бываешь?

— Только осенью и зимой. Летом тут не протолкнешься от туристов. — Профессора даже передернуло от мысли об этих презренных существах. Его подвижные черты исказила гримаса отвращения. Несколько секунд пластичные лицевые мышцы Сарайвы ходили ходуном, но постепенно приняли прежнее выражение, умиротворенное и чуть-чуть blase. [35]— Мне по душе здешняя тишина, вечная борьба равнодушной земли и неистового моря, нескончаемый спор чаек и волн, битва солнца и туч. Все это так вдохновляет.

— Что-нибудь еще? — предложил официант.

— Нет, спасибо, — отказался Томаш.

— Здесь так хорошо думается о Жаке Лакане, Жаке Деррида, Жане Бодрийяре, Жиле Делезе, Жане-Франсуа Лиотаре, Морисе Мерло-Понти, Мишеле Фуко, Поле…

Томаш осторожно кашлянул.

— Вот именно, профессор, — прервал он вдохновенную речь собеседника. — Как раз о Фуко я и хотел с тобой поговорить.

Сарайва вскинул брови с печальным недоумением, словно Норонья допустил страшное богохульство, помянув всуе Бога-Отца и Бога-Сына.

— О Мишеле Фуко?

Профессор сделал ударение на имени французского философа, будто подчеркивая, что его надлежит указывать вместе с фамилией, noblesse oblige. [36]

— Да, о Мишеле Фуко, — дипломатично ответил Томаш, спеша признать свою оплошность. — Я как раз занимаюсь одним исследованием в области истории, и по ходу дела всплыло это имя. А я о нем, признаться, почти ничего не знаю. Может, ты восполнишь пробел в моем образовании?

Профессор философии лениво махнул рукой: мол, даже и не знаю, с чего начать, чтобы дилетанту вроде тебя было понятнее.

— О, Мишель Фуко! — Сарайва устремил мечтательный взор к горизонту, словно надеясь разглядеть за кромкой моря старую добрую Сорбонну своей юности, и горько вздохнул. — Мишель Фуко был величайшим философом после Иммануила Канта. Ты, разумеется, читал «Критику чистого разума»?

вернуться

30

Независимый (порт.).

вернуться

31

Корреспондент (порт.).

вернуться

32

Менеджер (порт.).

вернуться

33

Кого подвесило эхо Фуко на 545? (порт.).

вернуться

34

Очаровательным бесстыдством (фр.).

вернуться

35

Пресыщенное (фр.).

вернуться

36

Положение обязывает (фр.).

37
{"b":"149817","o":1}